Сцена готова. Теперь время выхода их труппы. Ночь была тревожной для Бриджтауна, поэтому ещё до восхода те, которым удалось поспать, выползли разбитые из своих жилищ, у кого-то нетронутых, у кого-то разграбленных, и пошли в сторону, где на море возвышался трижды проклятый корабль. Осиротевшие и обездоленные всю ночь шатались как сомнамбулы, но всё же и они приволоклись к пристани. Испанцы уходили. — И где, позвольте, пропадают эти трое факелов? — вопрошал дон Диего. — Непростительное опоздание. В этом скверном городишке нам больше нечего делать, ведь так, сеньор губернатор? Стид и Бишоп, хмурые, с кругами под глазами, угрюмо кивнули. Испанец торжествующе улыбнулся, глядя на четыре ящика, погруженные в лодку, в каждом из них было по двадцать пять тысяч песо выкупа — цена за то, чтобы Бриджтаун не был сожжён дотла. После всех потерь казавшегося бесконечным вчерашнего дня, который, несомненно, пополнит собой список чёрных дней Барбадоса, это было пусть болезненным, но всё же не слишком тяжёлым ударом. — Hasta la vista! — дон Диего сел в лодку рядом со своим сыном, юным доном Эстебаном, шестеро гребцов взмахнули вёслами. — Если забытые мною люди найдутся, дайте им корабль и отправьте ко мне, — напоследок распорядился он. — Вы же не хотите, чтобы я снова вас навестил? — Будет исполнено, уважаемый дон! — заискивающе улыбнулся губернатор Стид. Полковник удержался от желания послать обоих к чёрту. Лодки уплывали в сторону красивого фрегата. Двое приятелей стояли на пристани и с тоской, смешанной с облегчением, смотрели им вслед. — Грязные выродки, — бормотал Бишоп, — сколько убытку от них! Король проклял нас. Мои вшивые работнички весь день пробездельничали! Тьфу, сдохни они все... — Самое главное, чтобы с мисс Арабеллой ничего не случилось. — Губернатор мечтательно закатил глаза, но тут же сморщился и стиснул зубы: подагра дала о себе знать, а он не догадался послать за Питером. — Надо сказать ей, что мы пошли на самопожертвование и претерпели немыслимое унижение, чтобы спасти город и её. Она, верно, должна смотреть на нас как на героев! — Чёрта с два, ваше превосходительство! — плюнул полковник. — У этой потаскухи одни ирландцы на уме, а мы с вами для неё — грязь под ногами. Да и что с ней случится, она со страху и из комнаты небось не выходила. Женщина ведь. А эта женщина со своей верной служанкой стояла с подзорной трубой на берегу напротив своего убежища и снова наблюдала за тем, как разворачиваются важные для неё события. — Кажется, испанцы. Вот негодяи, награбленное везут... — прокомментировала она отъезд лодок. — Будто не кровью эти деньги обрызганы. — Ужасные люди, госпожа, — с готовностью подтвердила Бонни. Арабелла оторвалась на минуту от трубы. — Ты наблюдала ночью за кораблём. Питер его не покидал? — спросила она служанку. — Нет, госпожа. Ни одного человека с корабля не уходило. Бонни выросла на Барбадосе среди англичан, но всё равно иногда говорила неправильно, чтобы никто не упрекнул её в зазнайстве, которое не пристало таким, как она. — Тогда странно. — Арабелла вернулась к наблюдениям. — Дон Диего возвращается на захваченный "Синко Льягас" как к себе домой, и ничто ему не препятствует. А на корабле вовсе усердствуют оставленные им испанцы в кирасах и шлемах. Она опустила трубу. — Неужели план Питера пошёл прахом? Неужели он и его товарищи убиты? Но ты молчишь, Бонни... Что же могло произойти? — Я не знаю, госпожа, — развела руками негритянка. — Но если всё так, как вы говорите, то произошло что-то ужасное и господь отвернулся от нас, грешников. Арабелла обречённо села на песок. * * * Дон Диего тем временем действительно был утбеждён, что ничто ему не препятствует. Налёт выдался на редкость удачным: сопротивление было подавлено с минимальными потерями, выкуп взят солидный, да ещё и на корабле полный порядок, вот даже у лебёдки стоят люди. Одно плохо — трое магов огня так и не явились на сбор. Валяются ли они пьяными возле таверны или решили подольше провести времечко в одном из захваченным домов — это не имело значения. Вряд ли их легко убить. Но раз они опоздали, то пусть сами ищут путь домой. Будет им урок за неподчинение. Испанский гранд неспеша поднялся по