– Какой? – недоверчиво прищурился Муар. – С его превосходительства должны быть сняты обвинения в убийстве Метелицы Морозовой и её мужа. Указ Хранителей об объявлении его вне закона нужно аннулировать. – Кстати, да, – оживилась Марья, выпрямляясь и придвигаясь к столу. – Брат должен быть восстановлен во всех своих правах. – Да ведь он же убил её! – запротестовал Муар. – И никогда не отрицал этого. Бессмертный негромко рассмеялся. Марья сердито повернулась к брату. – Да, Марья, на это возразить нечего. Тут Муар прав, как ни странно. – Но ты же говорил… Он предостерегающе поднял руку. Марья замолчала. – Никого ни в чём убедить не удастся, Маша, – сказал Бессмертный со странной улыбкой. – Если уж даже Мороз не поверил… В конце концов, убил действительно я. Но для них это не проблема. Точнее, не это для них проблема. – О чём ты? – насторожённо спросил Муар. – Сирин же убила Велизария… Убила, убила, Муар. Не спорь. Если надо, Марья докажет. Но вы готовы принять её и никакого не то что наказания, но даже расследования не будете назначать. Не так ли? – Хранители не верят вам, – осторожно ответил Муар. – Ну разумеется, – улыбнулся Бессмертный. – А даже если бы и поверили, это ничего не изменит. Вы всё равно примете свою Сирин, что бы она ни натворила. Муар промолчал, стараясь не встречаться с презрительным взглядом царицы. Брат выглядел куда спокойнее. – В общем, так, Муар! – Бессмертный хрустнул пальцами. – Мне это совершенно не нужно, но для спокойствия моих сестёр обвинение вы снимете. За давностью лет. Чтобы и Марья, и Ольга могли принимать меня у себя дома, не беспокоясь о последствиях. – Хорошо, – сказал Муар, поднимаясь. – Я передам ваши условия Хранителям. – И последнее, – Бессмертный тоже поднялся. – Пока вы там будете решать, соглашаться или нет, не вздумай прикасаться к мальчику. – Что? – Муар сверкнул глазами, недобро прищурившись. – Я ведь тебя знаю. Тебе непременно захочется как-нибудь его использовать. Как минимум подправить память. Как максимум завести на убийство. Ну меня ты, само собой, не убьёшь, но направить мальчишку на Марью или ещё кого – очень даже. Марья побледнела. Она медленно поднялась, сверля взглядом Муара. – Так вот, не вздумай лезть к нему в голову, – продолжал Бессмертный. – Я распознаю любое вмешательство и любое колдовство, как бы ты его ни прятал. Я знаю этого мальчика лучше всех в этом мире. И в другом тоже. Я знаю его лучше него самого. Я сразу замечу, если с ним что-то не так. И тогда все наши договорённости будут аннулированы. Муар молча смотрел на Бессмертного. Откуда он знал? Откуда он мог это знать? Ведь не простая же это догадка? – У меня и в мыслях не было ничего такого, – произнёс он. – Было. Ты изощрён, но предсказуем, Муар. Ты ещё в школе был таким. Так что не отпирайся. – С мальчиком ничего не случится, – тихо сказал Муар, не отводя взгляда. – С ним всё в полном порядке. – Надеюсь, – Бессмертный дёрнул уголком рта. – Для вашей же безопасности. – И что это было? – спросила Марья, оставшись наедине. – Ты действительно собираешься стать Хранителем? – Ну что ты, Маша! – хмыкнул Бессмертный. – Конечно же, нет. – Тогда зачем было ломать эту комедию? Ты же знаешь, что они не согласятся. – Конечно, знаю. – ?!! – Потерпи немного, – Бессмертный хищно улыбнулся. – Скоро сама всё поймешь. Глава 9 Малахит (продолжение) Муар был уверен, что не согласится никто. Сделать Бессмертного Четвёртым Хранителем, пустить его в круг солнцеликих – об этом не может быть и речи! Бессмысленно даже обсуждать это. Он был ошеломлён, когда понял, что солнцеликие настроены отнюдь не так категорично. По крайней мере, они захотели обсудить условия Бессмертного. Ланит стремилась вернуть дочь и сразу же согласилась обменять на неё