Корделия пригляделась. Выглядел сэр Хьюго как-то потрёпанно. Лицо заросло щетиной, шляпа казалась слегка помятой, а Велеречивая Лилия по краям сделалась коричневой. Однако ничего из этого, судя по всему, его не волновало. Он бродил по дороге, и его с двух сторон огибали кареты. – Сравню ли с летним днём ТВОИ ЧЕРТЫ? [2] – взревел актёр проходящей мимо леди, которая испуганно подпрыгнула и попыталась прогнать его. – Но ты МИЛЕЙ! Умеренней и КРАШЕ! Леди поспешила скрыться, и сэр Хьюго переключил внимание на приближающуюся телегу. – Ломает буря МАЙСКИЕ ЦВЕТЫ! – заголосил он лошади, и та переполошилась и вильнула в сторону, едва не затоптав актёра. Кучер выругался и дёрнул за поводья. Телега накренилась, и из неё посыпались и заскакали по дороге сотни яблок. Но сэр Хьюго уже заметил группку монахинь в покрывалах, столпившихся на ступенях церкви Святого Осписа. Он вприпрыжку побежал к ним, не обращая внимания на перекатывающиеся под его ногами яблоки. – ПРЕКРАСНЫЕ ДАМЫ! – объявил он, опускаясь на колени прямо на дорогу и бренча на лютне. – Позвольте спеть вам серенаду О СТРАСТИ. Монахини оглянулись. Некоторые из них покраснели. Одна захихикала. На сэра Хьюго, размахивая распятьем, набросилась мать-настоятельница, а тётушка Ариадна обратила горящий огнём взгляд на Корделию. – Корделия Шляпник, будь добра объясниться. Корделия была в ужасе, но подумала, что должна хотя бы попытаться ответить. К сожалению, в голову никак не приходили слова, которые успокоили бы тётушку. Она отвлеклась на яростный свист молитвенных чёток и последовавшие за этим взвизги, доносившиеся со ступеней церкви Святого Осписа. – Ну… – храбро начала Корделия. – Он… он хотел купить шляпу, видишь ли… от боязни сцены… – И я вижу, ты продала ему шляпу. Бирюзовую треуголку со Сладкоголосым Сапфиром и медными Хвастливыми Пуговицами. Я сама сотворила эту шляпу месяц назад. – Да. – Дядюшка Тибериус кивнул, прищуриваясь. – Я ясно помню, как взвешивал её. Она содержала ровно три прыти Уверенности и пол-унции Бравады. Как раз для небольшого роста самомнения. Тётя и дядя помнили детали каждой шляпы, которую когда-либо творили. Обычно Корделия очень гордилась этой их впечатляющей способностью, но в этот конкретный момент она оказалась совершенно некстати. – Ну, я… – снова начала Корделия. – Он хотел… На ней не было пера… и… – Ты решила, что перо Вороны-Выскочки подойдёт, – прорычала тётушка Ариадна. – Вместе с цветком Велеречивой Лилии и… Корделия стиснула зубы. – Мои стразы-звёздочки! – каркнула пратётушка Петронелла. Мать-настоятельница уже безжалостно колотила сэра Хьюго молитвенником. Актёр бросил свой инструмент и безуспешно пытался от неё укрыться. Двое мужчин с носилками пнули его по голеням, а разозлённый кучер запустил ему в голову гнилое яблоко. – И теперь мы имеем, – бесстрастно произнесла тётушка Ариадна, – превосходный пример того, что происходит, если Шляпотворчеством пытается заниматься кто-то, не имеющий должной подготовки. Корделия вспыхнула. Она почувствовала, как в животе у неё извивается и дёргается, как головастик, стыд. – Прошу тебя, о благородная старица, сжалься! – Сэр Хьюго стоял на четвереньках, умоляя мать-настоятельницу остановиться, но молитвенник вновь рассёк воздух, чтобы ударить его. – Горемыка, – пробормотал дядюшка Тибериус. – Я пойду помогу. – А ты, Корделия, немедленно отправишься прямиком домой. Корделия подозревала, что у неё довольно-таки большие неприятности. Глава 22 Воздух в вестибюле Дома Шляпников похолодил пылающее лицо Корделии, когда тётушка Ариадна захлопнула дверь за её спиной. – Я могу объяснить, – начала Корделия. – Какой стыд! – выдохнула тётушка Ариадна. – Корделия, я глубоко разочарована в тебе. Корделия помотала головой. – Нет! – возразила она. – Я всего лишь пыталась… – В Шляпотворчестве существуют принципы, о которых ты и понятия не имеешь. Принципы баланса, уравновешенности. Ты знала об этом? Нет! – рявкнула тётушка Ариадна. – Я хотела помочь! Я хотела сделать хоть что-то! – Головастик стыда в животе Корделии начал извиваться, и ей стало нехорошо. – Это был единственный способ добраться до принцессы, который я могла придумать – я должна была это сделать… – Ты слышала лорда Витлуфа, – продолжила тётя. – Настали опасные времена. Судьба