Салтан поёрзал в кровати, постанывая, помолчал. – Ладно, – согласился он. – Но только… боль… На разок… Поспать… Ольга переглянулась с мужем. Князь стоял у изножья кровати, положив руки на спинку, хмурился. – Справишься? – Да, я сама, – торопливо ответила она. – Я просто… – Что? – Ничего. Я сейчас, сейчас. Пара секунд. Она встряхнула руками, расслабляя их и пытаясь скрыть смущение. Брат очень подробно объяснял им с Марьей, что такое боль. Почему она нужна, почему без неё никак. Нельзя лечить человека, не зная уровень его боли, – это она помнила. Но тесть не хочет лечиться. И замешкалась она не поэтому, а потому, что вдруг испугалась пропустить отход. Без боли он может умереть даже во сне, и они не будут знать, не успеют попрощаться. Но тут же устыдилась, взяла себя в руки. Сосредоточилась и, как сотни раз учил и показывал брат, положила ладонь на грудь тестя. Представила, что прохладная влажная мазь вытекает из пальцев прямо в лёгкие, смазывая их изнутри и охлаждая воспалившиеся рубцы. По благодарному взгляду тестя поняла, что уже помогает. Он продолжал дышать быстро и тяжело, но перестал стонать. Боль ушла, помутневший взгляд прояснился. – Спасибо, доченька! – прохрипел он, ловя её руку. Она дала ему поцеловать ладонь, успокаивающе погладила по щеке. – Отдыхайте, батюшка. Сейчас станет полегче, поспите немного. Это было всё, что они могли сделать. Подхвативший три недели назад обычную простуду, неожиданно переросшую в тяжёлое воспаление лёгких, король наотрез отказывался лечиться. Ольга предложила вызвать брата, уверяя, что он и мёртвого поставит на ноги, – и тогда Салтан запретил кому-либо вообще рассказывать о своей болезни. Ольга не могла понять его упрямства, пока однажды Гвидон не рассказал ей, в чём дело. В далёкой молодости, тогда ещё не королю, а молодому вестланскому принцу-бастарду без лена[2], без денег и каких-либо перспектив астрологи из ордена Девы предсказали, что он станет великим властителем, основателем нового рода держателей рассыпавшейся Боргеи и тридцать пять лет будет править успешно и славно, идя от победы к победе. Так оно и вышло, и прошлой осенью исполнилось тридцать пять лет со дня коронации Салтана на троне Западной Боргеи. Суеверный король считал, что с тех пор срок его побед и успехов вышел и, дабы не порушить дело всей своей жизни, лучше отойти самому. Захват в плен Соловьём стал для него очевидным свидетельством, что удача закончилась, а болезнь явилась удобным предлогом завершить правление на пике. И никакие уговоры ни сына, ни невестки не помогали. Салтан был уверен, что ценой за его выздоровление и продление правления станет какая-то беда в королевстве, и не хотел накликать её, цепляясь за жизнь. Всё, чего он теперь хотел, – это успеть передать трон сыну, дабы исполнить последнее пророчество астрологов Девы. * * * Ольга укладывала Игорька, только-только начав читать сказку про кота-батрака, когда князя позвали к отцу. Они тревожно переглянулись, но сиделка успокаивающе прошептала: – Никаких изменений. Просто поговорить хочет. – Иди, – кивнула Ольга. – Позови, если понадоблюсь. Князь вышел. Малыш любопытно стрельнул глазами, выпростал руки из-под одеяла. – А дедушка умрёт? – спросил он. – Кто тебе это сказал? – нахмурилась Ольга. – Мирошка. После отъезда двойняшек к Бессмертному чаще всего Игорёк играл с семилетним сыном кухарки Мироном. Кухарка готовила лёгкие блюда специально для больного короля; от неё, видимо, и узнал Мирон, догадалась Ольга. А теперь и Игорёк. – Никто не умрёт, – она через силу улыбнулась, убрала волосёнки со лба сына. – Не слушай Мирона, что он знает?! – Но дед же болеет… – Он поправится. – Правда? – Правда. А если и нет, то просто уснёт. И будет спать долго-долго, будет отдыхать и набираться сил, пока кто-нибудь его не разбудит. – Кто? – малыш зачарованно смотрел распахнутыми глазами. – Может быть, ты. Вырастешь большой и сильный, придёшь в золотой храм, где будет спать дедушка, и разбудишь его. Если захочешь. – А ты? – требовательно спросил Игорёк. – А ты сможешь его разбудить? Или батя? – Сможем, конечно, – она тепло улыбнулась, подоткнула одеяло. – Но лучше дедушку не будить. Ему много сил нужно набраться. А во сне ему будет хорошо, ему будут сниться счастливые сны. Как и тебе. Спи, родной. Тебе тоже нужно сил набираться. Игорёк сонно зевнул. – А мне тоже сегодня будут сны сниться? – пробормотал он. – Только хорошие, – пообещала она, приглушая свет ночника. – Как дедушке? «Не дай бог», – подумала Ольга, наклоняясь и целуя сына. – Гораздо лучше. Закрывай глаза, я тебе сейчас навею первый сон. Баю-баюшки-баю… * * * Сиделка была права. Никаких изменений на первый взгляд не было. Отец дышал так же быстро и трудно, как утром, но хотя бы на боль не жаловался. Он попросил удалить сиделок. Князь кивнул девушкам. Оставшись наедине с отцом, присел на край его кровати, поправил подушки. – Я… не хотел… при ней, – произнёс отец. – Она же… всё равно… не скажет… Будет… утешать… врать… А ты… ты скажи… – Что сказать? – Сколько… сколько мне… осталось? Князь помолчал. – Если лечиться… – Нет, – старик качнул головой. – Не буду. Что… тянуть… Только… хуже… Скажи… уже… Гвидон посмотрел отцу в глаза, помолчал. – Ну? – выкрикнул он. – Неделя. В лучшем случае две. – Хорошо. – Салтан закряхтел, пытаясь поудобнее устроиться на подушках. – Хорошо, – повторил он. – Значит, пора. – Пора – что? Старик наклонился к столику возле кровати, вытащил из шкатулки сложенный лист. – Возьми. – Что это? – Гвидон недоумённо нахмурился, разворачивая бумагу. – Прошение… императору. Признать… тебя… законным… наследником… и… королём… Западной… Боргеи. – Зачем? – князь быстро пробежал глазами письмо. – Разве я не единственный наследник? – Да… Но в Вестлане… многие недовольны… захотят позариться… Пусть уж Барлоог… признает… выдаст корону… Спокойней будет… надёжнее… – Ты же король, отец! Ты сам можешь короновать. – Мне пришлось… добиваться признания… Барлоогов… И тебе тоже… лучше… получить его… – Западная Боргея не входит в Вестлан. Это наше собственное владение. Как и Лукоморье. Причём здесь Барлооги? Старик смотрел жалобными глазами. – Так надо, Гвидо. Съезди… в Марнау… поклонись… Ради меня… ради детей… А то ведь они… не дадут тебе… покоя… Князь встал.