– Да. – И что ты ему ответила? – Ничего. – Я пожала плечами. – Я сделаю так, как ты мне посоветовала. Не буду вставать ни на чью сторону. Старушка стала причмокивать своей золотой зубной накладкой. Она начинала так делать, когда о чем-то глубоко задумывалась. – А другие уже пытались с тобой связаться? – Я не уверена, но мне кажется, мы уже встречались с Велесом, – призналась я. – Что?! Когда? – В первый день праздника. – Ты уверена? Как он выглядел? При каких обстоятельствах это произошло? – выпытывала она. – Почему ты раньше мне не сказала? – Как раз перед тем, как Мщуй принес первую жертву, я ненадолго вернулась к нашей лавке. Затем ко мне подошел одетый в черное мужчина. Он сказал, что его зовут Велес и что все делают то, что он прикажет. Даже угрожал мне. – Почему же ты раньше мне не сказала? – Не знаю. Сначала я просто не поверила. Думала, это какой-то местный псих. Только когда я пообщалась с прибожками, то задумалась, не говорил ли он правду. Шептуха перестала причмокивать и поправила цветастый платок на голове. Я краем глаза взглянула на нее, и выражение ее лица мне не понравилось. – Ты должна быть осторожна, дитя мое. Если Велес так быстро пришел к тебе лично, это плохо. – По крайней мере, Святовит меня еще не навещал, – оптимистично бросила я. – Не буди лихо, пока оно тихо. – Ну да… а, может, это был не настоящий Велес? – Я не припоминаю такого человека в Белинах и окрестных деревнях. – Наставница покачала головой. – А если он не местный, то вполне может оказаться богом. Я уже говорила тебе, что ни одного из них никогда не встречала. Я была им ни к чему, поэтому они никогда мне не являлись. И, тем не менее, она так сильно в них верила. А я вот не могла принять их существование так безоговорочно. Даже теперь, когда узнала, что боги реальны, мне было трудно относиться к ним с должным почтением. Мы припарковались недалеко от местного управления. Яга вручила мне охапку можжевельника и велела раздавать каждому ребенку по веточке. По традиции лапник нужно было поджечь, а затем утопить вместе с Мажанной. Я неуклюже схватила вязанку, стараясь не пораниться сухими иголками. Затем двинулась за Бабой Ягой по широкой дорожке между деревьями. Она указала пальцем туда, откуда доносился детский смех. – Чучела будут топить в Белинянке. Она не глубокая, но другой в этих краях нет. Это по ней в ночь Ивана Купалы молодые девушки на выданье будут пускать венки. – Рановато для утопления Мажанны, – проворчала я себе под нос. – Сейчас ее будут топить только дети и старики, – пояснила она. – Вечером молодежь придет на Белинянку, чтобы в своем кругу отметить последний день Ярилиного праздника. Мы, к счастью, им не понадобимся. На поляне, в окружении стройных берез, местные крестьяне расставляли лавки с мясными копченостями, ароматным теплым бигусом[14] и, конечно же, питным медом. От аппетитных запахов у меня потекли слюнки. Я не успела с утра позавтракать, и в желудке заурчало от голода. Пожарные уже прибыли. Теоретически они должны были следить за тем, чтобы никто не поджег себя принесенным нами можжевельником, но кроме этого они выполняли функции уличных музыкантов. В этих краях ни одно мероприятие на открытом воздухе не могло обойтись без бодрого аккомпанемента скрипки и аккордеона. Громкий звук трубы напугал птиц с близлежащих деревьев. Ну и ну. Видимо, на этот раз они взяли даже духовые инструменты. Я быстро избавилась от пахучих веток можжевельника и пошла к речке, оставив позади гул разговоров и звуки музыки. Именно там, на маленьком помосте, стояло подготовленное чучело, сделанное местным кружком рукодельниц. Тщательно продуманные и выполненные детали куклы впечатляли – издали фигуру можно было принять за настоящего человека. Мажанна была примерно с меня ростом. Старую одежду набили соломой, придав ей правильные формы. Надо признать – бюст у нее оказался выдающийся. Лицо Мажанны было сделано из папье-маше, а волосы – из желтой