— А я-то думала, все они похожи, разве нет? Роскошные дома для людей, которые привыкли считать, что заслуживают самого лучшего. Против воли я ощущаю острый порыв любви к жене. — Действительно. Но познавательным было не это — шале и правда такие, как я ожидал. Кэмерон сказал, что вы с ним знакомы. Это правда? Перепуганная, Реа садится на кровати. — Он же обещал! То есть… а что он сказал? — хрипло спрашивает она. — Я хочу услышать это от тебя, — отвечаю резко. — Как давно вы знаете друг друга? Никогда не думал, что такое действительно бывает, но цвет полностью сходит с ее лица. — Хьюго… зачем тебе знать? — шепчет она. — Это было много лет назад… Теперь все ясно. — Он твой бывший! — кричу ей в лицо, и мой голос звучит куда громче, чем я рассчитывал. — Почему ты не сказала мне? Черт, я выгляжу полным идиотом! Он потешался надо мной всю неделю! Неудивительно, что он все время так погано ухмылялся! Боже, Реа… Я отворачиваюсь и отхожу к противоположной стене. Не могу ее видеть! И не знаю, смогу ли вынести еще одну встречу с Кэмероном. Может, и правда пора выбираться отсюда, как она хотела, ехать скорее домой? Может, Оливии удастся как-то забронировать нам билеты? Или даже нанять частный самолет, о котором упоминал Кэмерон? Что угодно, что угодно, лишь бы избавиться от этого человека, который спал с моей женой… — Нет! — вскрикивает Реа, прерывая мой внутренний монолог. — Боже! Никакой он не бывший. Ничего подобного. Я его на дух не переношу. Но мы… мы работали вместе. Когда-то давно. Я разворачиваюсь и гляжу на нее. — Он тоже так сказал. Но если это всё, почему ты мне не рассказала? Наверняка было еще что-то? Она качает головой. — Ничего, никогда. Мы работали вместе, не более. Слушай, какая разница? Это было задолго до нашей встречи, и я не видела его уже много лет. Я забыла тебе рассказать. И что? Есть масса людей, с которыми я когда-то сотрудничала и которых ты не знаешь. Настоящее — вот что имеет значение… — Реа отбрасывает одеяло и на четвереньках по постели крадется ко мне. — Слушай, я перестала принимать противозачаточные, поэтому, может, мы… Она начинает расстегивать пряжку моего ремня, но я отталкиваю ее руки. — Нет. Я хочу знать, почему ты солгала. — Я не лгала! — взвизгивает она. — Просто не сказала, что мы с ним знакомы. — Но он же приходил на ужин, — говорю я медленно и четко. — А ты и словом не обмолвилась, что знаешь его. Разве это нормальное поведение, Реа? Ты вела себя так, будто впервые его видишь. Ты организовала эту поездку, но о нем не упомянула. Он сказал, ты попросила его не говорить. Так если он не твой бывший, почему… Реа падает обратно на подушки. — Были такие вещи… кое-что… в моей прошлой жизни, чем я не горжусь. — У всех нас в прошлом есть вещи, которыми мы не гордимся. Я — твой муж. У тебя не должно быть от меня секретов. Я делаю паузу. — Слушай, если вы с ним случайно переспали или что-нибудь в этом роде, ничего страшного. Я же понимаю, что у тебя были другие мужчины до меня; мне просто надо знать, почему ты ничего не сказала до того, как мы приехали сюда. У меня такое чувство, что он насмехался надо мной всю эту неделю. По ее щекам начинают течь слезы. — Я никогда не спала с ним. Мне это и в голову не пришло бы. Он не смеется над тобой, честное слово, — хрипло произносит она. — Просто он кое-что обо мне знает. Реа практически никогда не плачет. Меня охватывает нежность к ней. — Реа, ну же, это не может быть что-то настолько страшное, — мягко говорю я. — Что произошло? Где ты работала, когда познакомилась с ним? Она смахивает слезы. — Здесь. Мы работали вместе. Были инструкторами по лыжам. И убили человека. 