А потом уже пошло: — Джордж, у нас весь уголь вышел. Или: — Джордж, сходи принеси мяса к обеду. Герствуд узнавал во всех подробностях, что именно требуется, и отправлялся за покупками. Но следом за экономией пришла скаредность. — Я купил только, полфунта говядины, — сказал он, как-то возвращаясь с газетами. — По-моему, мы никогда всего не съедаем. Эта отвратительная мелочность изводила Керри. Она омрачала ее существование, наполняла тоской ее душу. О, как страшно изменился этот человек! Целый день он сидел дома на одном и том же месте и все читал и читал свои газеты. Казалось, мир потерял для него всякий интерес. Лишь изредка он выходил из дому, если была хорошая погода, — иногда часа на четыре, на пять, обычно между одиннадцатью и четырьмя. Керри со всевозрастающей неприязнью и презрением наблюдала за ним. Герствудом овладела полная апатия, так как он не видел выхода из создавшегося положения. С каждым месяцем его денежные запасы таяли. Теперь у него оставалось лишь пятьсот долларов, и он так цеплялся за них, словно эта сумма могла до бесконечности отдалять нужду. Сидя все время дома, он решил, что не стоит носить хорошее платье, и надевал какой-нибудь старенький костюм. Впервые это случилось, когда наступила плохая погода, но тогда он счел нужным извиниться перед Керри. — Сегодня такая отвратительная погода, что я решил надеть что-нибудь из старых вещей, — сказал он. А потом это уже вошло в привычку. Раньше он имел обыкновение платить пятнадцать центов за бритье и десять оставлять мастеру «на чай». В первом порыве отчаяния он сразу урезал чаевые до пяти центов, а затем и совсем свел их на нет. Через некоторое время, однако, он решил побриться в более дешевой парикмахерской, где брали лишь десять центов. Убедившись, что там бреют вполне удовлетворительно, он стал ходить туда. Вскоре он перестал бриться каждый день. Сперва брился через день, потом через два дня, потом — лишь раз в неделю. К субботе он весь обрастал щетиной. И, конечно, по мере того как этот человек терял к себе уважение, теряла уважение к нему и Керри. Она не могла понять, что случилось с Герствудом. Ведь у него еще оставалось немного денег, у него был в запасе вполне приличный костюм, и, когда Герствуд аккуратно одевался, он все еще неплохо выглядел. Керри ни на минуту не забывала о том, какую борьбу ей самой пришлось выдержать в Чикаго, но она не забывала также, что не прекращала поисков работы и не сдавалась до конца. А этот человек и не пытается что-либо сделать. Он перестал даже заглядывать в газетные объявления. И наконец у нее однажды вырвалось то, о чем она думала постоянно. — Для чего ты кладешь так много масла в жаркое? — спросил как-то Герствуд, околачивавшийся на кухне. — Чтобы оно было вкуснее, — ответила Керри. — Масло нынче чертовски дорого, — пробормотал он. — О, ты не стал бы обращать внимания на это, если бы работал! — возразила Керри. Герствуд тотчас умолк и вернулся к своим газетам. Но ответ Керри еще долго сверлил его мозг. Ему впервые случилось услышать от нее такую резкую отповедь. В тот вечер Керри приготовила себе постель в гостиной. Это было необычно. Войдя в спальню, Герствуд, по своему обыкновению, улегся, не зажигая света. И только тогда обнаружил, что Керри нет. «Как странно! — подумал он. — Может быть, она читает и еще не ложилась?» Больше он не думал об этом и тотчас заснул, а наутро убедился, что Керри нет рядом с ним. Как ни странно, но этот инцидент не вызвал никаких разговоров. На другой день с приближением ночи Керри заметила: — У меня сегодня что-то голова болит. Я лучше буду спать одна. — Как хочешь, — сказал Герствуд. На третью ночь Керри уже без всяких объяснений приготовила себе постель в гостиной. Это было жестоким ударом для Герствуда, но он все-таки не сказал ни слова. «Ладно, пусть спит одна», — решил он, но при этом невольно нахмурился. 36. По наклонной плоскости. Призрак удачи Супруги Вэнс, возвратившиеся в Нью-Йорк еще к рождеству, не забыли Керри, но они, вернее, миссис Вэнс, не навестили ее по той причине, что она не сообщила им своего адреса. Керри переписывалась с миссис Вэнс лишь до тех пор, пока они с Герствудом жили на Семьдесят восьмой улице, — таков уж был ее характер. Но когда они были вынуждены переселиться на Тринадцатую улицу, она стала думать, как бы ей не давать нового адреса. Она боялась, что ее приятельница догадается по этому переезду о той перемене к худшему, которая произошла в их положении. И, ничего не придумав, Керри с сожалением оборвала переписку с миссис Вэнс. А та, не зная, чем объяснить молчание приятельницы, решила, что Керри, по всей вероятности, уехала из Нью-Йорка и что едва ли они когда-нибудь увидятся. Велико было поэтому ее удивление, когда она столкнулась с Керри на Четырнадцатой улице, куда случайно отправилась за покупками. Керри пришла туда с той же целью. — Как, миссис Уилер, это вы? — воскликнула миссис Вэнс, окидывая Керри быстрым взглядом. — Где же вы пропадали? Почему вы ни разу не зашли ко мне? Я не переставала спрашивать себя, что могло с вами статься. Право, я… — Я очень рада вас видеть, — сказала Керри, обрадовавшись и вместе с тем сильно смутившись. Вот уж не вовремя встретила она миссис Вэнс! — Мы живем здесь неподалеку. Я все время собиралась побывать у вас. Где же вы сейчас обитаете? — На Пятьдесят восьмой улице, дом двести восемнадцатый, — ответила миссис Вэнс. — Это почти на углу Седьмой авеню. Так вы зайдете к нам? — снова спросила она. — Непременно зайду, — обещала Керри. — Поверьте, мне тоже хотелось повидать вас. Я знаю, что давно уже следовало это сделать, мне даже стыдно, честное слово. Но, знаете ли… — А вы где живете? — перебила ее миссис Вэнс. — Тринадцатая улица, сто двенадцать, на Западной стороне, — неохотно ответила Керри. — О, ведь это совсем близко отсюда! — воскликнула ее приятельница. — Да, — подтвердила Керри. — Вы должны как-нибудь зайти ко мне. — Ну и хороши же вы! — снова попрекнула ее миссис Вэнс и рассмеялась. Однако во время разговора она успела заметить, что Керри как-то изменилась внешне. И к тому же этот новый адрес… Все же она очень любила Керри и, как всегда, хотела покровительствовать ей. — Зайдемте со мной на минутку сюда, — сказала она, потянув Керри в универсальный магазин. Когда Керри вернулась домой, Герствуд, по обыкновению, сидел в качалке и читал. К своему положению он, видимо, относился с исключительной беспечностью. Он не брился уже, по крайней мере, четыре дня. «А вдруг зашла бы миссис Вэнс и застала его в таком виде!» — подумала Керри. Она горестно покачала головой. Положение становилось совершенно невыносимым. В порыве отчаяния она спросила за обедом: — Что слышно о том оптовом складе, где тебе обещали место? Помнишь, ты мне как-то рассказывал? — Ничего из этого не вышло, — ответил Герствуд. — Им не нужен человек, не имеющий опыта. Керри прекратила разговор, чувствуя, что не в силах ничего больше сказать. — Я встретила сегодня миссис Вэнс, — промолвила она через некоторое время. — Вот как? — отозвался Герствуд. — Да. Они снова в Нью-Йорке. У нее очень элегантный вид. — Что ж, она может себе это позволить, пока у ее мужа есть деньги, — сказал Герствуд. — У него доходное местечко. Он снова уткнулся в газету и не заметил бесконечно усталого и разочарованного взгляда, который бросила на него Керри. — Миссис Вэнс обещала зайти к нам, — сказала Керри. — Однако она что-то долго собиралась. Ты не находишь? — заметил Герствуд с некоторым сарказмом. Он не питал особой симпатии к миссис Вэнс, считая ее мотовкой. — Как сказать, — ответила Керри, рассерженная его тоном. — Быть может, я сама не хотела, чтобы она приходила. — Уж больно она легкомысленна, — многозначительно произнес Герствуд. — За нею может угнаться лишь тот, у кого уйма денег. — Насколько я вижу, мистеру Вэнсу это совсем не в тягость, — парировала Керри. — Сейчас, может, и нет, — упрямо сказал Герствуд, прекрасно понявший намек Керри. — Но его жизнь еще не кончена. Мало ли что может случиться. Он тоже может сесть на мель, да еще как. На его лице появилось гаденькое выражение, он ехидно подмигнул, как бы злорадно предвкушая крах всех этих счастливцев. А его собственное положение — это совсем другое дело; тут все образуется. В этом сказывались последние остатки его прежней самоуверенности и независимости. Проводя все дни дома, читая о деятельности других людей, Герствуд временами вновь ощущал прилив энергии и былой самонадеянности. Тогда он забывал о том, как томительно шататься без толку по улицам, каким чувством унижения сопровождаются поиски работы. Он вдруг гордо выпрямлялся, словно говоря себе: «О, я еще на что-то гожусь. Я не совсем пропащий человек. Стоит мне только захотеть, и я многого могу достигнуть». В такие минуты он тщательно одевался, брился, натягивал перчатки и пускался в путь, испытывая жажду какой-нибудь деятельности. Но брел он без всякой определенной цели. Он выходил из дома под влиянием настроения. Он просто чувствовал потребность выйти на улицу и что-то делать. Но в таких случаях у него уплывали деньги. Он знал несколько мест, где играли в покер. У него были знакомые в барах поблизости от ратуши. Повидаться с кем-нибудь из них и поболтать — это уже вносило какое-то разнообразие в его жизнь.