пряжи, заплетенной в две доходящие до пояса косы. На шее у чучела висели красные деревянные бусы. Я невольно поправила узкую черную косынку с красными цветами, которая была повязана вокруг прически в стиле пин-ап. – Как живая. Я испуганно вздрогнула, не заметив, как ко мне подошла Яга. – В этом году кружок рукодельниц очень постарался, – продолжила свои размышления шептуха. – Да, – призналась я. – Вызывает даже легкую тревогу. Нарисованные красной краской губы Мажанны, казалось, насмешливо улыбались. – Она как будто смотрит на нас, – пояснила я. – В такие моменты человек начинает верить в приметы. Меня не удивили ее слова. Я знала, что с утоплением Мажанны связаны многочисленные предрассудки, которые меня никогда не заботили. Иногда мне и вовсе казалось, что вся наша вера – это один большой предрассудок. – Ты их, конечно же, знаешь? – Она испытующе посмотрела на меня. Я покраснела. Конечно, я их не знала, потому что никогда в них не верила. – Я слышала, что нельзя трогать плывущее чучело, иначе отвалится рука? – И? – И все, больше никаких примет не припоминаю… – Ты должна знать такие вещи! – прошипела шептуха. – Рука не отвалится, а усохнет! Что, если кто-то спросит тебя, почему у него усохла рука? А ты и знать не знаешь. Если честно, я никогда в жизни не видела усохшей руки. Кроме того, я почти попала в яблочко. Отвалится или усохнет – тоже мне, большая разница. В итоге у бедняги так и так руки не будет. – Если у кого-то начнет усыхать рука, я направлю его на ультразвуковое исследование сосудов, – мрачно пробормотала я. – Гося, когда ты станешь врачом, то будешь посылать людей на УЗИ сколько душе угодно, но пока что ты – практикантка шептухи. А это значит, что, если у кого-то усохнет рука, ты спросишь его, касался ли он тонувшей Мажанны. Мы поняли друг друга? Ох, боги. Что я делаю в этом захолустье? Я подумала о воспитательницах, которые вытаскивали из фонтана сделанные детьми чучела зимней богинки. Почему-то ни у одной из них не усохла рука. – Да. – Я еле заставила себя это произнести. – Хорошо. Так какие еще суеверия связаны с Мажанной? – Не знаю. Шептуха даже ахнула. – Как шептуха ты обязана это знать, – возмутилась она. – Я понимаю, что тебя воспитали в Варшаве, где такими вещами никто не интересуется, но, клянусь всеми богами, ты теперь ясновидица! Нужно наверстать упущенное, и как можно быстрее! – Ну, ладно. – На обратном пути нельзя оборачиваться, иначе утопающая Мажанна нашлет на тебя болезнь. А если кто-то упадет во время обряда, то умрет в ближайший год. Много запоминать не надо – попытайся хоть это усвоить! Я посмотрела на окружающих нас стариков, осторожно ступающих между торчащими из земли корнями. Если бы эти суеверия были правдой, то каждый год Мажанна собирала бы неплохой урожай. Шептуха постепенно начала успокаиваться. Я давно не видела ее такой нервной. – Прости, – пробормотала она. – Вся эта история с цветком папоротника немного выбила меня из равновесия. – Что уж тут скажешь… – произнесла я с философским спокойствием. – Тебе в первую очередь нужно больше учиться! Не вижу Мщуя, – заявила Баба Яга, оглядываясь по сторонам. – Мне это не нравится. Надеюсь, он не упился вконец. – А Мешко тут? – спросила я. – Да, где-то здесь крутится. Надеюсь, он привел этого пьяницу с собой. Пойду, поищу его. Я протолкнулась сквозь кучку хихикающих детишек и подошла к речушке. Она была шириной метра два, но у берегов заросла невысоким камышом, отчего казалась значительно уже. Я ожидала чего-то более величественного. Если чучело зацепится за аир, то застрянет на месте, а не уплывет. Дул прохладный ветер, и я обхватила себя руками, чтобы согреться, так как на мне была только тонкая блузка. Когда я выходила из дома, небо было безоблачным – казалось, будет тепло. Я обернулась, чтобы посмотреть, куда подевалась Баба Яга, и метрах в десяти позади себя заметила Мешко. Когда наши взгляды встретились, он направился в мою сторону. 25