56 Январь 2020 года, Ла-Мадьер, Франция Адам Боже, это был худший день в моей жизни! К счастью, он уже заканчивается; послезавтра я уже буду лететь обратно в Таиланд — и, надеюсь, моя жизнь снова вернется в норму. Бедняга Уилл! Стоило мне сесть в машину, как я начал думать, что надо было все-таки посетить его в морге. Но я представляю, что двадцать лет в снегу сделали с его телом. То, что я увижу брата в таком состоянии, ничем ему не поможет, а уж мне и подавно. Я не верю в загробную жизнь и понимаю, что он ничего не узнает и не будет в обиде. Как хорошо снова вернуться в шале! В Таиланде я привык довольствоваться малым, несмотря на недавнее наследство. Приятно насладиться роскошью, да еще когда тебя так великолепно обслуживают. Когда я пришел, Милли накрывала послеобеденный чай — домашний пирог, печенье и свежие фрукты. Стоило мне войти, как она распрямила спину. — Добрый день, Адам! Надеюсь, все прошло по плану и вы не очень расстроены? — Спасибо. Конечно, это было нелегко, но Дидье и Мэтт сделали все, чтобы облегчить для меня ситуацию. — Надеюсь, вы ощущаете, что пришли к некоему… завершению? — Завершению? — переспрашиваю я, не сразу поняв, что она имеет в виду. Ненавижу эти современные психотерапевтические словечки. — Да. Думаю, да. Хотя мне еще предстоит организовать похороны. Я, правда, не решил, какие… Раньше мне особо не приходилось этим заниматься. Под «особо не приходилось» я подразумеваю «не приходилось никогда». Похороны отца устраивала мама, и через пару лет, когда она умерла, я просто обратился в ту же похоронную контору и к семейному адвокату, которые всё устроили. Если не считать разосланных мной открыток и электронных писем, я просто явился на церемонию в назначенный день. Это может прозвучать бездушно, но когда человек умирает, то превращается в труп. А трупу все равно, в какой гроб его положат и какими украсят цветами. На мой взгляд, все это лишние хлопоты и пустая трата денег. Однако вопрос с похоронами Уилла во время визита в госпиталь все-таки всплыл. Оформленный в самых деликатных терминах, благодаря переводу Дидье, но все же… Мне намекнули, что тело Уилла не может оставаться в морге вечно, и я должен поскорее сообщить, что делать с ним дальше. — О? — откликается Милли. — Вероятно, вы захотите увезти его домой, к семье, чтобы они… так сказать… должным образом с ним попрощались? Я кладу на тарелку пару ломтиков фруктов и опускаюсь на уютную плюшевую кушетку. — От семьи остался только я, — объясняю ей. — Родители умерли некоторое время назад. А у меня самого дома как такового и нет. Долгое время я путешествовал, а сейчас осел в Таиланде. Но Уилл никогда там не был, и будет странно везти его туда. Бедный Уилл! Сколько всего он не успел сделать в своей жизни… Милли кивает. — Понимаю. Надеюсь, вы не подумаете, что я вмешиваюсь не в свое дело, но, может, вы бы хотели кремировать тело и развеять прах здесь?.. — Она выдерживает паузу. — Насколько я поняла с ваших слов, он был очень счастлив в те ваши совместные каникулы. Поэтому, наверное, так будет лучше всего, раз у вас нет постоянного дома. Она замолкает еще на мгновение. — Прошу прощения. Не надо было этого говорить. Конечно, решение о похоронах можете принимать только вы, я не должна была выражать свое мнение на этот счет. Милли краснеет и принимается хлопотать над и без того идеально сервированным чайным подносом. — Нет. Нет-нет, это отличная идея, благодарю вас, — отвечаю я, поскольку действительно так думаю. Да и что еще можно сделать с его телом? По крайней мере, я покажу, что предпринял хоть какие-то усилия, вместо того чтобы позволить кремировать Уилла неизвестно где, в отсутствие хоть кого-нибудь из родных. — Думаю, именно так я и поступлю, прежде чем уехать обратно. Не знаю, сколько это займет, — я не в курсе всяких формальностей. Но, конечно, я найду другое место, где остановиться, — спохватываюсь я. — Нельзя же и дальше злоупотреблять вашим с Кэмероном гостеприимством. Она улыбается. — Мы очень рады, что вы живете у нас. И если решите задержаться, я переговорю с Кэмероном и узнаю, можно ли это организовать. Конечно, решать ему, а не мне, потому что шале сейчас очень загружены… — Понимаю. Поверьте, я не напрашиваюсь на приглашение, — добавляю я смущенно. Милли кивает. — Не беспокойтесь, я ничего такого не подумала. А теперь, если вы меня извините, я пойду и закончу с кофе и горячим шоколадом. У вас есть все, что нужно, или еще что-нибудь вам принести? Внезапно я ощущаю, что до смерти устал. — У вас есть парацетамол? Голова просто раскалывается. — Сейчас принесу. И, наверное, воды — вам хочется пить? С газом или без газа? — Без газа. Большое спасибо.