- Если бы я знала, что так получится, - распаляется она, - то никогда не разрешила бы тебе приехать сюда, в Москву, - она громко ставит чашку на стол. - Надо было мне настоять, чтобы ты жила у меня, - сокрушается она, качая головой, - и зачем Лариса пригласила тебя к вам пожить? Эта пламенная речь давит на Монику. Я это прекрасно вижу. Она сидит с опущенной головой. Маме удалось-таки пристыдить ее. Того и гляди из ее глаз хлынут слезы. - Развод с Ларисой был неизбежен, Кристина Алексеевна, - похоже, мне, всё-таки, придется вступить в эту неприятную беседу, - и причина его не в Монике. Я не обманывал Ларису. - Никита, - теперь уже она обращается ко мне, повернувшись в мою сторону, - вы прожили почти десять лет. Разве вы не были счастливы? - Были. Именно "были". Такое случается, Кристина Алексеевна. И у нас с Ларисой это произошло бы в любом случае, независимо от присутствия Моники. Просто так сложились обстоятельства. Уверен, что со временем Лариса сама Вам обо всем расскажет. В ответ Кристина Алексеевна лишь поджимает губы. - Но ты же понимаешь, как это выглядит со стороны, - не унимается она. - Как я объясню все это людям? Вот это меня волнует меньше всего. Кому вообще она собралась ЭТО объяснять? - К тому же, Никита, ты поступил непорядочно, оставив Ларису без средств к существованию, - добавляет она. – Ты же прекрасно знаешь, что она не работает. Я тоже не могу бесконечно давать ей деньги. Вы же прожили с ней столько лет! Неужели у тебя совсем нет чувства сострадания к ней? Она лишилась не только мужа, семьи, но и денег. И не морщись. Ты сам приучил ее жить красиво. И это жестоко вот так сразу лишить ее всего. Так, теперь Кристина Алексеевна, похоже, переключилась на меня. - Хорошо, - соглашаюсь я. Наверное, моя бывшая теща в чем-то права. – Я перечислю Ларисе деньги на то время, пока она не найдет работу. Надеюсь, она уже занялась этим? - Да, она уже ищет себе работу. Какая наглая ложь. Я лишь усмехаюсь, так и представляя себе Ларису, перебирающую объявления о работе. Я уверен на сто процентов, что ничего она не ищет. - Ну, и отлично, - говорю я вслух. – Думаю, месяца ей хватит, чтобы вспомнить свои профессиональные навыки и найти работу. - А Густав? - с искренней грустью произносит Кристина Алексеевна. - Он так переживает. Он приезжал ко мне, просил поговорить с тобой, Моника. Ты же за него замуж собиралась. Неужели так быстро твои чувства переменились? Моника тяжело вздыхает. - Мама, я не любила и не люблю его, - отвечает она. - А Никиту ты любишь? - неожиданно спрашивает Кристина Алексеевна. Вот это поворот. О любви мы с Моникой ещё ни разу не говорили. Да, и зачем нужны эти разговоры, когда нам и так хорошо? И уж тем более я не собираюсь устраивать сейчас вечер откровений. Если признания и будут произнесены когда-нибудь, то точно не за этим столом и без третьих лиц. - Кристина Алексеевна, оставим это, - твердо произношу я. - Все мы совершаем ошибки. Главное - вовремя их признать. И Моника с этим отлично справилась. Кристина Алексеевна молча отпивает чай из своей чашки, но ее молчания надолго не хватает. - И, всё-таки, жаль, - как будто самой себе говорит она, - такой хороший мальчик. Совсем не жадный и, похоже, действительно тебя любит. Сказал, что все расходы возьмёт на себя. Ай да, Густав! Молодец! Весь в папашу. На себя он расходы возьмёт. Я-то знаю, кто компенсировал ему эти расходы. Пора уже сворачивать эту неприятную для всех беседу. Мы прощаемся и уже в дверях, когда Моника отходит от нас, Кристина Алексеевна говорит мне, глядя в глаза: - Никита, у меня нет третьей дочери. Надеюсь, Монику не ожидает судьба Ларисы. Глава 25. Моя жизнь, наконец, приходит в обычное русло. Кажется, что все проблемы и тревоги позади. С Ларисой я виделся лишь один раз, когда заезжал к ней домой за кое-какими бумагами. Глядя на нее сейчас, я думал, как я мог так ошибаться в человеке? Она смотрела мне в глаза, ложилась со мной в постель, а вместе с тем трахалась с другим. И совсем не чувствовала угрызений совести. И даже сейчас она всем своим видом как бы заставляла меня чувствовать вину за все произошедшее. - Как поживает Моника? – спросила она меня, пока я перебирал бумаги в ящике стола своего бывшего кабинета. Я оторвался от бумаг и поднял на нее глаза. - Если хочешь узнать, как у нее дела, позвони