– Справедливое замечание, – сказал Федор, – да так, штришок к портрету. Я подняла руку. – Бог с ней, с квартирой, есть более крупная ложь. Муж не мог вам рассказать про полис зимой и даже ранней весной. Пока я ехала к вам, успела проверить – полис ему выдали двадцатого апреля. Борис отвез его в офис и спрятал в стол. Почему? Точный ответ на вопрос мог дать лишь покойный. Я же предполагаю, что тот, кто преподнес ему пакет страховок, сделал адвокату подарок, ну, как обычно. Все знают, что у Бориса Олеговича счастливый брак, поэтому владелец «Метра» вписал в качестве получателя страховой премии Агишеву. Но Ветошь не понес бумаги домой, думаю, он собирался летом оформить развод, может, у него уже была невеста на примете! Страховка, где указана Зоя, ему не нужна, но говорить пока об этом рано. Знаете, Зоя Владимировна, Маргарита составила нотариально заверенный список переданных вам документов, он был сброшюрован и прошит лентой с печатью. Себе она оставила так же оформленную копию. Когда Илья принес найденную им рукопись пьесы, я начала задавать вопросы, а вы рассердились и воскликнули: – Еще поинтересуйтесь, куда делась ленточка, которая скрепляла страницы. И вот странность: я сразу вспомнила список Риты и подумала – что-то с ним не так. Интуиция подсказывала, надо еще раз прочитать бумаги из «Метра». – Вы мне надоели! – сказала Зоя. – Я не убивала Бориса, и я страшно боялась его паука. – Вы «забыли» еще кое о чем нам рассказать, – отрезала я. – Тридцатого апреля Илья приехал к вам в дом, чтобы проверить, уничтожил ли нанесенный им реактив плесень на стене бани. Парня впустил Борис Олегович, вы, похоже, не знали, что чистильщик в особняке, потому что через полчаса юноша, тихо копошившийся в хамаме, услышал ваш голос: – Ах ты дрянь чертова! Сиди тихо! Не уползай! Стоять! Илюше стало любопытно, он осторожно, на цыпочках, прошел по коридору, заглянул в комнату, где Ветошь держал своих пауков, и обомлел. Зоя Владимировна накрыв колпаком Павлика, пыталась подцепить его совком. Было такое? Не надо лгать! Илья сегодня мне все рассказал. Агишева стиснула кулаки и прижала их к груди. – Это не то, о чем вы подумали! Совсем-совсем не то! – За неделю до этого Илья чистил бассейн, – продолжала я, – он оставил кофры с реактивами в комнате отдыха, ходил туда-сюда, а потом, в очередной раз зайдя за порцией химикатов, обнаружил вас за рассматриванием его бутылки. Ранее вы никогда не проявляли интереса к работе Ильи, а тут стали его расспрашивать. Как действуют средства? Можно ли ими отравиться насмерть? Каковы они на вкус? Долго ли действуют яды? Илья удивился, но ответил на все вопросы. Дома он заметил, что из одной емкости, содержащей самый сильный раствор, отлита малая толика. Парень очень аккуратен, у него на все бутылки-банки нанесены деления, чистильщик тщательно записывает расход средств. Зоя Владимировна, думаю, сначала вы планировали отравить Бориса при помощи украденного вещества, но потом изменили план. Полагаю, муж часто рассказывал вам о Павлике, вы отлично знали: паук беспомощен в темноте, бояться нечего. Муж выпил снотворное, оставалось посадить ему на шею чужое насекомое, поменять Павлушу на Эдди. Спросите про улику? Она непременно отыщется. Сейчас наш эксперт ищет отпечатки пальцев внутри резиновых перчаток, как вы думаете, чьи они будут? – Дура! – коротко взвизгнула Агишева, забыв об имидже княгини. – Идиотка чертова! Затем она схватила трубку, нажала на кнопки и произнесла: – Беги сюда скорей. Несколько минут мы провели в молчании, потом послышались торопливые шаги, в гостиную внесся запыхавшийся Степан Сергеевич. Зоя встала и протянула к нему руки. – Дорогой, расскажи, где мы были в ночь на первое мая. Глава 29 Степан Сергеевич обвел собравшихся тяжелым взглядом. – Что здесь происходит? Агишева бросилась Козихину на грудь. – Милый, они уверены, что я отравила Бориса! Степан скривился. – Дураки, да? – Объясни им все, – всхлипнула Зоя. Банкир плюхнулся на диван рядом с Коробком. – Ладно. Мы были вместе. – Ночью? – ошалело спросила я. Агишева кивнула. – Да. У нас любовь. Я на время потеряла дар речи, а Федор спокойно спросил: – И где же вы находились? Насколько я знаю, господин Козихин улетел за границу. Степан ухмыльнулся. – Не-а. Это для отвода глаз. Мы не хотели скандала, решили по-тихому все устроить. Борька мне друг был, лучший. – Не очень-то хорошо с его женой спать, – протянул Димон, – невоспитанность какая! Козихин не понял иронии. – Ну да. Только что поделать, если любовь? Зоюшка очень мучилась, переживала, у нее тонкая душа, но мы друг друга обожаем. Я хотел разрубить узел одним махом, пойти к Борьке и честно ему сказать: «Прости, братан, но так уж вышло, не держи на меня зла. Готов тебе любую сумму откупных заплатить». Но Зоюшка меня удержала, объяснила: – Степа, скандал тебе повредит, от банкира ожидают безупречной репутации. Давай пока проверим наши чувства и, если они окажутся крепкими, тогда осторожно начнем решать проблему. Тебе не нужна слава человека, который уводит чужих жен. Люди должны быть уверены в добропорядочности того, кому доверяют свои деньги. Зоюшка невероятно умна. Знаете, она из древнего княжеского, но обедневшего рода? Наши тут считают Агишеву несметно богатой, но Зоенька мне рассказала правду. Фишку про ее миллиарды Борька распустил, Зоя за него от отчаяния замуж вышла, он ей совсем не подходил. У нее происхождение царское, благородство в крови. Я и помыслить не мог, что такая женщина меня заметит. Дурак был, на циркачек смотрел, вел себя как кретин. А в феврале Зоюшка ко мне подошла и сказала: – Степан Сергеевич, вы лучший друг Бориса, я в некотором роде за вас несу ответственность, поэтому набралась окаянства и хочу сказать: вам не пристало с подобными девушками на люди показываться. Аврора вызывает у окружающих смех, к вам относятся как к человеку, который привел с собой дурно воспитанную собачку. Животное нагадило в гостиной, хозяйка улыбается сквозь зубы, а остальные хихикают. И я понял: точно, права она. Вот так у нас и началось. – Степа, ты лучше скажи про тридцатое апреля, – проныла Агишева. Козихин заулыбался. – Зоюшка выдумщица, с ней весело. Куда нам было податься? В домах прислуга, в отелях народа полно, вмиг сплетни полетят. Квартиру в городе снять? Снова на знакомых наскочить можно. И Зоюшку осенило. Тут, за леском, есть деревушка. Я у старухи домик на время откупил, прикинулся нищим служащим. Бабка полуслепая, соседки ей под стать. Ну не поверите, никогда так не отдыхал! Ни в «Ритце», ни в «Парусе», ни в «Георге Пятом», ни в отелях-бутиках[7], нигде такой кайф не обломился. А в этой халупе я прямо переродился. Я сараюшку в конце марта снял, мне там все нравилось, даже сортир во дворе. Приходил туда пешком, ложился на кровать с продавленным матрасом и обалдевал от счастья. В доме деревом пахнет, пылью, половиками самоткаными. Окошко маленькое, тюлем завешанное, на нем герань цветет, телевизор – ровесник царя Гороха, на столе скатерть льняная, и пол поскрипывает. Прямо в детство вернулся, в лето, когда меня к бабке в колхоз отправляли, ни охраны, ни прислуги, ты сам по себе. Выйдешь на улицу, сядешь на крыльцо и дышишь. Вроде наш поселок от деревни в двух шагах, идти десять минут, а воздух там совсем другой. Я кивнула. Ну да, если постоянно питаться черной икрой, фуа-гра, осетриной и прочими изысками, то через некоторое время потянет на простую картошку с постным маслом. А Козихин без стеснения выбалтывал, как они с Зоей обманывали Бориса. Зоя ждала, пока муж примет дормизол и заснет. Она знала: пять часов супруг прокемарит без просыпу, и, кстати, у супругов были разные спальни. Когда Ветошь укладывался в постель, Зоечка шла в кладовку на первом этаже, вылезала через окно, бежала к калитке в заборе, пересекала участок Степана и отправлялась в лесок, где ее уже поджидал Козихин. Парочка спешила в деревушку, весело проводила время на том самом продавленном матрасе, о котором с восторгом нам рассказал Степан, и возвращалась назад. Влюбленные встречались не каждый день, чтобы слишком бдительная, считающая хозяина неразумным младенцем Галина не заподозрила чего, Козихин врал всем про командировки. Он отпускал горничную, а сам отправлялся в свой рай. Неизвестно, как долго Степану Сергеевичу нравилось бы играть в бедного крестьянина, но пока, оставаясь в сараюшке, банкир был по-настоящему счастлив. Ночь с тридцатого апреля на первое мая любовники провели вместе. – Я заснула, – говорила Зоя, – и Степа тоже. Очнулась, глянула на часы! Мама родная! Восемь сорок! Борис давно встал, впустил горничных! Одно хорошо, ни муж, ни прислуга не полезут в мою спальню, если в комнату закрыта дверь. Я побежала домой, понадеялась, что удастся в окно незаметно влезть. Слышу, бабы колотят в створку! Я через кладовку в особняк проскочила, открываю дурам, нарочно во весь рот зеваю, а сама думаю: «Пронесло, Боря тоже проспал, бывают же такие совпадения!»… У Федора зазвенел мобильный. Приходько вышел из комнаты. Димон взглянул на Степана. – Почему же после кончины Бориса вы продолжали держать свои отношения в тайне? Козихин встал, пересел к Зое и нежно обнял ее за плечи. – Моя будущая жена не хочет сплетен. Некрасиво, когда вдова спустя час после похорон уезжает жить к другому мужчине. Зоюшка очень умная, она знает, как надо поступить! Княжна! Царевна! Я постаралась не рассмеяться. Агишева многому научилась от Бориса Олеговича. Наивного Степана окрутила в два счета. Хомячок залез в капкан и счастлив. Ловко Зоя провела «операцию», ее интерес к банкиру внезапно вспыхнул в феврале после ссоры, которую слышал Илья. – Мы решили так, – соловьем заливался Козихин, – Зоюшка уедет, поживет в отдалении, и мы тихо распишемся, без помпы. А через год сыграем пышную свадьбу. Вот тогда я сохраню репутацию честного человека, Зоюшка тоже. Я мысленно зааплодировала Агишевой. Она получит страховку за Бориса, продаст вещи, выручит за них деньги. Кроме того, добрый Степан уже преподнес невесте квартиру. Остается лишь восхищаться предприимчивостью «княгини». – Никто Бориса убивать не собирался, – деловито говорил Степан. – Если б вдруг и додумались до такого, то как интеллигентные люди наняли бы киллера! Дал заказ, а сам на самолет и на курорт, чтобы побольше народа увидело тебя в клубе, на пляже, в ресторане. Ну не идиот же я, чтобы любимой женщине разрешить руки марать. Ребят, вы чего? Попутали немного. – Вы правы, – сказал Федор, возвращаясь, – произошла ошибка. Зоя Владимировна, примите наши извинения. – Ерунда, – засуетился Козихин, – никто не в претензии, сейчас коньячок принесу, надо залакировать примирение. Потирая ладони, банкир удалился. Я, весьма удивленная поведением Приходько, предприняла еще одну попытку прижать Агишеву. – Зачем вы отлили яд из бутылки и пытались взять паука? Зоя Владимировна прижала палец к губам. – Танечка, умоляю, тише. Поймите, я нищая женщина, которой хочется счастья. Борис меня использовал, наш брак строился не на любви, а со Степаном… – Отвечайте конкретно, – потребовала я. Агишева потупилась. – Я хотела отравить паука, отомстить Боре, ударить его в самое больное место посильнее. Думала свалить потом это на Илью. Парень слишком прилипчив, вечно лез и к Степе, и к Борису, пытался к ним в доверие втереться. Он мне активно не нравился!