верёвочной лестнице на палубу. Однако как следует рассмотреть караул, выстроенный для его встречи, и отдать какие-либо распоряжения не получилось: удар палкой по голове вырубил дона Диего наповал. Хагторп (а это был он) сделал знак, чтобы испанца унесли в каюту, а ящики с богатством подняли на палубу. Юный дон Эстебан немного озадачился, не услышав привычный ему надменный голос отца. Он поднялся по верёвочной лестнице и взглянул на окруживших его людей. У них были осунувшиеся, облезлые от солнца лица с запавшими глазами, на которых сияло какое-то злобное торжество, точно они ожидают падение своего врага. Но ни одна из физиономий не была знакома юноше. — Погодите... Удар по голове — и дон Эстебан отправился вслед за отцом. За ним по одному поднимались гребцы, и им была подготовлена та же участь. Всё было сделано быстро, гладко и чётко, точно под музыку. Каждое движение повстанцев было отработано, так что, будь они настоящими актёрами, им бы рукоплескали. Впрочем, жаждущих закрепить обретённую свободу беглецов устраивала и эта награда. Вот раздался выстрел из пушки, точно оркестр грянул туш. Это наступил следующий акт, где ведущую роль играл Огл и его помощники, новоиспечённые канониры. Актёры с палубы отошли на второй план, однако их игра не была окончена: они взяли мушкеты. Для испанцев с передней лодки были неожиданными как гул выстрела, так и плюхнувшееся за кормой ядро. Никто не понимал, что, собственно, происходит и откуда вообще стреляют. Неужели с корабля? Свои решились на предательство? Первый — мимо, второй — ранен, третий — убит. Застывшие на полпути испанцы стали лёгкой добычей. — Какой пьяный идиот в нас стреляет?! — Непохоже, что это пьяный! На корабле бунт! — Какой бунт, вашу мать?! Взгляните на грот-мачту! Несомненно, это тоже было частью театрального представления. Флаг Испании пошёл на понижение, зато флаг Англии счастливо взвился в воздух, точно это он играл главную роль и наконец-то дождался своего выхода. Испанцы колебались, но каждая секунда промедления стоила им жизни: Огл, пожалуй, немного поскромничал, когда сказал Бладу, что "немножечко понимает пушкарское дело". Три лодки было потоплено, осталось пять. Но разбойники наконец-то одумались: четыре лодки повернули назад, пятая, однако, решилась пробраться к кораблю со стороны носа. Однако и тут им не повезло, потому что никогда не стоит забывать о героях второго плана. Мушкетная пальба с палубы заставила лодку снова уйти под гнев пушки. И гнев этот долго себя ждать не заставил. Четырём лодкам удалось немного уйти от корабля, но Огл добавил вдогонку и снова выиграл. Однако дальше тратить ядра он смысла не видел, да и Блад предупредил. Жители Бриджтауна, для которых в итоге нашлась сцена, где они могли быть зрителями, ликовали: обнаружились друзья, несущие отмщение! Уцелевшие испанцы надеялись причалить к берегу, но, вглядевшись повнимательнее, осознали, насколько же полковник Бишоп дурной человек, неспособный быть верным обещанию: несмотря на веление дона Диего разоружиться, в руках у пары молодцев были мушкеты и они жаждали некоего реванша за вчерашнее. Тогда лодки повернули прочь от порта в сторону, где можно быть скрытым от человеческих глаз. * * * — Плохие новости, госпожа, очень плохие новости! — запричитала Бонни. — Что случилось? — спросила Арабелла, наблюдавшая в подзорную трубу тонущих испанцев. — К нам плывут лодки! Не одна, больше! А в них люди! Те самые ужасные люди! Арабелла сместила фокус и убедилась, что служанка не солгала. Испанцы правили прямо к ним. — Что делать, госпожа? Что нам делать? Надо бежать! Ваша служанка считает, что леди надо бежать! Даже если вы больше не леди! — Бежать? — Арабелла убрала трубу и обернулась на лодку и собранные вещи. Нет, ей не хватит духу бросить всё и отказаться от задуманного. Потому что испанцы непременно уничтожат всё, что здесь находится. Но с другой стороны... Защититься она может только с помощью магии огня, однако этим она обнаружит себя и с корабля её непременно увидят. Если там не Питер и его команда, а кто-то другой, её могут сдать инквизиции. Арабелла слышала об этой организации мало толкового, но отнюдь не горела желанием узнать поближе