– А вы готовите на человеческом молоке?! – захлопала глазами Алена Дельвиг. – Я имела в виду коровье, – объяснила Натка и поймала дружелюбную улыбку повеселевшей официантки. Что ж, можно надеяться, что ей тут не плюнут в кофе. А вот Алене стоило бы обеспокоиться. Никто не любит капризных выпендрежников, особенно заморенные работники общепита. – О, это остроумная шутка! – Алена покивала Натке. – Я оценила. Мы, Дельвиги, знаем толк в фигурах речи и изящной словесности. Наш знаменитый предок… – А вы принадлежите к потомкам того самого Дельвига? – Это фамилия моего мужа, – несколько скисла Алена. – А он тоже поэт? – Нет, он инвестор, и успешный… А вы знаете, что из лицейских поэтов именно Дельвиг был первым, кто стал печататься в журналах? Он, а не Пушкин. Думаю, это фамильная черта Дельвигов – успевать раньше других, – Алена подмигнула Натке и безмолвным кивком отпустила девушку, которая принесла им кофе. – Спасибо, – сказала Натка в спину уходящей официантке. – Так о чем вы хотели поговорить? – О вашем мальчике, – Алена пригубила свой напиток и покривилась. – Мята несвежая… Так вот, о чем я? Если помните, Яна Арнольдовна еще на первом собрании предупреждала, что ей понадобятся анкеты на всех учеников класса с контактными данными и полной информацией о ребенке. Думаю, вы понимаете, что учитель должен знать о каждом ребенке все, ведь любой пробел может обернуться проблемой. К примеру, у одного из мальчиков непереносимость лактозы, и это нужно учитывать при заказе питания, ему будут давать кокосовое молоко вместо, как вы выразились, «обыкновенного человеческого». – У моего сына нет никакой пищевой аллергии и ограничений по питанию. – Да-да, я знаю, на днях он приносил в класс какие-то цветочки и предлагал всем пробовать, какие они сладенькие, – усмехнулась фрау Дельвиг. – Клевер, наверное, – Натка против воли покраснела. Может, капризуля-выпендрежница думает, что Сенька недоедает? Ее мальчик так голоден, что питается подножным кормом? – Мы в детстве называли эти цветочки «кашками». Они действительно сладкие, их надо сосать… – Спасибо, не нужно интимных подробностей, – неприятно засмеялась Алена – пошутила, так сказать, показала, что тоже знает толк в изящной словесности. – Я, собственно, хотела обратить ваше внимание на то, что вы заполнили анкету невнимательно, целый ряд вопросов оставили без ответов. А это важные вопросы… – Какие же? – Натка отхлебнула капучино – вкусный! – и поставила чашку на блюдце, постаравшись не звякнуть: спокойствие, только спокойствие… – Ну, например, вы ничего не написали об отце Арсения. Кто он? Чем занимается? – Чем угодно, только не воспитанием моего ребенка, – Натка особо акцентировала местоимение. – Отец Арсения не играет никакой роли в его жизни и поэтому недостоин упоминания в таком важном документе, как анкета первоклассника, – тут она улыбнулась – мол, шутка! – но довольно прохладно. – Понимаю, – Алена Дельвиг окинула собеседницу оценивающим взглядом. – У Дельвига, кстати, было три незамужних сестры, и он им всем помогал… А вам кто? – У меня тоже есть заботливые родственники и верные друзья. – Тогда, может быть, вместо отца ребенка вы запишете в анкету этих родственников? Чем они занимаются? – Моя сестра – судья… Слушайте, а зачем вам это нужно? – Натка рассердилась. – Ну как же! Ведь формируется круг! – Какой еще круг? – Натка дернулась и толкнула стол. На салфетке под чашкой образовался кружок от пролитого кофе. – Вы, я вижу, не понимаете, – Алена Дельвиг вздохнула. – А ведь наши дети сейчас – совсем как лицеисты в Царском Селе… – Не понимаю. – Бывает, – кажется, фрау ей уже хамила. – В таком случае имеет смысл довериться людям понимающим… – Вам, что ли? – хамство оказалось заразительным. – И нам, – Алена снова пригубила свой напиток, поморщилась, поставила бокал и полезла в сумку, горделиво занимающую отдельное место. Заслуженно: одна эта сумка стоило больше, чем половина мебели в кафе. Алена достала листок, исписанный собственным Наткиным почерком, и положила его на стол: – Давайте договоримся, что вы постараетесь устранить пробелы в анкете, насколько вам по силам это сделать. Хорошо? Натка молча взяла листок. Рука ее вздрагивала. Бумажку хотелось скомкать и бросить в ухоженное лицо улыбающейся фрау. – Заполненную анкету отсканируйте, пожалуйста, и пришлите Яне Арнольдовне на почту, она указана в чате. До свиданья! – Алена Дельвиг встала, бросила на стол нарочно смятую купюру и простучала каблучками к выходу. – До новых