– Зоя Владимировна, я не сам по себе катаюсь, езжу от фирмы, ее хозяин в соседнем с вами поселке живет. У вас абонемент на пять лет оформлен и оплачен. Я вас еще о-го-го сколько времени обслуживать могу, расплачиваться не придется. Я ему объяснила: – Уезжаю отсюда, вещи не сложены, горничные ушли. А он и предложил: – Давайте помогу вам сумки собрать, одной тяжело. Я честно его предупредила: – Заплатить тебе не могу, кошелек пустой. И у меня тут люди работают, профессиональные упаковщики. А он говорит: «За ними пригляд нужен». Я сидела с сочувствующим видом. Ай да Зоя Владимировна! При каждой нашей встрече она повторяет: «Я бедная, нищая, несчастная вдова, никто обо мне не заботится, никому я не нужна». Но потом выясняются интересные детали. По самым скромным подсчетам, имущества у «голой и босой» на полтора миллиона евро. И вещи ей, оказывается, складывают в коробки профессиональные перевозчики, а их услуги стоят дорого. Некоторые люди обожают прикидываться сирыми и убогими, чтобы получить от других помощь. Зоя Владимировна очень убедительна в своих стонах про нищету, а добрый наивный Илья ей поверил и сейчас наблюдает за процессом сборов. – Я ему сто раз сказала: «Спасибо, не надо», – но он все равно пришел, – продолжала Агишева, – из милосердия. – Хороший мальчик, – кивнула я. – Зоя Владимировна, кто, кроме вас с мужем, имел ключи от дома? Агишева пожала плечами. – Только мы. – А горничные? – напомнила я. – Они приезжали на работу рано, кто их впускал? Зоя Владимировна изящно скрестила ноги. – Экономка. Она тут постоянно жила. Вообще-то Борис Олегович поднимался в шесть, он был помесью жаворонка с совой, ложился за полночь, спал мало, тревожно, просыпался от малейшего шороха. В последние годы Боря принимал снотворное, у него на лекарство была странная реакция. – Пять процентов принимающих успокаивающие средства впадают от этих таблеток в крайнее возбуждение, – с видом знатока подхватила я. Зоя Владимировна поправила красиво уложенные волосы. – С мужем было иначе, он глотал две пилюли и отключался на пять часов. Случись пожар, наводнение, тайфун – он не заметит. Разбудить его было невозможно. Но ровно через пять часов, хлоп! Боря встает и идет в ванную. Ни сонливости, ни разбитости он никогда не чувствовал и полагал, что снотворное замечательное, посоветовал его Козихину, тот вечно ноет, что сутками глаз сомкнуть не может. Но Степана таблетки оглушили, четвертушки ему хватило, он даже опоздал на какую-то важную встречу, пришел потом к Боре с претензиями: – Хороший ты совет мне дал. Все дела прахом пошли, я целый день ноги от земли оторвать не мог. И при чем тут Борис? Жалуйся производителю! Зоя приложила ладонь к груди: – Что-то мне воздуха не хватает. Не дай господи инфаркт случится. Я в день смерти Бориса очень удивилась, услышав ранним утром стук во входную дверь. Борис знал, что я люблю поваляться до полудня, в связи с отсутствием экономки он обещал открыть дверь сам. Вот вам, кстати, еще один аргумент против версии самоубийства. Если муж твердо решил свести счеты с жизнью, то зачем вечером сказал: «Золотце, не беспокойся, я впущу домработниц». – Значит, ключи у экономки имелись, – подвела я итог. Зоя Владимировна вытянула губы трубочкой. – Ну да, висели в шкафчике, в кладовой у бойлерной. Борис так велел, он считал неправильным держать их на виду в прихожей. Экономка была обязана ключи всегда на место вешать. – Но Аня уехала на похороны, – протянула я, – вы с мужем остались вдвоем. Мне придется забрать ключи. – Да, пожалуйста, – не стала возражать Зоя, – все равно они мне завтра не нужны будут. Но к чему такое беспокойство? Я ответила честно: – Если чужой человек тайно сделал копию, наш эксперт обнаружит на бороздках следы… – Бороздках? – перебила меня Зоя. – Дорогая, у нас пластиковые карты, их невозможно подделать. Вставляешь прямоугольник в считывающее устройство, и готово. Потеря карточки не драма, вам перепрограммируют замок и выдадут другую. Я ощутила себя неандертальцем, который случайно заглянул в салон сотовой связи. Зоя неожиданно повеселела. – Еще вопросы есть? – Да, назовите всех ваших служащих, – потребовала я. Агишева надулась: – О боже! Ладно. Домработницы, экономка, Илья. Еще появлялись рабочие от разных фирм, ну, например, ломался модем для интернет-обслуживания, ветер сместил телеантенну, меняли колено под какой-нибудь раковиной. Но все ходили по дому исключительно в сопровождении нашей прислуги. Ах да, изредка приезжал ветеринар к паукам, наведывался летом садовник, какой-то мальчик стриг газоны. – Кто знал, что вы остались в доме одни? – наседала я. – Аня, – сообщила хозяйка. – У вас есть ее телефон, адрес? – спросила я. – Зачем они мне? – удивилась Зоя Владимировна. – Нет, конечно. Я решила не сдаваться. – Назовите отчество и фамилию девушки. Агишева с изумлением посмотрела на меня. – Понятия не имею. Настал мой черед изумляться. – Вы взяли в дом прислугу и ничего о ней не знаете? Зоя заморгала. – Наймом рабочей силы занимался Борис. Мне зачем чужие паспортные данные? Знаю, что девок присылало какое-то агентство, названия его не слышала или забыла. – Аня Вавилова, – вдруг сказал Илья и смутился, – простите, что влез в разговор. – Ничего, – обрадовалась я. – Может, ты знаешь, где ее найти? Илья кивнул: – Она от Бориса Олеговича перешла к Роману Петровичу Морскину. Я у него тоже банный комплекс чищу. В середине мая приезжаю и вижу Анну. Ну, поболтали с ней чуток, Аня очень радовалась, потому что жена Романа ее с собой в Америку брала, у Морскиных там дом. Они туда неделю назад улетели, на Рублевке коттедж законсервировали, от моих услуг отказались. Анна теперь далеко от России. Зоя Владимировна, я в библиотеке на полке рукопись какую-то нашел. Ее куда деть? Вдова замерла, потом обернулась: – О чем речь? Парень потряс красной папкой. – Вот. Здесь на обложке написано: Ветошь Б. О. «Рассвет над Темзой». – Борис Олегович книгу писал? – удивилась я. – Никогда бы ему это в голову не пришло, – проговорила Зоя, – дай посмотреть. Илья хотел протянуть вдове папку, но я среагировала раньше Агишевой и перехватила ее. Внутри оказались листки с напечатанным текстом: «Действие происходит в спальне, на кровати лежит Елена (Катя Федорова), входит Иван (Борис Ветошь). Елена: Опять луна за солнцем убежала. Иван: Не стоит слез твоих такая ерунда. Елена: Нет мелочей на свете, есть лишь сонный взгляд, который всех чудес не замечает. Что там за звук? Иван: Олень бежит к опушке, ваш батюшка велел охоту начинать, послал за вами, хоть я и не слуга, да согласился, чтоб лишний раз красою вашей насладиться». – Так это конкурс! – засмеялась Зоя и, увидев мое недоуменное лицо, пояснила: – Каждую весну в первое воскресенье марта здесь устраивается театральный фестиваль. Не знаю, когда завелась эта традиция, да не в этом суть. Есть инициативная группа, в нее входят жители разных поселков, она занимается организацией фестиваля, находит помещение, нанимает обслугу. А поселковые ставят пьесы. Можете объединиться с приятелями, можете примкнуть к посторонним, репетируют друг у друга по домам. В марте проходит конкурс, он длится, как правило, семь-десять дней, в зависимости от количества спектаклей. За вечер всего один просматривают, жюри достойное, в него приглашают известных людей. Самодеятельные артисты готовятся серьезно, костюмы, декорации шикарные, приглашаются театральные художники, профессиональные режиссеры. Победителям вручают хрустальные маски, ну и, как водится, устраивают банкет-фуршет. Милое развлечение. В нашем поселке спектаклями занимается Олеся Горькова, ей делать нечего, сидит дома, умирает от скуки. Меня она никогда в труппу не звала, а Бориса прошлой осенью пригласила. Муж ответственно отнесся к предложению, зубрил роль постоянно. Олеся сама текст написала, в подражание Шекспиру. М-да, она не гений, у нее тяжелый слог. Бедный Боря никак не мог слов запомнить. И ему кто-то подсказал развесить по дому листки, в ванной, кабинете, столовой, гостиной, везде. Муж проходил мимо и глазами по строчкам пробегал. Как ни странно, это помогло ему выучил пьесу. Я перестала листать страницы. – Ветошь, похоже, не хотел подвести Олесю. И он был аккуратен. Здесь не только полный текст, но и с десяток листков, на которых напечатана его роль по абзацам. – Сказала же, бумажки повсюду висели, – повторила Зоя, – наверное, он их потом убрал.