– Молодец, Корделия, – похвалила она. – Идеально чисто. Корделия кивнула. – Стало куда порядочнее. – Порядочнее? – Ты сказала, до этого здесь было беспорядочно, – объяснила Корделия. – Так что теперь, когда я прибралась, здесь стало порядочно. Кух позвонила в колокольчик, приглашая всех к ужину. Корделия не могла спокойно усидеть за столом. Она пыталась сосредоточиться на еде, но каждая проезжающая по улице карета заставляла её подпрыгивать и бежать к окну. – Корделия, – рявкнула на девятый раз тётушка Ариадна. – Пожалуйста, сядь. – На этот раз это правда они! – крикнула Корделия, кидаясь открывать дверь. Кух уже ставила на стол миску с рагу для Джека, но Джонс вошёл в дом один. – Где он? – воскликнула Корделия. Джонс покачал головой, снял шляпу и тяжело опустился на скамейку. – Я обыскал весь Ваппинг, – сказал он. – Во все углы заглянул, спрашивал каждого встречного. Нигде не смог его найти. – Ты ходил в лазарет? – нахмурилась Корделия. Джонс кивнул. – Да. Там спал старый пьяный матрос, а на полу валялась разбитая склянка с лекарством, как ты и описывала. – Но Джека там не было? – Совсем нигде. А теперь всем кораблям запрещено покидать порт из-за покушения на убийство. Последний, которому было позволено уйти, как раз поднимал паруса, чтобы отправиться на Ямайку, когда я прибыл в доки, – сказал им Джонс. Корделия замотала головой. – Бессмыслица какая-то, – прошептала она. – Он был совсем не в себе – он не мог никуда уйти. Корделия почувствовала, как тётушка ласково положила руку ей на плечо, подбадривая, но девочка стряхнула её. Джонс перевёл взгляд с Корделии на её тётю. – На обратном пути я проезжал мимо Перчаткотворцев, они звали Воролова. Их тоже ограбили, сегодня днём. И, как я слышал, Плащетворцев тоже, утром. Кух ахнула, а дядюшка Тибериус фыркнул. – Плащетворцы, Перчаткотворцы и мы, – мрачно перечислила тётушка Ариадна. – Все Творцы в опасности, – каркнула пратётушка Петронелла. – Это точно дело рук Башмачников… – завёл дядюшка Тибериус. – Но как же Джек! – перебила Корделия. – Он знает что-то об отце. Мне нужно… мне нужно… – Она почувствовала, как возможность найти отца утекает сквозь пальцы, как вода. – Нам нужно найти Джека! – Иногда, если с человеком произошло что-то ужасное и пугающее, он перестаёт походить на самого себя, – мягко сказал дядюшка Тибериус. – И сбежать – это самое лёгкое, что можно сделать. – Но Джек не мог! У него даже не было сил сесть! – возразила Корделия. Дядюшка Тибериус притянул её к себе и стиснул в медвежьих объятьях, бормоча что-то утешающее, но всё, что Корделия слышала, был лишь плеск волн о скалы. А может, это кровь стучала у неё в ушах. Она выбралась из дядюшкиных объятий. – Но… надежда же есть? – прошептала она. – Моя дорогая, – начала тётушка Ариадна голосом, полным невыносимого сочувствия. Корделия не хотела это слушать. – Нет! – взвыла она, развернулась и выбежала из комнаты. – Надежда есть! Есть… Агата! К этому времени Агата уже должна была вернуться. Корделия затопала вверх по лестнице. Сердце так и скакало в груди. Оказавшись в Библиотеке, она распахнула окно и высунулась из него, вглядываясь в ночь и вслушиваясь, не раздастся ли шорох крыльев Агаты, несущей послание от отца. Ничего. Ничего – только ужасно пустое небо. – Что же мне теперь делать? – всхлипнула Корделия. Из коридора донеслись тихие шаги, и в Библиотеку вошла тётушка Ариадна. – Корделия? Не поможешь мне со Звёздной Миской на крыше? – попросила она. – А потом, пожалуй, ляжем спать пораньше. Мы должны быть в наилучшей форме, чтобы работать над шляпой. Послезавтра она должна быть закончена и доставлена во дворец. Нам нельзя забывать о своём долге даже в такие непростые времена. – Она взяла Корделию за руку. Дядюшка Тибериус аккуратно