мальчика. Куан больше переживал за Большой Лонгир. Они несколько часов провели в бесплодных и мучительных спорах, решая: позволить Бессмертному войти в их круг или нет? Сделать его Хранителем или рискнуть и оставить с Большим Лонгиром? В конце концов Муар, при поддержке Радуана и Руданы, настоял на своём. Можно обменять мальчишку на Сирин, так и быть. Но ни в коем случае нельзя пускать Бессмертного в Сараян. Это подорвёт авторитет солнцеликих больше, чем любая потеря любого Лонгира. Тем более что Бессмертный готов заключить договор о невмешательстве, а это сейчас важнее всего. Это предотвратит неизбежную войну и даст им необходимую передышку. Они перегруппируются, придут в себя и придумают, что делать дальше. Сейчас нужно внушить Бессмертному, что они от него отстали. И на самом деле отстать. Хотя бы на какое-то время. Пусть перестанет думать про них, пусть занимается своими делами – только тогда у них появится хоть какой-то шанс разобраться с ним. Не сейчас. Потом. Но шанс этот у них будет. Если только не пускать его в Хранители, согласившись на остальные условия. И Куан сдался. Он уступил совместному напору сына, сестёр и племянника, согласившись отозвать указ о преследовании Бессмертного и вернуть ему права на Лонгир. Пришлось согласиться и с потерей Большого Лонгира, оговорив только, что Бессмертный не станет распространяться об этом. Куан попробовал включить в сделку каганат и Аддона, но Муар отнёсся к этому скептически. У них не было что предложить в обмен. Так и вышло. Когда он снова прибыл в Волхов и попытался выторговать возвращение кагана, Бессмертный, словно в издёвку, пригласил к переговорам Елену. Шемаханская безапелляционно заявила, что отцовское наследие принадлежит ей и брат не имеет на него никаких прав. С законами и обычаями каганата Елена обращалась весьма вольно, но Муар не стал спорить. Он попросил хотя бы отпустить Аддона, обещая, что тот не станет претендовать на престол, но и тут ему отказали. Муар не знал, чья это была инициатива. Марья, показалось ему, была готова отпустить Аддона. Но Бессмертный с Еленой сказали «нет», и Муар не стал настаивать. Судьба кагана, если честно, волновала его сейчас меньше всего. В конце концов все пункты договора согласовали. Бессмертный и Марья поставили подписи, и Муар отбыл в Малахит. Обмен договорились провести на следующий день в Халдоне. Обо всём, что происходит вокруг его персоны, обо всех переговорах, спорах и встречах Костя не знал почти ничего. Ему ничего не говорили, его больше не приглашали к солнцеликим. Тем не менее он чувствовал, что что-то происходит. Что-то сдвинулось с места после разговора с Хранителями; это видно было даже в поведении слуг. Они были по-прежнему почтительно-сдержанны, но появилось в их глазах какое-то настороженное любопытство и когда они взглядывали на него, и когда перешёптывались между собой, словно знали что-то, чего не знал он. Размеренное течение жизни Сараяна прерывал чей-то торопливый бег. Костя быстро выглядывал за дверь, но никого уже не успевал заметить. Раньше здесь не бегали, соображал он. Значит, что-то случилось. Что-то наконец происходит. Костя выходил на балкон, напряжённо всматривался в город. Обманывал он себя или нет, но и в городе, казалось ему, тоже ускорились и движение, и жизнь. Больше он замечал на улицах людей, больше навьюченных мулов и осликов. Чаще стали выходить из дворца в город. В основном слуги, но иногда кто-то из высших, Муар или Радуан. Но и посетителей стало больше, отметил Костя. Он всё чаще замечал незнакомых гостей в непривычных одеждах. Они приходили к дворцу со стороны города – всегда пешком, к Сараяну нельзя было даже подпускать животных. Посетителей встречал Радуан, проводил внутрь. Костя бежал вниз посмотреть, что за делегации являются в Сараян, но охрана перекрывала ему лестницу на первый этаж, и мальчишка раздосадованно возвращался назад. Он завёл привычку проходить через зал с родословным древом Хранителей на стене и именными табличками их приближённых советников. Костя находил бронзовую табличку с именем Василисы и снова и снова думал: зачем же Хранители с ней так поступили? Неужели нельзя было как-то иначе? Всё началось много лет назад, когда рудокопы Малахита обнаружили, что Великий Лонгир истончается и при сохранении прежних темпов добычи его запасы закончатся через десять-двенадцать лет. Хранители приказали ограничить добычу. Это решение привело к роковым последствиям. Сначала Хранители хотели ввести полный запрет на добычу и вывоз Лонгира, но Василиса убедила их не спешить. Она настаивала, что вводить такой жёсткий мораторий нельзя, особенно никому ничего не объяснив. Люди не поймут, станут возмущаться, задавать вопросы. Им нужно рассказать, что запасы Лонгира иссякают и новым поколениям будет доставаться всё меньше и меньше волшебных камней. Хранители были категорически против. Они опасались за своё будущее. Кому нужны будут Хранители, когда хранить станет нечего? Василиса убеждала, что они могут остаться верховными судьями и высшим авторитетом в волшебном мире, но Хранителям этого было мало. Помимо прочего, они боялись, что опустошённый Лонгиран не сможет поддерживать магическую защиту Малахита и солнцеликие окажутся совершенно безоружными перед внешним миром. Василиса начинала мешать им. Особенно их пугало её предложение заполнить давно пустующую вакансию Четвёртого Хранителя. Они не хотели пускать чужаков в круг солнцеликих. Тем более не хотели, чтобы кто-то ещё за пределами Малахита узнал об истощении Лонгирана. Это подорвало бы их положение, считали Хранители. Василису попросили взять отпуск и стали готовить Малахит к реформе. Василиса, однако, не успокаивалась. Она привела к Велизарию своего племянника, считая его идеальным кандидатом на место Четвёртого Хранителя. К раздражению солнцеликих, Велизарий с ней согласился. Он взял на обучение способного подростка, решив лично подготовить его к высокой должности. И тогда Хранители пошли на радикальные меры. Всё должно было выглядеть максимально естественно и не вызывать ни малейших подозрений. Выбор пал на Ядвигу Полонскую, ближайшую подругу Василисы. Ей был обещан Лонгир Василисы и полная амнистия, если она сделает то, что нужно. Ядвига не посмела сама убить подругу. Но очень умело натравила односельчан на пугавшую их ведьму. Она пообещала им простить долги за свои настойки, опоила Василису в ночь пожара, украла её перстень, заменив подделкой, и Хранители избавились от настырной и слишком много знающей советчицы. Они не могли допустить исполнения её планов. Держать человека из низов, пусть одарённого волшебника или волшебницу, в качестве советника – ещё куда ни шло. Но признавать его равным себе и вручать солнце Хранителя – это слишком. Пятьдесят последних лет династия правила единолично, без какого-либо стороннего участия. По самому первому, по изначальному договору в круг солнцеликих должен входить волшебник со стороны – Четвёртый Хранитель. Так оно и было долгое время. Президиум Конгрегации Лонгира отбирал кандидатов для голосования. Ими должны были быть достойнейшие из достойных – и по колдовским умениям, и по морально-нравственным качествам. И все кандидаты, предлагавшиеся со смерти последнего Четвёртого Хранителя, отвергались солнцеликими как недостаточно достойные столь высокой чести. Хранители не принимали участие в итоговом голосовании Конгрегации. Но они входили в Президиум. А решения по допуску кандидатов к голосованию должны были приниматься Президиумом единогласно.