ей. Лариса фыркнула. - Признайся, ты ведь хотел ее с самого первого дня, как она поселилась у нас? Я опять исподлобья смотрю на нее. Неужели она и правда думает, что я готов с ней это обсуждать? Продолжаю молча перебирать документы. Я почти закончил. Встаю с кресла. - Так, я поехал, - говорю я, убирая папки в кейс, - хорошего дня. Но в этот момент Лариса оказывается непозволительно близко ко мне и встаёт на моем пути. Я удивлённо смотрю на нее. Она, не отводя взгляда, скользит по вороту своей блузки и начинает расстёгивать пуговицы. - Ты не скучал по мне? - томно спрашивает она. Раньше этот голос и этот ее тон возбуждали меня, но теперь вызывают лишь смех. И, чтобы не обидеть ее, я еле сдерживаюсь. Но она, похоже, воспринимает это по-своему. Ее рука ложится мне на плечо и скользит вниз. Я перехватываю ее на своем ремне и отвожу в сторону, отстраняя Ларису от себя. - Лариса, ничего не вернуть, - лишаю ее последней надежды. - Мне пора. - Чем она лучше меня? - кричит она мне в спину. - Ты трахаешь сестру своей жены, Никита. И ты сильно пожалеешь об этом. Так, очередные проклятия на мою голову. Ввязываться в бессмысленный спор у меня желания нет. Поэтому я ухожу и слышу, как за мной громко хлопает дверью моя бывшая жена. ---------------- Моника, наконец, окончательно переезжает ко мне. Теперь она работает у меня и живёт тоже у меня. Правда, на работе я намеренно сделал так, чтобы не пересекаться с ней. Потому что в ее присутствии мои мозги работают только в одном направлении и это отнюдь не подготовка к судебному разбирательству или внесение изменений в контракт. Но дома она полностью в моей власти. Однако это не мешает ей совершать необдуманные и безбашенные поступки. Например, как тогда, когда она специально не надела трусики на один из приемов у клиента. Хорошо, что я узнал об этом только в машине на обратном пути. Как обычно, во время стояния в пробке я положил руку ей на колено. Мне нравилось скользить по ее нежной коже, касаться кромки чулок, предвкушая, как я стяну с нее эти тряпки ещё в коридоре и войду в нее, впечатывая ее в стену. Моника обычно смущалась при этом и сводила ноги вместе. И это ещё больше распаляло меня. Но в этот раз, когда мои пальцы скользнули по ее внутренней стороне бедра, она наоборот раздвинула свои охуенные ножки и посмотрела на меня, прикусив нижнюю губу. Не прерывая зрительного контакта, веду рукой выше, касаюсь кромки чулок и, когда мой мизинец двигается дальше, я обнаруживаю, что на ней нет трусиков! Я вопросительно смотрю на Монику. Она лишь хитро улыбается, как бы подтверждая мои догадки. Да, она просто издевается надо мной. Мы стоим в пробке, съехать я никуда не могу, а она сидит тут, рядом, и без трусиков! От злости я сильнее сжимаю ее ногу, но она лишь усмехается. - Ты что творишь? – шиплю я, а рука двигается ближе. Пальцами я уже ощущаю ее нежную кожу. Моника откидывает голову на спинку кресла и прикусывает губу, заглушая вырывающийся из ее груди стон. Получается не очень, потому что ее хриплый звук доходит и до моих ушей. Заводя меня, опьяняя. За окнами уже стемнело и поэтому происходящее в машине вряд ли привлечет чье-то внимание. Сколько мы так еще простоим, неизвестно. Моника поправляет подол платья, прикрывая им мою руку, и шире раздвигает ноги, а руками впивается в подголовник. Внутри нее так горячо и так влажно, что мой палец легко проскальзывает в ее лоно и начинает медленно его дразнить, подводя ее к оргазму. Когда я вынимаю из нее палец, она разочарованно стонет, открывает глаза и с удивлением смотрит на меня. - Ник, пожалуйста… - умоляет меня она. Я опять вхожу в нее уже двумя пальцами и чувствую там себя теснее. Ощущаю пальцами мягкость ее стеночек. Ускоряю темп, одновременно касаясь большим пальцем клитора, который уже набух и упругой горошиной ощущается кожей пальца. Несильно нажимаю на эту горошину и делаю круговое движение. Моника бедрами поддается вперед, навстречу моим пальцам, приподнимается с сиденья. Я слышу ее всхлипы и ощущаю спазмы вокруг моих пальцев. Она сжимает ноги, не выпуская меня из себя. - Сумасшедшая девчонка, - наклоняюсь я к ней и целую в губы. - Никита, звонили из «Стэллы», - Олег выглядит озабоченным, начиная этот разговор со мной. - Они расторгают договор. С нами они последний месяц. Я задумчиво сижу, сложив руки на столе.