– Ленка не хочет, чтобы у твоего отца какие-то права на квартиру были. Если сейчас поменяются, а это в браке, то он уже не примак. Но квартиру Ленка купит. Дочке на двадцатилетие. На восемнадцать машину будет дарить. Отец твой ее водить учит. Скоро Вика на права сдаст. – А мне что подарят, как думаешь? – Ты чего бы хотела? – Не машину, конечно. Но тоже что-нибудь ценное. Кольцо золотое, например, пусть с крохотным, но бриллиантиком. – Может, лучше шубу? – Ба, сейчас это среди молодежи не модно. – А бриллианты модно? – фыркнула та. – Камень пожилых прим. Они еще некоторое время поспорили на эту тему, так к общему решению и не пришли. Но Туся ничего и не получила на восемнадцатилетие. В новой семье отца случилась трагедия. Сестра Вика получила и права, и машину. Симпатичную красную малолитражку. Не новую, но в хорошем состоянии и с небольшим пробегом. Она стала кататься на ней и в институт, и в гости к подружкам, и на тусовки. Тетя Лена была уверена в том, что дочь не напьется в клубе или баре. Ее Вероника была умной, рассудительной девочкой. И от нее никогда не пахло алкоголем – ее обнюхивала не она, а отчим. А мать уже делала выводы о том, что у нее выросла умная и рассудительная девочка. То, что Вероника принимает наркотики, стало ясно слишком поздно, когда ничего нельзя было исправить. У отчима сломалась машина, и Вика заехала за ним на работу. Был поздний вечер, она как раз возвращалась домой от друзей. Вела себя как обычно. Была чуть на взводе, но Вика весь последний год пребывала в этом состоянии, объясняя его влюбленностью. У нее на самом деле появился парень, и замечательный. Точнее, он казался таким. На самом деле он-то и подсадил ее на ту дрянь, что заставила сознание девушки помутиться. На полной скорости она врезалась в грузовик. И Вика, и отчим остались живы, но сильно покалечились. На первый взгляд больше она. Была вся в крови, с торчащими наружу сломанными ребрами, зажатой ногой, которую могли и не сохранить. Он же только головой ударился да поцарапался о разбитое стекло. Пострадавших увезли на «скорой». Естественно, взяли анализ крови. Она оказалась нечистой. Когда девушка выздоровела, ее привлекли к суду, тетя Лена не смогла ее отмазать. Вика получила срок два года, но в тюрьму не попала: то ли у нее случилась передозировка, то ли она намеренно покончила с собой. Мать была безутешна, а отчим безучастен. Повреждения головы были настолько серьезными, что это отразилось на мозге. Первое время он ничего не помнил, в том числе как держать ложку и справлять нужду. Пока лежал в больнице, его кое-чему обучили, но он постоянно все забывал, плохо говорил, мучился головными болями и громко кричал. Тусин отец стал инвалидом второй группы, нуждающимся в постоянном уходе. Такой муж был тете Лене не нужен, и она отправила его в деревню. Просто привезла, выгрузила, как ненужную вещь, и уехала. Бабушка надеялась справиться с ним одна, чтобы дать Наташе доучиться. Но у той не получилось перевестись на бюджетное отделение. Пробовала заработать на учебу и жизнь самостоятельно, но официанты во Владимире не так много получают. Да и бабушка, бедная, из сил выбивалась, и о зяте заботясь, и о хозяйстве. Исхудала, стала часто хворать. Однако крепилась. Не признавалась в том, что ей тяжело. Но Наталья дурочкой не была, все сама понимала. Она взяла академ и вернулась в Дрозды. С тех пор прошло чуть больше года. За это время Туся ни разу не побывала не то что в Москве – во Владимире. А там остались подружки и парень, с которым она встречалась до того, как… Но отношения на расстоянии бесперспективны. И