и побольше. А лодки всё ближе... Испанцы пока не видят их, но она слышит их брань. Дела у них пошли сегодня просто ужасно, поэтому они не замедлят выместить злобу если не на ней, то на несчастной Бонни. Что ж, бежать всё равно уже некуда и слишком поздно... Эх, была не была! Арабелла выскочила из-под природного навеса и встала в боевую позицию мага огня. — Уходите или обожгу! Предупреждение было однозначно лишним, потому что испанцы никуда уходить не собирались, особенно от девушки, пусть она и внезапно стала им угрожать. Кто-то потянулся за мушкетом. Тогда Арабелла поспешила нанести удар. Лодки были сравнительно далеко, поэтому бить пришлось сильно. Пусть солнце и не было в зените, но его присутствие наделяло девушку силой. Одна лодка загорелась, испанцы выскочили из неё в воду. Было неглубоко, они двинулись вброд на берег с угрозами и бранью. Разумеется, магия огня не сильно их пугала, они уже имели дело с ней, а девушка-маг всё ещё не представлялась серьёзным препятствием. Не будет же она метать огненные потоки в людей? Они немного ошиблись. Мушкеты оказались разряжены, а порох был подмочен брызгами от ядер Огла. Противостоять Арабелле можно было только в ближнем бою, но огонь не допускал испанцев к их несостоявшейся жертве. Попытка швырять в неё тяжёлыми и острыми предметами тоже потерпела провал: девушка была достаточно проворной, чтобы уворачиваться. Не раз и не два она поблагодарила в мыслях своего деда. В конце концов испанцы вынуждены были отступить, уходя на единственной уцелевшей лодке, выбросив из неё всё награбленное. Наиболее обгоревших товарищей оставили тонуть. У Арабеллы было зашевелилась в мозгу мысль помочь им, но потом она рассудила, что оказать им помощь смог бы лишь Питер с его лечебной магией воды. Это маленькая война, которая идёт повсюду, то здесь, то там, и не заканчивается. А на войне всегда будут жертвы. Если она выбирает такой путь, то ей придётся к этому привыкнуть. А Бонни... Вряд ли она слишком глупа, чтобы не понимать этого, поэтому ей тоже придётся привыкать. Жребий брошен. Да простят её духи, хранящие магию огня! Собственно, Арабелла не была сильно виновата: ведь испанцы, как и все остальные, кто добрался до берега и не утонул в море, были схвачены барбадосской милицией. Большая часть из них была позже, по завершении спектакля, повешена. Но это случилось после того, как "Синко Льягас" отплыл в открытое море. А пока он стоял в бухте и на нём развивался британский флаг, на берегу ходили толки и пересуды, что же теперь делать. Губернатора Стида окончательно вывел из строя приступ подагры. Блада, разумеется, обыскались, но как физическое тело он отсутствовал. Поэтому полковнику Бишопу пришлось действовать самому. — Клянусь дьяволом, нам надо выяснить, кто эти люди и зачем они нам помогли! И я убеждён, что они нас ждут, потому что никто не станет делать что-либо без выгоды для себя, чёрт бы её побрал. Со своего укрытия Арабелла увидела, что к кораблю поплыла лодка, в которой сидели полковник и два офицера. "Именем моего дедушки, что задумал дядя?" — с беспокойством подумала она. Что же делать? Она очень взволнована, адреналин ещё не совсем улёгся, но всё же придётся успокоиться и ждать. Бишоп безо всяких проблем поднялся на борт корабля и увидел четыре ящика, в которые сам со вздохом отсчитывал выкуп. По обеим сторонам от них двумя встроенными шеренгами стояли люди с мушкетами, кирасами, в испанских шлемах. Тем не менее, на испанцев они не были сильно похожи, однако полковник никак не мог признать в них своих же рабов: готовность подчиняться не из страха, а из совести, дисциплина, возвращённое чувство чести и достоинства изменили бывших каторжников до неузнаваемости. Бишоп увидел, что к нему с приветствием идёт совершенно незнакомый человек. Почти совершенно незнакомый. Он был одет в чёрное с серебряным по испанской моде, на голове была шляпа с пером, однако поковник заметил то, что сразу внушило ему беспокойство: глаза. Пронзительные синие глаза, которые, казалось, иногда способны заморозить. А он видел такие глаза и чувствовал такой взгляд: скрыто презирающий, веющий чем-то вольно-диким. Сомнения рассеялись, когда этот человек сказал: