— Покажу, — неожиданно спокойно согласился он. — Я нескольких знаю. Кое у кого — вообще случай клинический, до полной сказочности. — Как это? — Сказочные идиоты, — рассмеялся Стеван. — Да нет, про идиотов — это шутка, конечно, — вдруг исправился он. — Но степень благородства — действительно почти как в сказках. — Шешель хмыкнул, пару секунд помолчал, а потом с иронией продолжил: — А вообще, знаешь… Да чтоб мне посереть! Если подумать, их, благородных, в Беряне не так уж мало. Правда, в основном в офицерской среде: они там могут себе это позволить. — А ты что, нет? — В лучшем случае порядочность, — хмыкнул Шешель. — И то по большим праздникам. Чарген так и не поняла, когда следователь был серьезен, а когда — шутил. Но уточнять на всякий случай не стала, ну его. Вместо этого она страдальчески пробормотала, опять вляпавшись в какую-то грязь в потемках: — Да когда мы уже придем?! — Топай, топай. В конце тебя ждет горячий душ, еда и, возможно, какая-нибудь обувь. Если повезет. — Если повезет? А куда мы вообще идем? Почему нельзя официально попросить помощи, ты же следователь! — Посольство далеко, и прямо перед ним нас и поймают, потому что одинокой девушке в чужой стране действительно больше некуда обратиться за помощью и там тебя будут ждать. Официальные каналы вообще очень плохи тем, что их легко отследить. Не хватало еще нам подергать за хвост местную контрразведку! Так что тихо воспользуемся неофициальными. — Ну ладно, а почему мы идем по темным подворотням? Неужели тут нет другой дороги? Или это обязательная часть неофициальных каналов — должно быть грязно, темно и противно? — Интересная идея, — хмыкнул Шешель. — Нет, просто по освещенным улицам ходит местная стража, которая наверняка нами заинтересуется. — А если нами заинтересуются какие-нибудь грабители? Это что, лучше? — не поняла Чара. — С ними проще договориться, — заявил Шешель. — Ты это серьезно сейчас? — Стражу можно предложить только деньги, а если вдруг попадется честный — то вообще ничего. А против грабителя у меня есть пистолет. — Думаешь, у него нет? — Цветочек, ты же умная девочка. Ну как можно настолько прямо и грубо ставить под сомнения достоинства и способности своего кавалера? — с веселым укором протянул Стеван. — Кавалер расстроится, будет переживать, станет только хуже. — Ты не кавалер, ты мой билет домой. А документы надо проверять! — Не отходя от кассы, так что ты в любом случае опоздала, — отмахнулся следователь. — Но все же какой потрясающий цинизм в столь юном возрасте! Начинаю думать, что Ралевичу повезло так быстро и легко умереть. — Я не собиралась его убивать! — возразила Чарген. — Вообще никак — ни быстро, ни медленно. — Какие твои годы, вы только поженились! — усмехнулся Шешель. — Что, неужели планировала так и жить долго и счастливо с этим… как ты его назвала, индюком? — Нет, — проворчала она, ощущая, что ступает на очень тонкий лед. — Я надеялась найти вариант получше и тогда развестись. В крайнем случае родить ему наследника, а потом подливать какое-нибудь средство, чтобы отбить всякое желание делить со мной постель. — Страшная женщина! — с отчетливыми нотками восхищения проговорил следователь. Показалось или правда поверил? Чара очень надеялась на второе. — Я никого не просила подбрасывать меня при рождении в приют. Шешель в ответ как-то неопределенно хмыкнул, и разговор на этом прервался. Повисшее молчание вызвало у Чарген противоречивые эмоции. С одной стороны, следователь перестал задавать вопросы и нервировать перспективой разоблачения. И это, безусловно, было хорошо, потому что Чару и так навязчиво преследовало ощущение, что он давно догадался о ее обмане, просто сейчас, пока они в одной лодке, ему не хочется тратить время и нервы на препирательства. Но с другой стороны, сам этот разговор, манера общения собеседника приводили ее в восторг. Хотелось говорить и говорить, без разницы, о чем, можно вообще без предмета, только ради процесса пикировки. Зря она беспокоилась, что забудет, какая она под всеми своими масками. Вот в этом легком, непринужденном общении вся шелуха удивительно легко слезала. Может, потому, что у Чарген не было достаточно времени, чтобы хорошо продумать линию поведения с этим человеком, может, дело было в каких-то особенных свойствах его характера. Может, у него талант такой — вытаскивать из окружающих людей подлинную суть? Наверное, очень полезное качество в работе. И вроде от понимания этого следовало быть еще больше настороже, но не получалось. «Точно пора завязывать, теряешь квалификацию», — укорила себя Чара. А потом тесный переулок загородила массивная фигура какого-то человека. Лица его видно не было, только контур, слабо подсвеченный фонарем в конце прохода между домами. Чарген с трудом сдержалась от неуместного хихиканья: а она ведь предупреждала! Тип что-то отрывисто гавкнул на регидонском, и мошенница отступила за спину следователя — не то в инстинктивной попытке к бегству, не то во вполне сознательном стремлении не мешать отстреливаться. Но первому ответил замечанием и смешком второй, перекрывший путь к отступлению. — Вроде не черноглазая, — со смешком уронил себе под нос Шешель. Чарген подавила повторный нервный смешок. Как раз черноглазая, да еще с ромальскими корнями — идеальный предмет деревенских суеверий! А следователь тем временем совершенно спокойно ответил громиле на его языке, не испытывая затруднений и даже, наверное, без акцента. И Чара поняла, что ее это совсем не удивляет. Ну да, такой, как он, вряд ли потащился бы в другую страну, не зная языка. Тем более по делу, а не на экскурсию. Здоровяк ответил как будто с неохотой, недовольно и недоверчиво, Шешель продолжал стоять на своем и то ли доказывать что-то, то ли объяснять. Обмен репликами занял от силы минуту, в которую Чарген успела неоднократно проклясть чужую страну с ее чужой речью. Она все ждала, ждала, пока господин Сыщик схватится за оружие… А громила вдруг что-то буркнул — и растворился в тени, освобождая дорогу. — Пойдем. — Следователь опять взял ее за запястье и потащил дальше. — Что ты им сказал?! — Выдержки Чарген хватило ровно на десять шагов, за которые Шешель успел выпустить ее руку, удостоверившись, что отставать она не собирается. Или его больше интересовало отсутствие преследователей? — Что мы спешим, да и денег у нас нет, зато есть важное дело. Они оказались вежливыми, пожелали хорошей ночи и отправились искать более состоятельных клиентов, — так легко и уверенно, на одном дыхании выдал Шешель, что Чара готова была поручиться: ответ он продумал заранее, то ли пока разговаривал с громилой, то ли потом. — Стеван! — обиженно окликнула она. — Ну тебе сложно, что ли? Или хочешь, чтобы я тебя поуговаривала? Ну хочешь, поцелую? — Мне нравится эта идея, — вдруг согласился тот. Остановился почти под фонарем, повернулся к ней, сцепил руки за спиной. — Целуй. Чарген пару секунд в растерянности смотрела на Шешеля, пытаясь угадать, какой именно он ждет реакции. То есть как, с его точки зрения, должна отреагировать на подобное предложение Цветана Ралевич, в девичестве Лилич. Смутиться? Чмокнуть в щеку? Так она вроде бы не давала повода посчитать себя робкой или застенчивой… Тогда что? Но гадать быстро надоело, поэтому она, приподнявшись на носочки, для устойчивости оперлась ладонями о плечи следователя и быстро коснулась губами тонких сухих губ. Внутренне Чарген напряглась, ожидая, что Шешель попытается припугнуть ее или проверить реакцию еще каким-то способом, например, обнимет и постарается продлить поцелуй. При этом она, правда, спокойно признавала, что не имеет ничего против и даже отчасти хочет такой вот… проверки. Все-таки сосед давно был ей симпатичен, а уж после Ралевича — и вовсе мужчина мечты. Покойного мужа вообще хотелось вытеснить из памяти как можно скорее и по всем фронтам. Его слюнявые поцелуи — особенно. Но ничего такого Шешель, конечно, не сделал. Только усмехнулся и странно вскинул брови — Чарген не поняла, какую эмоцию это должно было выражать. Он даже дразнить ее дольше не стал, развернулся и зашагал дальше, на ходу отвечая на заданный вопрос: — Просто я подготовился к поездке. Точнее, договорился с главой одного из кланов, который, по оперативной информации, не имел отношения к Ралевичу. Мы сейчас не на его территории, но я знаю, что и как говорить, чтобы подобная шушера не рискнула лезть. Говорю же, в этой их системе есть определенные плюсы. — Он пожал плечами и добавил после короткой паузы: — Если не пытаться честно работать в местной страже. — И какой ценой договорился? — подозрительно спросила Чарген. А то, может, и ей нет никакого смысла нервничать и скрывать свою истинную личность? Признается, что на самом деле она мошенница и аферистка, а он легко отмахнется и назовет все это мелочами жизни и недостойными внимания фактами биографии. Ну а что? Если он так легко воспринимает договоры с преступниками, почему бы не расширить это правило еще и на нее? «Какая же ерунда в голову лезет!» — раздраженно одернула себя Чара. — Свел с нужными людьми, — отозвался Шешель. Выдержал театральную паузу, которую она смиренно выслушала, и продолжил: — У него есть некоторые легальные интересы в Ольбаде, а у меня — много знакомых. — И это все? — А что еще надо было? Принести вассальную клятву или ритуально зарезать пару младенцев? Так и я его просил о мелочи. Можно сказать, мы дали друг другу рекомендации в определенных кругах. — Нет. Я совершенно не так представляла себе работников следственного комитета… — Я уже понял. — А про пистолет ты зачем говорил? — Они могли и не внять предупреждению. — И ты бы их убил, — с расстановкой проговорила Чарген — утвердительно, потому что спрашивать тут было не о чем. — Все-таки в голове не укладывается. Ты же положительный герой, спасающий, ты не можешь так спокойно убивать! — Ну и чушь же у тебя местами пытается уложиться в голове! — рассмеялся в ответ Стеван. — Лучше выкинь это все поскорее и не подбирай больше бяку. Тебе точно есть семнадцать? — Точно, — буркнула она. — С чего это я вдруг стал положительным, да еще героем? — Да не в этом дело! — нервно отмахнулась Чара. — Не придирайся к словам. Просто… Вот я понимаю, когда убивают в приступе ярости, или страха, или отчаяния, когда это какой-то порыв, самозащита. Даже хороший человек может сорваться и совершить плохой поступок. Но не так хладнокровно и расчетливо, это… неправильно! Неужели все следователи так себя ведут? И в Беряне… — Нет, — оборвал ее Шешель. Но ничего не пояснил, а вдруг сообщил: — Ты забавная. — Может быть. Что — нет? — Нет, в Беряне мне чаще всего не приходится прибегать к такому способу решения проблем. Там у меня есть законные средства, а здесь — нет, потому что я буквально в тылу врага и нахожусь здесь нелегально. Но даже дома при задержании случается стрелять на поражение. — Я понимаю, но… Неужели тебя это совсем не беспокоит? Говорят, убить человека очень сложно, даже сознательно, даже при необходимости! — А, вот ты о чем! Издалека зашла, — хмыкнул он. — В общем, да, так и есть. — Но?