любовные, и дружеские. У бойфренда быстро появилась другая, а товаркам хорошо и без нее. Они учатся, общаются, тусуются, вспоминая о Тусе, только когда она им пишет или звонит. И они коллективно ее жалеют. Велят держаться и ждать, когда все наладится. Как будто не понимают, что лучше не будет. Хуже – да. Если бабушка сляжет, а у отца появятся новые симптомы болезни, то Туся сойдет с ума. Будет в доме три больных человека, два из которых психические. …Наконец Наталья добралась до дома. Дверь была не заперта. И это удивило. Днем в деревне никто не запирался, но на ночь все затворялись, чтобы спокойно спать. Бабушка забыла сделать это? Возможно. Она стала рассеянной в последнее время. Это старикам свойственно. Так Туся успокаивала себя, заходя в сени. А на душе – тяжесть. Но она решила, что это из-за происшествия в замке и тяжелой ночи. – Дочка, ты? – услышала она голос бабушки и выдохнула – жива. Только почему не спит? Скотину кормить рано. – Я, кто ж еще? – Туся, стянув с себя кроссовки, вошла в избу. – Ба, ты не поверишь, что за это время случилось… Столько всего! Голова просто кругом. За чаем тебе все расскажу… Бабушка вышла из комнаты в халате, наброшенном на ночнушку. Рубашка фланелевая, халат махровый. На ногах носки из собачьей шерсти. Сама пряла шерсть и вязала когда-то. Но носки протерлись на пятках, и бабуля их штопала, потому что пес давно умер, а только его шерсть давала нужное ей тепло. – Вот пять тысяч, – выпалила Туся и вытащила красную купюру с Хабаровском. – Теперь мы сможем купить отцу инвалидное кресло! – Он мог ходить, но не хотел. А оставлять его без присмотра они опасались. Кресло помогло бы. Посадили, выкатили, папа воздухом дышит, а они по хозяйству хлопочут. – Оно уже не нужно, дочка. – Почему? – Умер папка твой. Два часа назад. Глава 4 Пес, замолчавший на пару часов, снова завыл. Уже и луна скрылась, уступив свое место на небосклоне похожему на детский мячик солнышку, и покойника увезли, но Лютика, очевидно, что-то продолжало беспокоить. – Может, он голоден? – спросила Лера у охранника, того самого, что встречал их с Димоном. Его звали Павлом. – Нет. Я пытался его покормить. Отказывается. По хозяину тоскует, говорю вам. Они разговаривали, стоя на крыльце. Хозяйку дома и ее гостей Валерия отпустила. Как и обслугу. Опергруппа тоже отбыла. Они вдвоем с Димоном остались в замке. Друг и коллега сейчас проводил финальный осмотр залы и холла, а Лера курила… Хоть и не курила! В студенческие годы баловалась сигаретами, но, когда начала встречаться с Гришей, бросила. Он не переносил дым. Чихал, кашлял, сопливился. Лера решила не мучить его. И не вспоминала о никотине до сегодняшнего дня. Но, выйдя на крыльцо, чтобы подышать свежим утренним воздухом, уловила легкий аромат ментоловых сигарет. Именно такие она курила когда-то. Марки «Море». Бешено популярные в девяностые, они и в нулевых продавались. И Лера стрельнула сигаретку у охранника Павлика. Но, сделав пару затяжек, выбросила. Гадость. Однако пахнет не то чтобы приятно, умиротворяюще скорее. Напоминает о молодости, в которой не было тех проблем, с которыми столкнула взрослая жизнь. – А можно глянуть на вашу собаку Баскервилей? – спросила Лера. – Конечно. Пойдемте. И повел за собой. Они обогнули северное крыло замка, то, в котором располагался бассейн с сауной, и оказались на заднем дворе. Тут были хозяйственные постройки, а также будка. Если так можно было назвать дом для пса, в котором запросто могла разместиться семья из трех человек. По площади он ничем не уступал той комнате в коммуналке, которую Лера делила с мужем и Димоном. Вокруг – забор из сетки. И Лютика обычно не пристегивали, позволяя бегать по загону. Но если приезжали гости, то пса сажали на цепь. Для всеобщего спокойствия. – А что, были случаи, когда Лютик сносил ограждение? – спросила Лера. Пес оказался огромным. За счет густой и пушистой шерсти в том числе. – Да, один раз, – ответил Павел, открыв калитку. – К хозяйке подруга приехала с карманной собачкой. А у нее течка. Лютик почувствовал и ринулся. Псинку еле спасли. Охранник зашел в вольер, присел перед Лютиком, потрепал его по лобастой башке. Хотел успокоить, понятно. Но где там! Кавказец сменил вой на лай. Он гавкал, брызжа слюной. И смотреть на это было страшно. – Он не укусит? – с опаской проговорила Лера. – Нет. Лютик добрый. Просто он страдает. – И поставил под морду пса миску с водой. Тот принялся лакать ее. – Переживаю я за него. Мы все последний день дорабатываем. Когда уйдем, кто будет заботиться о Лютике? Екатерина к нему не подходила ни разу. Она даже накормить его не сможет. А Арарат Арташесович постоянно ему косточки давал. И бычьими яйцами баловал. Специально на рынок заезжал, чтобы прикупить их. – Вы долго на него работали? – Да. Около десяти лет. Сначала водителем. Но меня прав лишили за пьянку, и Аникян не бросил, пристроил в охрану. – Почему он так баррикадировался? Два КПП – это много для дома, пусть и богатого. – Это же замок. То есть крепость. Ее нужно охранять. – От кого? Крестьян с вилами? – От них тоже. Знаете, сколько они набегов на сады совершали? Без вил, но с лопатками. – Но зачем простому бизнесмену отгораживаться ото всех крепостной стеной? Он не политик, не суперзвезда, не бандит… Или я чего-то не знаю? – С криминалом Аникян не связывался, это точно. Он был большим ребенком. И ему нравилось думать, что его замок прекрасно охраняется. В московской квартире все не так. Там видеонаблюдение в подъезде и консьерж. Все! А внутри всех домов нет камер. Ни там, ни тут, ни на вилле у моря. Как в Москве и на Средиземке – плевать. А вот если бы в замке было видеонаблюдение, это здорово бы помогло. – Как вы считаете, кто мог убить Аникяна? – Арарат Арташесович был страшным бабником. Кавказец с горячей кровью и комплексом Наполеона не мог не стать им. И всегда говорил, что бабы его погубят. Думаю, так и случилось. Одна из его женщин – убийца. – Екатерина или Роза? – Или еще кто-то. – Барбара Леопольдовна? – Уже кто-то доложил о том, что у нее с хозяином был роман? Надо же… – То есть это не было секретом для персонала? – Я застукал их как-то. Но другие тоже могли. Тот же Фердинанд, дворецкий. – Павел вышел из загона, достал из нагрудного кармана солнцезащитные очки и нацепил их, хотя солнце и не шпарило. Для имиджа, наверное. – Екатерина много путешествовала, но Арарат Арташесович и в ее отсутствие наведывался в свой замок. Он любил сидеть у камина с коньяком, потом с Боливаром беседовать. Но живая женщина лучше чучела буйвола. – Екатерина не догадывалась об их романе? – Не могу знать. – А вы предположите. – Скорее нет, чем да. Красотки не видят конкуренток среди невзрачных женщин. А Барбара выглядит очень посредственно… – Вы так рассуждаете хорошо, – подметила Лера. – И говорите грамотно. – Не как тупой охранник? – хмыкнул Павел. – Учитель русского языка и литературы по образованию. Но после педа пошел в армию, там меня немного поломало. – Воевали? – Вторая чеченская. Отсюда запои. Лютик, попив, убрался в будку. И наступила долгожданная тишина. – У Аникяна еще с кем-то из гостей были шуры-муры, – заявил Павел. – То есть мы имеем бывшую жену, любовницу, еще одну из персонала и…