– Очень предусмотрительно, – сквозь зубы проговорила я. Доброе слово сподвигло чистильщика на новую лекцию. – У нас соседка была, она в бутылку из-под водки налила уксусную эссенцию, а муж выпил. – Неприятно, – поморщилась я. – Я тогда на всю жизнь усек, – затараторил Илья. – Нельзя отраву в тару из-под еды наливать. Мой чемодан в образцовом порядке. На каждой емкости этикетка, череп и кости, наклейка «Смерть». – Хватит, – прервала я Илью, – выкладывай суть или до свидания. – Зоя Владимировна убила Бориса Олеговича, – выпалил Илья и испугался. – Вот, сказал наконец. Я отодвинула пустую чашку на край стола. – Сильное обвинение. Какие для него основания? Илья почти лег грудью на стол. – Зоя в этом году на Бориса Олеговича постоянно нападала. У них вход в баню через пауковую комнату. Я, значит, сауну чистил, Борис Олегович с Павликом развлекался, меня не видел, потому что там коридорчик есть, но я все отлично слышал. Намазываю дерево особым раствором, а до ушей доносится: – Павлуша, иди к папе, Павлик… Павлик… Павлик… И бах! Голос Зои, злой такой, прорезался: – Оставь свою мерзость, поговори со мной. Борис Олегович ответил: – Золотце, что случилось? Агишева ни с того ни с сего заорала: – Он еще спрашивает! Нам велено покинуть дом. – Так он не наш, – мирно напомнил Ветошь, – рано или поздно нам предстояло уехать. – Куда? – завопила Зоя. – Золотце, я решу. – Когда? Ты с пауком забавляешься! – Солнышко, решать вопросы – не значит сидеть на телефоне или колбасой носиться по городу, – произнес Ветошь. – Но в письме указано: съехать не позже середины июня, – впала в истерику жена. – Времени полно, – легкомысленно отмахнулся Борис Олегович, – сейчас только начало февраля. – Всего пять месяцев, – взвилась Зоя. – Еще пять месяцев, – поправил супруг, – не переживай, найдется жилье. – А если нет? – наседала Зоя Владимировна. – Найдется. – Вдруг не получится? – Найдется. – Заладил одно и то же, – пошла вразнос Зоя. – Представляю себе картинку: пришел срок, переезжать некуда, мы сидим на шоссе с вещами! – Золотце, я не вижу драмы, – отозвался Борис, – сдадим тяжелые вещи на хранение на склад, а сами в Париж, поселимся в Сен-Жермен, будем вдвоем в буланжерию за круассанами ходить, за булочками в «Паул». Романтика. – Ты всерьез? – простонала Зоя. – Не хочу жить в халупе, я достойна других условий. – Конечно, солнышко, – быстро согласился Ветошь, – в сцену с чемоданами на шоссе верится с трудом, если я не смогу отыскать за отведенное время большой коттедж, нас Степан временно приютит, он обещал. – Козихин? – напряженным голосом спросила Агишева. – Он самый, – подтвердил муж, – у Степана пустой гостевой дом, живи не хочу. – Мы будем жить у Козихина? – взвыла Зоя. – Золотце, Степан немного грубоват и надоедлив, но он совсем не плохой человек, добросердечный, на него можно рассчитывать, – сказал Борис. Зоя бурно зарыдала. – Унижение! Горькое! Стыд! Соседи шептаться будут, что Ветошь из милости в приживалах у Козихина. Как мне в гости ходить? Я умру от позора. Борис попытался утешить жену: – Солнышко, обернись вокруг, Емельяновы год жили в гараже, пока их особняк ремонтировали. Но он явно выбрал неправильный аргумент, Зоя тут же отбила его: – Это был их личный гараж, и они обновляли собственный дом, а мы займем гостевой коттедж соседа! Я несчастнее всех, никогда не заимею своего угла, пусть небольшой, метров пятьсот, но собственный особняк. Чтобы никаких писем с вежливыми просьбами убираться вон. Я устала! Мне необходима уверенность в завтрашнем дне! Не желаю жить в утлой лодке, которую швыряет в океане. Я не ты! Пойми! Я выходила замуж за богатого человека, а получилось, что у тебя ничего нет. – Золотце, ты живешь в хорошем месте, в самом дорогом районе Подмосковья, ездишь к подругам или в СПА на иномарке с шофером, – сказал Боря. – Но наше богатство не настоящее! – закричала Зоя. – Я как Золушка, пробьет полночь, и вокруг останутся крысы, тыква и лохмотья. Мне нужна настоящая карета. Ты меня обманул. Ну почему я согласилась с тобой расписаться? Ты врун, водишь людей за нос. А я жена не богатого бизнесмена, а нищего! Горевать мне на помойке Козихина. Послышался резкий хлопок, похоже, Зоя Владимировна ушла, напоследок от души шарахнув дверью о косяк. Илья затаился в сауне. Больше всего он боялся, что Борис Олегович вдруг зачем-то направится туда и увидит его. Прощай тогда служба у Ветошь. Никто не захочет видеть в доме рабочего, который стал свидетелем некрасивой семейной сцены. Но, к счастью, адвокат остался в пауковой, и Илюша услышал голос Бориса: – Эх, Павлик, жениться надо для того, чтобы точно понять, почему не стоит жениться. Но Зоя мне была нужна! Понимаешь, дружочек, княгиня из Парижа, аристократка с замком, это пропуск в те дома, куда раньше господина Ветошь не звали. Завадские мне едва кланялись, а стоило Зойке появиться, и меня с распростертыми объятиями снобы принимают. «Ах, ах, у Борюшки жена парижанка, из самой Франции!» И ведь я, Павлуша, нашел тихую, неизбалованную, скромную, руки мне целовала, когда я ей впервые жилетку из кролика преподнес. Эх, бабы. Испортилась она быстро, ну ничего, была у нас княгиня из Парижа, найдется в Лондоне графиня или баронесса. Все можно поменять. Запомни, Павлик, жизнь – пьеса, а ты в ней и режиссер, и главный актер, только от тебя зависит, куда действие повернет. Илья выпрямился. – Понятно? Они тогда здорово поскандалили. – Ничего страшного, – ответила я, – у тебя родители, наверное, тоже ругаются. – Я сирота, мои мама с папой умерли, – возразил юноша. – Прости, – смутилась я, – хотела сказать, что выяснения отношений в семейной жизни обыденная штука, нельзя делать на этом основании далеко идущие выводы, и уж тем более обвинять Зою в убийстве. В преступлении важен мотив, а каков он у нее? Давай разберемся. На рынке невест Агишева, даже с имиджем французской княгини, подпорченный товар. Она уже не первой свежести, не богата. Да и родословная Зои Владимировны вкупе с ее владениями удивят нового потенциального жениха, который захочет полюбоваться на замок невесты и на шикарные апартаменты в Сен-Жермен. Зоя Владимировна должна была ногтями и зубами держаться за Бориса Олеговича. Он ее выигрышный билет, курицу, несущую золотые яйца, не убивают. – А вот и неправда ваша, – зашептал Илья, – Зоя Владимировна пронырливая, я давно это понял. Смотрите, она лишает жизни мужа и получает кучу всего. В Интернете список вещей висит, которые Агишева продает, там в общей сумме полтора миллиона евро выручится. Но это еще не все, Степан Сергеевич ей «трешку» навсегда отдал. Я, когда вещи паковать помогал, случайно документ увидел, квартира Зое Владимировне подарена. Знаете, сколько она стоит? Я думаю, миллиона три-четыре в валюте. – Илюша, – засмеялась я, – от «трешки» в спальном районе ты бы не отказался, и мне такую хочется. Я, конечно, не риелтор, но полагаю, что жилплощадь тянет на пятнадцать-семнадцать миллионов рублей, никак не евро. – По поводу спального района она наврала, – деловито уточнил Илья. – Апартаменты в Китай-городе, самый центр. – Ты уверен? – усомнилась я, вспоминая, как Зоя всхлипывала, произнося: «Жить на задворках». – Вы детектив, вот и проверьте, – пожал плечами Илья. – Лжет она много, а сейчас на Козихина планы имеет, у того денег лом, дома в разных странах, в Москве несколько квартир, одной меньше, одной больше – ему без разницы, и он Бориса Олеговича единственным другом считал. Зоя мне сегодня сказала: – Спасибо, Илюшенька, за помощь, я за тебя свечку поставлю. Но с переездом сама справлюсь, машинку и грузчиков добрый человек дал. Позвонила мне, когда я сюда бежал. Наверное, Степан Сергеевич ей помогает. – Зачем банкиру брать под свое крыло Зою Владимировну? – пробормотала я. Илья взял френч-пресс с чаем. – Не ко мне вопрос. Вообще-то Козихин очень добрый, он с виду хамло, но внутри слишком мягкий. От смерти мужа Зоя только выигрывает, она «трешку» продаст, возьмет апартаменты на Рублевке, там сейчас новую многоэтажку строят и таунхаусы, или прилетит к Козихину, женит его на себе. Я видел, что она задумала. Вот этими глазами наблюдал, собственными! Глава 28