завязал сложными узлами Крепкопрочную Верёвку вокруг двери в Шляпотворческую Мастерскую, а Корделия помогла тёте вынести на крышу Звёздную Миску. Это была глубокая серебряная миска со стеклянной куполообразной крышкой. Они осторожно поставили её на кирпичный уступ у трубы. На западе мигал красным Марс, так что тётушка Ариадна наклонила миску на восток. – К утру она будет полна свежего звёздного света, – прошептала она. Крышка-купол была усеяна отражениями звёзд. «Они помогают нам отыскать дорогу, крошка Шляпник, – как-то сказал Корделии Просперо, сидя у этой самой трубы. – Звёзды указывают нам путь по миру. Они всегда у нас над головой, но видеть мы их можем лишь когда темно. Так что если ты когда-нибудь потеряешься, просто дождись, пока станет темно – так темно, что ты не сможешь разглядеть даже кончик собственного носа. Тогда подними голову, посмотри на звёзды и начни искать себя». Тогда Корделия устроилась поудобнее в отцовских объятьях, поражаясь глубине его мудрости. Сегодня она подняла голову, но глаза защипало, а по щеке скатилась горячая слеза. Корделия была благодарна, что темнота скрывает её лицо от тётушки. Когда Корделия забралась в постель, она не стала закрывать глаза. Она крепко прижала отцовский телескоп к груди и лежала, надеясь – надеясь – на чудо, как сияющая в темноте ночи луна. «Возможно, – сказал тихий голосок в её голове, – возможно, это было последнее, что он сделал, прежде чем уйти под воду. Возможно, он бросил телескоп Джеку, как моя мать бросила меня саму в шляпной коробке, прямо перед тем, как погибнуть. Просто чтобы у меня осталось что-то особенное от него…» – Нет, – строго сказала Корделия. – Должна быть другая причина. Она выскользнула из постели и подошла вместе с телескопом к окну. Там она раздвинула его трубку настолько, насколько смогла. Телескоп оказался почти слишком длинным для её руки, и очень тяжёлым. Когда девочка приложила его к глазу, трубы на противоположной стороне улицы оказались так близко, что она могла бы их коснуться. «Они помогают нам отыскать дорогу, крошка Шляпник», – как-то сказал Корделии Просперо, сидя у этой самой трубы Корделия направила телескоп на усыпанное звёздами небо. Казалось, будто кто-то потрогал стекло заляпанными звёздным светом пальцами. Чёрное полотно покрывали пятна и мазки звёзд. Корделия покрутила телескоп, как учил её отец, и размытые звёзды резко пришли в фокус. Из узкой щели в медной оправе с тихим шёпотом выпал клочок бумаги и спланировал на пол, приземляясь Корделии на ногу. Девочка схватила его и побежала через комнату к камину – в нём ещё светились угольки, давая достаточно света, чтобы прочесть послание. Она уставилась на листок, перевернула его, а потом перевернула обратно. Он был пуст. – Этого не может быть! Она поворошила угли и приблизила к ним листок. Ничего – только гладкая, пустая страница. – Отец! – вскрикнула Корделия. С тонущим куда-то вниз, как камень в океане, сердцем, она вспомнила: кожаный футляр телескопа был весь мокрый от морской воды. Джек сунул его за пазуху, пока плыл к берегу, так что, конечно, всё, что было написано на бумаге, смыло безжалостными волнами. Корделия опустилась на колени на коврик перед умирающим пламенем, стискивая в руке пустой листок. С огромной болью в сердце она задумалась, что же за слова, которые написал ей отец, пропали в море. Она не знала, сколько так просидела. В конце концов из-за тихого бормотания ветра, кружащего вокруг Дома Шляпников, и едва слышного перезвона звёздного света, льющегося в миску на крыше, голова у неё потяжелела. Корделия легла щекой на тёплую плитку возле камина. – Ещё есть надежда, – пробормотала она, наполовину мечтая, как найдёт эти пропавшие слова от отца, наполовину уплывая в океан сновидений.