Декабрь 1998 года, Ла-Мадьер, Франция Луиза Раньше я никогда не каталась на лыжах. Этим не занимаются те, кто живет в социальной квартире, правда? Но с тех пор как поступила в Оксфорд в прошлом году, я начала заниматься подобного рода вещами. Теперь я округло произношу гласные, называю обед ланчем, а полдник — чаем, и стараюсь не употреблять слово «туалет». Я делаю это ненамеренно, так само получается. Мама поддразнивает меня, когда я приезжаю домой, говорит что-нибудь вроде «надо достать наш парадный сервиз», но на самом деле она только рада. Мама растила меня без отца и очень мною гордится. Я — первый знакомый ей человек, который поступил в университет. А еще я из тех, кто старается приспособиться. Притвориться, что он такой же, как все. И всегда был. Каникулы в горах, конечно, не моя идея, и даже не моего парня Уилла. А брата Уилла, Адама. — Ну, и что ты думаешь, — спрашивает Уилл. — Поедешь? Мы лежим в постели в его комнате, голые. Я сажусь и начинаю через голову натягивать футболку. — С тобой и с Адамом? Даже не знаю… Не хотелось бы путаться у вас под ногами. Уилл просовывает руку под футболку и сжимает мою левую грудь. — Ты и не будешь. Адам — неплохой парень, но я предпочел бы разбавить нашу компанию кем-то еще. Боюсь, мы поубиваем друг друга, если на неделю останемся только вдвоем. Да и в любом случае он берет свою девушку, так что мы будем на равных. Уилл сдвигает край футболки кверху и ласкает языком мой сосок, а потом выпрямляется и заглядывает мне в глаза. Проводит пальцем по щеке. — Пожалуйста, Луиза! Мне очень хочется, чтобы ты поехала. Луиза… До Оксфорда меня звали просто Луиз. Я строю гримасу: — А ты в курсе, что я никогда не каталась? Он выпрыгивает из постели. — Да не важно! Ничего страшного. Каникулы в горах — это же не только лыжи! Там тебе и виды, и фондю, и глинтвейн… ну и вообще выпивка… Уилл забавно крутит бедрами, и я смеюсь. — И секс, конечно. — Он снова садится на кровать и утыкается лицом мне в грудь, словно щенок. — Но если ты все-таки выберешься из постели, пока мы будем там — что, конечно, нелегко в моем присутствии, — я поучу тебя кататься, если захочешь. Прошу, поехали! Будет очень весело. Я глажу его по волосам. — Ладно, — говорю, — поеду. И только тут задумываюсь о том, чем буду платить, но отгоняю от себя эту мысль, потому что Уилл набрасывается на меня с поцелуями. * * * Я ничего не знаю про горные лыжи, хоть пару раз смотрела «Ски санди»[3], но шале оказывается совсем не таким, как я ожидала. Оно милое, но больше похоже на гибрид недорогого отеля и университетского общежития, а не на роскошный дом в горах из светлого дерева со шкурами на стенах. Когда Уилл сказал, сколько будет стоить поездка, я запаниковала — у меня совершенно точно не было таких денег, даже если выскрести все остатки с кредитных карт. Я не сказала ему, что не могу себе этого позволить, — я никогда никому не говорю, что мне на что-то не хватает. Но Уилл, видимо, все равно догадался. Когда он понял, что я собираюсь отменить поездку, то предложил заплатить за меня — в качестве рождественского подарка. — Я буду скучать, если ты не поедешь, — сказал Уилл. — Собственно, тогда и мне нет смысла ехать — с какой стати платить за то, чтобы тебя игнорировали твой братец и его подружка? Поэтому я делаю подарок не столько тебе, сколько себе. Ты окажешь мне услугу, если поедешь с нами. Уж не знаю, насколько это была правда, но слышать такое очень приятно. Иногда мне кажется, что Уилл правда меня любит. Когда он сказал, что мы будем жить в шале, я подумала, что речь только о нас четверых — мы с Уиллом и его брат с девушкой в уютном деревянном домике, прислуга готовит нам вкусную еду, — но все оказалось совсем не так. В шале около шестидесяти гостей, а комнаты — просто спальни на двоих с крошечными собственными ваннами, практически как в любом нынешнем колледже. Внизу общая гостиная с камином, ко всем стенам прислонены лыжи, и столовая — самая простая. Сегодня наша первая ночь в горах. Девушку Адама, Нелл, я вижу впервые, но, похоже, она такая же, как они: привыкла проводить отпуск на лыжах и знает, как что правильно называется. В отличие от меня, ей не надо притворяться кем-то, кем она не является. Хоть наш отель далек от пятизвездочного, я все равно чувствую себя какой-то обманщицей. Подделкой. Они трое обсуждают, как катались в последний раз на этом курорте, а я молчу, потому что мне нечего сказать. Поглаживаю Уилла по затылку, вожу пальцем по его уху, как ему нравится, чтобы привлечь к себе внимание. Похоже, сработало. — Луиза раньше не каталась, — говорит Уилл. — Так что я с удовольствием ее поучу. — Серьезно, ты в первый раз? — снисходительно спрашивает Нелл. — Ну надо же! Я даже не помню, когда впервые встала на лыжи — мне, наверное, было года три. Семейная легенда гласит, что я всю дорогу рыдала. — Надеюсь, с Луизой будет по-другому, — говорит Адам, подмигивая мне. Уилл сжимает мою руку. — Совершенно точно. Я уверен, что она легко освоится. Да и потом, я же все время буду рядом. Свою лыжную амуницию я собирала по знакомым. Одна моя старая подруга когда-то каталась — вроде как в детстве неплохо показала себя на сухой горке и получила спортивный грант, — так что она одолжила мне костюм. Еще тогда количество одежды показалось мне невероятным. Зачем нужны сразу две пары перчаток? Для чего столько слоев? Мне правда надо надевать теплые легинсы, похожие на мужские кальсоны? Почему эти штаны с подбивкой (салопеты?) такие толстые — я же выгляжу в них огромной! С какой стати шарф зашит с обоих концов? А шапка — ее носят поверх головной повязки? В стиле семидесятых? Горнолыжные и солнечные очки — мне точно нужны и те и другие? Как я пойму, что и когда надевать? Я примерила все это и стала размером с дом. Потом поскорее принялась снимать, потому что сразу вспотела. А ведь я еще не добралась до ботинок, лыж и палок, которые придется арендовать на месте за громадные деньги (неудобно, чтобы Уилл за все платил, поэтому я завела новую кредитную карту специально для этой поездки). Пункт проката внушает мне ужас, но я покорно захожу туда следом за Адамом и Уиллом, которые уже спорят, какой длины лыжи мне нужны и с какими креплениями — что бы это ни означало. Из-за обилия одежды на сборы утром уходит куча времени. Завтрак в восемь (почему? мы же вроде на каникулах), и подают его молоденькие официантки в футболках с логотипами; хлеб, круассаны, джем, «Нутелла», странное масло без соли, хлопья в гигантских пластиковых мисках, резиновые яйца вкрутую и тому подобное. Из-за нервов я едва могу что-то проглотить. Нелл же выглядит, словно особа королевских кровей в ежегодном отпуске на лыжном курорте. Ее штаны куда тоньше и изящней моих, а поверх — блестящая черная куртка с золотым поясом, на фоне которой мой костюм в разноцветные геометрические узоры умудряется казаться одновременно чересчур ярким и чересчур блеклым, да к тому же более старым, чем на самом деле. — Луиза! Только посмотрите! — восклицает она. — Какой у тебя очаровательный ретростиль! Я напряженно улыбаюсь, пока она склоняется к нам с Уиллом, чтобы поцеловать в щеку. Мой костюм — не ретро, он просто старый, и, уверена, Нелл это поняла. — Адам еще не вставал? — спрашивает Уилл. Нелл смешивает гранолу с обезжиренным йогуртом и медом. — Нет-нет, он уже на ногах. Сейчас спустится. И будем сразу выходить — надо пользоваться хорошей погодой. Если верить прогнозу, она испортится через пару дней. Я выглядываю в окно на сияющее голубизной небо. В столовой душно, и я истекаю по́том — наверное, все-таки надела слишком много всего, — но стесняюсь спросить у Нелл, чтобы не показаться дурой. Такое ощущение, что я сейчас сварюсь; сложно поверить, что на улице холодно, когда солнце светит так ярко. Уилл сжимает мою руку. — Ну что? Ты готова? Я киваю. — Насколько возможно. Когда мы уже собираемся выходить, в дверях столовой возникает Адам. — Уверен, что не хочешь нанять Луизе инструктора хотя бы на утро? — спрашивает он. — Довольно сложно обучать с самого нуля. Лицо Уилла мрачнеет. — Все будет хорошо. Уж я как-нибудь смогу научить свою девушку кататься. Адам хлопает Уилла по плечу. — Ну конечно. Лучше скажи, что тебе не хочется оставлять ее наедине с каким-нибудь симпатичным французским Жаном-Луи и его идеальными булками. — Прекращай, — резко обрывает его Уилл. Адам строит изумленную гримасу: — Упс! Я же просто пошутил… Ладно, отправляйтесь. Желаю хорошо провести время. А ты, Луиза, поосторожнее. Следи, чтобы Уилл хорошо заботился о тебе. — Непременно, — отвечаю я с улыбкой, чтобы немного разрядить обстановку. Адам может быть назойлив, но я понимаю, что Уилл на этот раз переборщил. Он не произносит ни слова, пока мы спускаемся за лыжами и ботинками в неуютный подвал с цементным полом, где валяются драные резиновые коврики и пахнет грязными носками. Лыжные ботинки, пожалуй, самая неудобная в мире обувь, и у меня уходит целая вечность на то, чтобы их надеть. Уилл справляется гораздо быстрее меня, и вот он уже сидит на деревянной скамье, наблюдая за тем, как я пытаюсь затолкать ногу в это орудие пытки. — Ты как? — спрашиваю я, нацепив первый ботинок и пытаясь разобраться, что делать с кучей пряжек и ремней. — Ты что-то притих… Он поднимает на меня глаза и улыбается. — Да. Прости. Мой брат порой ужасно раздражает. Я негромко фыркаю. — Да нет, он неплохой парень — по-своему даже забавный. Хотя, конечно, мне не с чем сравнить — у меня ни братьев, ни сестер, — добавляю я, чтобы Уилл не подумал, будто я на стороне Адама. — Говорят, все братья и сестры соперничают между собой. Уилл пожимает плечами. — Возможно. Он вечно хочет, чтобы последнее слово оставалось за ним. Обожает ставить меня на место. Всегда так делал — и, наверное, всегда будет делать. И… Внезапно он умолкает. — Что? — переспрашиваю я.