– Он настоящий? Соловей, скажи уже наконец. Я ничего не понимаю. – Да ну, какой настоящий! – Соловей довольно ухмылялся. – Нет, конечно же. – Но как? Как ты его туда засунул? У тебя же не было Лонгира! – Ещё как был! – возразил Соловей, поиграв пальцами с поблёскивающими перстнями. Он уже забрал свой перстень с тела Лукаша, пока того ещё не унесли. – У тебя его не было! – упрямо повторила Сойка. – Ты его сдал при входе. – Да, я сдал кольцо. – Соловей улыбнулся, снял со среднего пальца перстень с синим камнем, бросил на стол. – Чтобы все подумали, что я сдал Лонгир. А на самом деле… Он поднял руку. Жёлтый опал на указательном пальце превратился в синий алмаз. Сойка восторженно охнула. – Настоящий Лонгир – вот. – Соловей опять поиграл пальцами. – А это… – Он подобрал перстень со стола. – Пустышка. Обычный опал, который я перекрасил в Лонгир и поменял на пальцах. – Ты знал, что они потребуют сдать его? – Сойка восторженно смотрела на капитана, блестя глазами. – Как только узнал, кто сейчас здесь заправляет, – кивнул Соловей. – Спасибо Кощею – хороший приём он мне подсказал в своё время. Извини, Скаль-Грайский, не было времени предупредить тебя. Будь на месте Лукаша Ярыч или ещё кто, мы бы действовали по вчерашнему плану. Но с этой подлой скотиной можно было справиться только его же подлыми методами. – Получается, Лукаш прав – ты его подставил. Он не собирался продавать остров Ардану. – Сейчас нет. Но рано или поздно он бы его всё равно сдал. Так или иначе. Ты же его видел, какой из него командор?! Финист хмурился, качал головой. Ему всё это явно не нравилось, и Соловей не мог переубедить его. – В конце концов, – раздражённо прибег он к последнему аргументу, – остров наш? Наш. Мы вернули его без боя и вообще без потерь. Что, по-твоему, лучше было устроить тут резню, вместо того чтобы по-тихому избавиться от одного говнюка?! – А если бы дошло дело до Дамброзо? Что бы он им рассказал? – Как видишь, уже не дойдёт, – Соловей поморщился. – Хватит, Скаль-Грайский, завязывай уже со своими «если» да «кабы». Дело сделано, чего тебе ещё надо? – Ты мой Лонгир вернёшь? – спросил Финист, помолчав. – Погоди, не так быстро. Ты тут формально ещё мой пленник. Пусть привыкнут видеть тебя хотя бы несвязанным. Завтра закончим начатое, а тогда уж… Финист подвинул кресло, сел за стол. – Думаешь, получится? – Не сомневайся! – Соловей хищно блеснул зубами. – Завтра у нас будет и остров, и флот. Флот её величества царицы Волховской. Утро выдалось солнечное и ветреное. Холодный порывистый ветер выдувал всё тепло, которое нежаркое мартовское солнце посылало на землю, взмётывал полы плащей, надувал пузырями небрежно застёгнутые рубашки и куртки. Приходилось держаться за шапки и шляпы, натягивать их на уши или запихивать за пазуху. Сойка ёжилась в своём лёгком суконном зипуне и думала с досадой, что зря не надела шерстяную куртку. Серый долгополый зипун был изящно вышит красными нитками, хорошо смотрелся под новым коричневым поясом, но продувался насквозь и ни хрена не спасал. Она была здесь единственной женщиной. По неписаным, но строго соблюдавшимся правилам на Плащи допускались только побывавшие в бою мужчины. Но в виде исключения и в знак уважения перед командором было решено закрыть глаза на её присутствие. Фигурально, конечно. Сойка ощущала на себе взгляды тысяч глаз собравшихся экипажей кораблей, солдат гарнизона, капитанов, как действующих, так и вышедших на покой и ведущих хозяйство на острове. Высокие скалистые берега, надёжно скрывающие от моря Клюв Стервятника, спускались неровными широкими уступами к заливу. К нижним ступеням, выдолбленным прямо в скалах, чалились заходящие в Клюв корабли. Тяжёлые галеры и галеоны стояли на якоре в глубине залива. Скалы закрывали его от ветра, так что волнения можно было не опасаться. В самый сильный шторм здесь было спокойно, как в лесном озерце. Сейчас скалистые ступени были сверху донизу заняты собравшимся сходом. Сойка попыталась прикинуть на глаз – тысячи три здесь было точно, а может, и больше. Группируясь по корабельным и гарнизонным командам, снизу вверх поднимались рядовые составы, гребцы, бойцы, офицеры. Самые верхние ступени занимали капитаны и командующие островными гарнизонами. Венчала всё ровная круглая площадка, на которой стоял Соловей с Сойкой и ближайшим окружением, включая Кудеяра и Слащёва. За их спинами, стараясь не выделяться, скромно держался Финист. Это и были Плащи – место избрания и посвящения в командоры острова. По старой традиции капитаны, выбравшие себе командора, сбрасывали плащи ему под ноги и просили ступить на них. Это был акт присяги, признания власти и готовности подчиняться. Потом, вместо дорогих и выходящих из моды плащей, под ноги командора стали выбрасывать шейные или носовые платки, но название осталось. Как и привычная церемония. Сегодня, впрочем, церемония была не совсем привычная. В полдень, когда собрались уже все, кто мог и кому было положено явиться, а Сойка окончательно продрогла и стучала зубами от холода, Ярыч встал рядом с Соловьём и поднял руку, успокаивая остаточный гул. – Господа! – зычно возгласил он. – Капитаны, шкиперы, ловцы удачи и рыбы. Братья по сабле и по волне. Слушаем сюда. Дело у нас сегодня не рядовое. Здесь мы обычно выбираем себе командора. Или смещаем его. Сегодня ни тот ни другой случай. Все вы знаете, что против командора Соловья, – Ярыч выставил руку, указывая на него, – были выдвинуты тяжёлые обвинения. На основании чего мы приняли решение о его смещении и выборах нового командора. Но вчера мы имели возможность убедиться в том, что эти обвинения ложные. Командор Соловей доказал свою невиновность. Я и ещё несколько достойных господ, – Ярыч взмахнул рукой, очертив группу присутствовавших вчера в Кошачьем Глазе капитанов, – готовы свидетельствовать. Подлая гнида Лукаш оклеветал нашего командора, а на самом деле сам готовил предательство и измену нашему острову. Сход разразился гневными воплями. Кое-где засверкали клинки. Соловей свистнул пронзительно и протяжно, восстанавливая тишину. Сойка невольно обернулась, бросила взгляд на Финиста. Тот молчал, хмуро уставившись в землю. Она не боялась, что он сломает церемонию, он был слишком разумен для этого. Но какая-то досада всё равно смутно кольнула её. – Казнить Лукаша мы не можем, – продолжал Ярыч, дождавшись тишины. – Он уже получил своё, напоровшись на пулю. Туда ему и дорога. Но командор потребовал публичного обсуждения. И перевыборов. Либо мы подтверждаем наше ему доверие, либо выбираем нового предводителя. Есть желающие предложить себя в командоры? В наступившей напряжённой тишине одни капитаны недоумённо переглядывались, другие хмуро уставились в землю, третьи преданно смотрели на Соловья. Сойка зорко отмечала и тех, и других, и третьих, зная, что вечером Соловей потребует отчёт, кто реально хотел за него, а кто лишь уступил большинству. – Нет, нету, – сначала тихо, потом всё громче и громче стало раздаваться с задних рядов. – Никого не надо. Оставайся, командор! Тебя хотим! Соловей, скажи им! Ярыч поднял руку. – Учтём, господа, что Соловей единственный среди нас колдун и может на равных общаться с царями и волшебниками. Это важное и нужное преимущество для командора и главы нашего общества. – Да, да, верно, – опять раздалось из глубины схода. На этот раз их поддержали верхние ступени, одобрительно закивали многие капитаны и помещики. – Так что? – Ярыч обвёл взглядом сход. – Есть претенденты? Кто-нибудь недоволен деятельностью командора? Хочет задать вопросы? Предложить свою повестку? – Не надо! – заорали уже десятки голосов. – Соловья хотим! Соловей, Соловей! Командор, скажи им. Сойка внимательно осматривала верхние ступени и первые ряды. За Соловья были многие, явно больше половины. Но всё же не все. Почти все действующие капитаны кричали за него, а вот большинство отставных энтузиазма не проявляли. Они насторожённо молчали, хмурились, ждали, что будет дальше. Ярыч сделал шаг в сторону, повёл рукой, предлагая Соловью выступить. Соловей шагнул к самому краю площадки, поднял и развёл в стороны руки, успокаивая разошедшийся сход. – Командор! Командор! – скандировала толпа, постепенно затихая. Соловей дождался момента и резко опустил обе руки, словно выключив звук во всей округе. Секунд пять были слышны только шум ветра и хлопанье одежды. – Братья! – начал Соловей. – Пятнадцать лет назад вы избрали меня своим командором, и с тех пор я служил вам верой и правдой. Он говорил спокойно, не кричал, не повышал голос, но слышно его было на самых дальних и нижних ступенях. Сойка до сих пор не понимала, как он это делает; знала лишь, что без колдовства тут никак. – Я укрепил Кошачий Глаз и отбил все атаки флота принца Коннова. Я повёл вас в тот рейд на Подветренные острова, после которого все вы, – Соловей описал рукой широкую дугу, – все вы, от капитана до кока, обогатились как минимум вдвое. Я заставил трепетать перед нами северные и южные берега и держал на расстоянии сам Арданский орден. Кто-нибудь скажет, что я плохо служил нашему обществу? Что я хоть где-нибудь пренебрёг интересами острова? Что позволил хоть кому-нибудь думать, что нас можно купить, разобщить, сломать, запугать? – Не-е-ет! – простонал сход. – И всё-таки вы поверили. Поверили этому паскуднику Лукашу, что я предал интересы острова. Что переметнулся на сторону Волхова и сдал царице наши завоевания. Как вы могли, братья?! Как вы могли такое подумать?! Голос Соловья театрально задрожал. Сойка скосила на него глаза. Он настолько искренне выглядел расстроенным и возмущённым, что она почти сама поверила. – Прости, командор! – пронёсся над сходом рыдающий вопль. – Дураки были, обманули нас. Не прими в обиду. – Этого и добивались наши враги, – Соловей взмахнул кулаком, вновь придал голосу твёрдость. – Раскола. Хотели посеять в нас смуту и раздрай, чтобы мы не верили друг другу, чтобы натравить нас друг на друга, истощить, раздробить и взять голыми руками. Неужели мы позволим им это, братья?! – Не-е-ет! – От режущих криков тысяч глоток у Сойки закладывало уши, а от сверкания на солнце сабель и ножей рябило в глазах. – Нет! – подтвердил Соловей. – Драть меня в четыре дырки, конечно же, нет! Надо показать им, что мы сильны и едины, как никогда. Надо истребить ту тень сомнения, что навёл на наш остров Лукаш. Надо восстановить наш авторитет, подорванный – да, братья, и моим проколом со Скальным Граем. – О-о-о! – гудел сход. – Да, да! – Соловей взмахивал кулаком, словно вколачивал гвозди. – Я был в Лукоморье, я был в Волхове. Знаете, что я слышал? Что про нас говорят? Что мы уже не те. Что мы размякли и теряем хватку. Что променяли бои и походы на торговлю и огородничество. Что нас уже можно не бояться и вообще забить на нас! – О-о-о! – стонал сход от злобы и бешенства. – Что мы им можем ответить, братья? – Соловей расходился, жестикулируя и переходя на крик. – Ничего. Мы ничего им не будем отвечать. Мы просто вернёмся во всём своём блеске и мощи и докажем, что с нашим островом нельзя не считаться. – Да-а-а! – орала толпа, включая уже и капитанов, и даже помещиков. – Ардан вздумал играть против нас – мы ударим по самому Ардану! – Да-а-а! – Скаль-Грайские и Волховские смеются над нами – мы заставим их плакать кровавыми слезами! – Да-а-а! – Вестлан решил, что про нас можно забыть, – мы напомним Вестлану о себе! – Да-а-а! Над колыхающейся толпой стоял уже несмолкаемый гул, но громовый крик Соловья без труда перекрывал его. – Вы готовы, братья, идти за мной? Забыть про свои шкурные интересы? Перестать ныкаться вразнобой по углам? В одном кулаке, под одним командованием, к одной общей цели – утвердить власть Буяна на всей Великой дуге? Стать единоличными хозяевами Тёплого моря? – Да-а-а! – толпа заходилась в экстазе, и Сойка была на грани, готовая уже присоединиться к ним. Единственное, что её останавливало, – напряжённый и бледный Финист, на которого она раз за разом бросала косые взгляды. Его единственного не увлекла страстная речь Соловья, и Сойка дёргалась между ними, то желая отдаться неудержимой волне, разгоняемой капитаном, то цепляясь за холодную сдержанность Финиста.