Творцов висит на волоске. Мы не можем допустить, чтобы имя Шляпников было запятнано скандалом! На сколько шляп ты в тот день добавила ингредиенты? – Только на эту одну, честное слово! – Корделия, это очень серьёзно. – ДА! – Корделия обнаружила, что кричит. – Это серьёзно! На кону жизнь моего отца! И всем всё равно! Никто, кроме меня, не сделал НИЧЕГО, чтобы попытаться найти его! В вестибюле воцарилась ужасная тишина, поглотившая весь воздух. Кухонная дверь приоткрылась, и сквозь щёлку выглянула Кух. Сверху через перила лестницы перевесилась мисс Глаз-да-глаз. Корделия снова почувствовала, как внутри шевелится головастик стыда. Он раздулся до злорадной жабы, камнем улёгшейся у неё в животе. – Это я пыталась выпросить у принцессы лодку! – выкрикнула Корделия. – Это я пошла искать Джека! ЭТО Я ПЫТАЮСЬ ВЕРНУТЬ ОТЦА! Губы тётушки Ариадны превратились в прямую, как трость, линию. – Джонс рассказал нам прошлым вечером, что в лазарете он разбудил того старого морского волка, – рявкнула она. – Тот сказал, что там никогда и не было никакого юнги. – Что? – Своей выдумкой ты потратила наше время, Корделия, и заставила на миг понадеяться… – Но это правда! – завопила Корделия. – Он отдал мне отцовский тел… – ДОВОЛЬНО! – закричала тётушка Ариадна. Снова последовала тишина, нарушаемая лишь рваным дыханием Корделии. – Я очень переживаю о твоём отце, Корделия, – наконец сказала тётушка, хотя, казалось, удалось ей это с огромным усилием. – И возможно, уйдёт некоторое время, прежде чем ты смиришься с тем, что он… – Он не умер! – взвыла Корделия. – Не умер! На глаза навернулись слёзы. Она со злостью стёрла их со щёк. Ей хотелось, чтобы тётя накричала на неё в ответ, но она лишь стояла – так неподвижно и с таким посеревшим лицом, что казалось, будто она высечена из камня. Прошло много времени, прежде чем тётушка Ариадна заговорила – шёпотом таким тонким и резким, что им можно было резать воздух, словно клинком. – Шляпа Мира требует полного спокойствия и совершенной невозмутимости до тех пор, пока не будет закончена. Ты создаёшь разлад и атмосферные волнения в доме, так что тебе придётся уйти в свою комнату. Там ты останешься до завтрашнего дня – до тех пор, пока мы не завершим работу и не доставим Шляпу Мира во дворец. – Нет! Я не… Передняя дверь распахнулась. Дядюшка Тибериус вкатил дремлющую пратётушку Петронеллу в вестибюль. Увидев Корделию – щёки мокрые, ладони сжаты в кулаки – стоящую напротив неумолимой статуи в лице тётушки Ариадны, он замер. – А, – прошептал дядюшка Тибериус. – Всё в порядке? Он бочком прошёл мимо них и сложил на столик печальную горстку вещей: ободранные остатки Велеречивой Лилии, поломанное перо Вороны-Выскочки и три стразы-звёздочки. – Всё разрешилось! – объявил он. – Мне удалось убедить сэра Хьюго позволить мне взглянуть на его шляпу. Стоило ему её снять, как он уснул на ступенях церкви. Сейчас за ним присматривают монахини. Я упросил мать-настоятельницу смилостивиться над бедным глупцом, хоть она и пыталась запереть его в исповедальне. Ариадна и Корделия проигнорировали его, по-прежнему глядя друг на друга с выражениями одинакового свирепого упрямства на лицах. Дядюшка Тибериус стал расхаживать по вестибюлю, пытаясь снять царящее напряжение. – Знаете, когда мне было восемь, я сотворил шляпу без разрешения, – непринуждённо сообщил он. – Я дал её мальчишке-конюху. Он стал кудахтать, как курица, бегать задом наперёд, декламируя грубые стихи, а потом попытался подраться с ослом. Ох и попало же мне. Никто не произнёс ни слова. Пратётушка Петронелла негромко всхрапнула в своём кресле. – Итак! – чрезмерно жизнерадостно вскликнул дядюшка Тибериус. – Негодница Корделия! Но никто не пострадал! Знаете что, давайте-ка посмотрим, не приготовила ли Кух чаю… – Наверх, Корделия. Сейчас же, – приказала тётушка Ариадна. – А завтра, когда ты спустишься, я буду ожидать искренних и хорошо продуманных извинений. Корделия подумывала начать спорить. Но тётушка смотрела на неё таким свирепым взглядом, что она поняла: выбора у неё нет. Она развернулась и затопала вверх по лестнице, высоко вскинув голову и впиваясь ногтями в ладони. Дядюшка Тибериус за её спиной вздохнул. Корделии показалось, что тётушка Ариадна один раз тихонько и сдавленно всхлипнула.