неприятных встреч, – мрачно пробормотала Натка и попросила у официантки ручку. Круг, значит, у них формируется? Ну, пусть будет круг. Они с Сенькой не сдадутся и плотно в нем окопаются. Как там было у Пушкина, друга того самого Дельвига, которого угораздило оказаться пра-прадедом инвестора? «Отечество нам Царское Село»… Октябрь – Наталья, на минуточку! Натка остановилась и завертела головой, определяя источник зова. Вдоль красивого школьного забора, очень похожего на ограду Летнего сада в Питере, тянулся длинный ряд дорогих автомобилей. Преимущественно темного цвета, здоровенных, зверовидных каких-то. Уткнувшись мордами в водосточную канавку по краю выложенного плиткой тротуара, они комично напоминали бегемотов и слонов на водопое. Зверюги беспокойно возились, ерзали, хлопали дверцами и рычали движками – отъезжали, забрав закончивших занятия детей. – Наталья! Из темно-синего «Лексуса» выглянула хорошенькая блондинка. – Это мама Витальки Лозинского, – подсказал Натке Сенька, выкручивая свое запястье из ее кулака. – Я сам домой пойду, ладно? Ключи у меня есть. Неохота бабский треп ваш слушать. – Бабский треп? Это кто тебя научил так разговаривать? – опешила Натка. – Ой, да ладно, а то я не знаю, как девчонки болтают, – Сенька с независимым видом поправил лямки ранца. – Сцепятся языками – и ля-ля-ля, ля-ля-ля… Все, я пошел. Он дернул плечами, заставив ранец подпрыгнуть, и сам заскакал, заторопился прочь от остолбеневшей Натки. – Фу-ты, ну-ты, – пробормотала она, провожая сына взглядом. С виду маленький джентльмен, а разговаривает, как… Как старший лейтенант Таганцев, когда тот не пытается изображать галантность! – Чему вас только в школе учат? Мужскому шовинизму? – Наталья! – вновь настойчиво позвала ее мама Витальки Лозовского. Или Лозинского? Ну, какого-то там Витальки. – Да? – Натка неохотно приблизилась к синему бегемоту. – Хотела предложить подвезти, но вижу, ваш мальчик уже пошел пешком. Вы тут рядом живете? Повезло, нам через полгорода ехать, – затарахтела мама Витальки Какого-то. – А вы меня не узнали? Я Аня Лозинская. Прав был Сенька, мрачно подумала Натка, ля-ля-ля и ля-ля-ля! – Вы извините, но я очень тороплюсь, – сказала она разговорчивой Виталькиной маме. – Дела, знаете ли… – Ой, я прекрасно вас понимаю, сама опаздываю в салон на ноготки, – кивнула красотка-блондинка. – Вы просто не ответили в чате, а это срочно… Опять этот родительский чат, мысленно вздохнула Натка. Вот уж где ля-ля-ля и ля-ля-ля бесконечно! За каждым сообщением не уследишь – поначалу она пробовала, но быстро поняла, что важные вопросы бесследно тонут в море ненужных замечаний и лишних эмоций, и перестала пытаться держать руку на пульсе. В конце концов, есть и другие каналы коммуникации – телефон, например. Или вот мама Витальки – общительная Аня Лозинская… – День Учителя! – заговорщицки сказала Аня, округлив глаза так, что они сделались большими, как у стрекозы. – Вы понимаете? Пора уже что-то решать с подарком. Кляйны предлагали купить набор столового серебра, но это явно преждевременно, такое больше на выпуск годится. Шульцы придумали подарить хороший мольберт – оказывается, Яна Арнольдовна увлекается живописью по номерам, но Трефы справедливо заметили, что не в наших интересах поощрять хобби учительницы, ее дело – детьми заниматься, так что пусть не отвлекается… А у Красицких возникла идея презентовать нашему педагогу старинное украшение, не очень дорогое, как раз в меру, и прямо очень стильное: камея в желтом золоте, под высокий воротничок красивой блузки будет просто идеально. И благородно, и модненько – броши нынче в тренде… Так вот: вы за Кляйнов, за Шульцев или за Красицких? Нужно выбрать уже, а вы в чате ничего не ответили. – Постойте, – от возбужденного стрекозиного стрекотания у Натки закружилась голова. – Яна Арнольдовна учит наших детей всего месяц, а мы уже делаем ей такие дорогие подарки? Я думала, цветы… – По цветам – это к Вагнерам, у них своя сеть садовых центров, Марина еще прозвонит всем насчет букетов, не сомневайтесь, – снова затарахтела стрекоза Аня. – Короче, вы тоже считаете, что столовое серебро – это чересчур, да? А мольберт – неразумно и как-то слишком фамильярно? Тогда я отмечу, что вы с большинством – за камею. – Послушайте, какая камея! – А вы фото не видели? Маша Красицкая в чат присылала. – А Маша Красицкая… – Натка с трудом удержалась и не договорила, как хотелось: «не пошла бы куда подальше со своей камеей?» Разговорчивая Аня закончила фразу по-своему: