Соловей перепугался. – Марья, ты чего? Он правда в кровати ещё? – Ну да, – она возмущённо встряхнула чёлкой. – Привычку себе взял – до полудня валяться. Что ещё за дела? Никогда за ним такого не было! – Так ведь это… – смущённо забормотал Соловей. – Это, Маш… Он же, наверное, с этой своей… Шемаханской… – Само собой, – презрительно усмехнулась Марья. – Очень на это рассчитываю. – На что?! – Что ему не захочется терять лицо перед ней. И перед тобой. – Марья, брось ты это, – посоветовал Соловей. – Даже если он нас и пустит к себе… – Попробовал бы не пустить, – бросила Марья, открывая очередную дверь взмахом руки. – Дворец-то мой. Он у меня в гостях. Соловей промолчал. Ему жутко не хотелось врываться к Кощею в спальню, но видно было, что Марью не остановить. Она проходила роскошно убранные комнаты, выделенные брату с Еленой, раздражённым взмахом отшвыривая двери одну за другой. Открыв последнюю дверь, она вошла в спальню с наглухо задёрнутыми на окнах чёрными шторами. Взмахом раздвинула их, и в комнату хлынул белый утренний свет. – Подъём! – пропела она, похлопав в ладоши. – Просыпайтесь, детишки, мама пришла. У мамы к вам серьёзный разговор. Соловей смущённо топтался в дверях, не решаясь пройти дальше. У стены из голубого мрамора стояла роскошная золотая кровать с красной постелью. Полога, как он надеялся, не было. То ли Кощей с Еленой не рассчитывали, что кто-то войдёт без спроса, то ли в принципе не желали прятаться. – Марья! – Бессмертный поднял заспанное лицо с подушки. – Побойся Бога, я тут не один. Елена, как кошка, поднырнула головой ему под мышку, положила руку на грудь. – Дорогой, прогони их, – промурлыкала она, не открывая глаз. – И пусть окна закроют, я спать хочу. – У себя выспишься, – холодно сказала Марья. – И я не с тобой разговариваю, а с братом. Ты работать собираешься? Она требовательно уставилась на него. Бессмертный лениво зевнул, подтянул подушки и сел в кровати. Елена недовольно поёрзала, сворачиваясь рядом в клубочек. – У тебя сегодня обострение, сестрёнка? Или терпение лопнуло? Я же говорил… – Ты много что говорил, и мне уже надоело всё это выслушивать, – отрезала Марья. – Ты собираешься Костика вытаскивать или так и будешь в постельке валяться?! Не натешился ещё? За три недели! Елена приоткрыла глаз, насмешливо улыбнулась. – Кажется, она завидует, дорогой. Марья, тебе тоже нужно срочно с кем-нибудь поваляться. А то уже дым из ушей идёт. Марья вспыхнула. – Выбирай выражения, Шемаханская. Не то вылетишь отсюда пробкой, и дым у тебя не из ушей пойдёт, а из… – Девочки, не ссорьтесь. – Бессмертный опять зевнул, лениво махнул рукой. – Дорогая, не надо злить мою сестрёнку, тем более такими чувствительными темами. Маша, ты сама настояла, чтобы мы остались, так что изволь потерпеть некоторые неудобства. Если не хочешь, мы сегодня же вернёмся в Золотой город. Марья сверкнула глазами, угрожающе прищурившись. – Во-первых, я хочу, чтобы Елена перестала околачиваться возле моих племянников… – Наших, – поправил Бессмертный. – Неважно, – отрезала Марья. – Моих крестников. Я не желаю её видеть рядом с Олегом и Яной. Она вводит их в блуд своими разговорами. Они ещё дети! – Эти дети задают вполне себе взрослые вопросы, – возразила Елена. – На которые, видимо, ни мамочка, ни тётечка не желают отвечать. Стесняются. – Она зевнула, потянувшись. – У твоей племянницы месячные скоро пойдут – ты как её готовить к этому будешь? – Так, всё! – Марья вышла из себя. – Ещё раз увижу тебя рядом с ними – выгоню, не шучу. Поняла меня? – Да они сами приходят! – возмутилась Елена. – Я выискиваю их, что ли?! Дворец большой… – Ты поняла меня?! – Марья повысила голос. – Дорогая, скажи, что поняла, иначе она не отстанет, – Бессмертный хмыкнул. – Маша, она тебя поняла, не переживай. – Прекрасно, – процедила Марья. – Во-вторых, я оставила тебя здесь не кувыркаться, а помочь мне с Костей и Хранителями. И где твоя помощь? Ты хоть что-нибудь сделал? – Ну, давай посчитаем, – Бессмертный выпростал руку из-под одеяла, принялся загибать пальцы. – Во-первых, как ты любишь говорить, я закончил войну… – Которую сам начал. – Во-вторых, дал тебе деньги на восстановление… – Одолжил! – А иначе нельзя, иначе инфляция. Потом объясню. В-третьих, я подарил тебе договор с Семиградьем… – Твоим Семиградьем! – А ты хочешь, чтобы они сразу стали твоими? Так дела не делаются, извини. В-четвёртых, мы получили каганат. – Мы? – В любом случае Халдон нам больше не враг. Можешь не опасаться удара в спину. Плюс к этому у нас свободные подступы к Кинжальным проходам, а значит, и прямая дорога на Малахит. Сейчас они уязвимы, как никогда ранее. – И что с того? Взять Малахит ты так и не смог. И даже не пытался. А ведь у нас Большой Лонгир, мы могли хотя бы попробовать. Ты что, размяк? Обленился? Струсил? – Марья саркастически улыбнулась, повернулась к Соловью, словно приглашая в свидетели. Соловей неуверенно улыбнулся в ответ, переступил с ноги на ногу, чувствуя себя до крайности неуютно. Бессмертный словно не заметил выпада. Он потянулся, небрежно намотал на палец локон Елены. – Что у тебя за манера, сестрёнка, – всё наступать да наступать?! Раньше ты была более осмотрительна. – Не переводи разговор. Ты знаешь, о чём я. Почему ты медлишь? Почему не хочешь расправиться с Хранителями и освободить Костика? Ты же можешь! – Теоретически да. Наверное, могу. Но зачем? Они уже дозрели до переговоров. Мальчик и так скоро будет у нас. – Откуда ты знаешь? – Марья сверлила брата недоверчивым взглядом. – Знаю. Я ведь говорил тебе, что у меня есть доступ к Сараяну. Не прямой, но сведения оттуда я получать могу. И сдаётся мне, что сегодня они будут готовы сделать предложение. – Сегодня? – Марья побледнела, заметалась взглядом между Соловьём и Бессмертным. – Что значит сегодня? Какое предложение? Откуда ты вообще?.. Бессмертный поднял палец, прервав сестру. Она замолчала, прислушиваясь. Из соседней комнаты доносились торопливые шаги. Марья повернулась, нахмурившись. Соловей развернулся синхронно с ней. – Матушка! – запыхавшийся Коломна протягивал мерцающий Окоём. – Тут до твоей милости… – Кто? – прищурилась Марья, внутренне собираясь. Дьяк качнул головой. Он не принимал её звонки, когда она сама способна была это сделать. Марья знала это и спросила, чтобы выиграть хоть пару секунд. Она взяла Окоём, провела ладонью по раме. – Муар! – Ваше величество! У меня к вам предложение от Хранителей. Можете пропустить меня в город? Марья сняла защиту. Через полчаса Муар сидел в её кабинете. Переговоры взял на себя брат. Она отчаянно возражала, но он настоял, и Коломна неожиданно поддержал его. В конце концов Марья уступила. Сидя сейчас за столом и глядя на мелко дрожащие пальцы, она понимала, что да, так лучше. Пусть разбирается брат. Она слишком пристрастна, слишком взбудоражена сейчас, чтобы здраво оценивать ситуацию и играть с Муаром. Этот мерзавец хитёр и хладнокровен, она бы с ним сегодня не справилась. Кощей и Муар сидели напротив, Коломна пристроился в углу стола. Соловей намекал, что, может быть, и ему поприсутствовать, но она отказалась, постаравшись, чтобы это звучало не обидно. Для переговоров с Хранителями он был ей не нужен, а для моральной поддержки она его взять постеснялась. – Ну? – сухо произнесла Марья. – С чем пожаловал? Она царица и хозяйка, она должна была начать. Сейчас Муар развернётся, и она уступит всё брату. Но начать нужно было ей. – Ваше величество, вы создали себе сложную ситуацию. – Муар сидел вполоборота, обращаясь к ней, но периодически бросал взгляд на Бессмертного. – Вы принимаете и укрываете у себя во дворце беглого преступника, хотя должны были схватить его и передать на суд Хранителей. Вы этого не сделали. Более того, вы сами вернули ему Лонгир, на который у него больше нет никаких прав. Это уже вас саму делает соучастницей. Не говоря уже про незаконное присвоение Большого Лонгира, попросту кражу. Но и это всё меркнет по сравнению с тем, что вы без суда и следствия заточили в темницу советницу каганов и представителя рода Хранителей. Это вопиющее самоуправство и акт насилия. Солнцеликие требуют освободить Сирин, вернуть Большой Лонгир и содействовать привлечению вашего брата к законному суду. Тогда солнцеликие будут готовы простить ваше самоуправство. Марья смотрела на Муара округлившимися глазами и не находила слов от возмущения. Да как он… как он смеет ей угрожать?! После всего, что было? После всего, что она знает теперь?