Когда-то Герствуд довольно удачно играл в покер. Случалось, что в кругу друзей он выигрывал сотню долларов, а то и больше. В те времена, однако, такая сумма была лишь чем-то вроде острой приправы к самой игре, ибо не в выигрыше было дело. И теперь Герствуду снова пришла в голову мысль о покере. «Я мог бы, пожалуй, выиграть сотню-другую долларов. Ведь я еще не разучился играть!» — подумал он. Надо отдать ему справедливость: эта мысль приходила ему в голову много раз, прежде чем он решился ее осуществить. Первый игорный зал, в который он попал, находился над каким-то кабачком на Уэст-стрит, неподалеку от одной из переправ. Герствуд уже не раз бывал здесь. Играли за несколькими столами, и Герствуд некоторое время довольствовался ролью наблюдателя. Он заметил, что в банке, несмотря на мелкие ставки, набралась сравнительно крупная сумма. — Сдайте-ка и мне, — сказал он перед раздачей. Он придвинул себе стул и посмотрел в карты. Остальные партнеры исподтишка внимательно изучали новичка. Вначале Герствуду не везло. Ему досталось пять разных карт, не оставлявших даже надежды что-либо прикупить. Игра между тем завязалась. — Я пасую, — сказал он. При таких картах невольно приходилось жертвовать первоначальной ставкой. Но потом ему шла приличная карта, и в конце концов он ушел, унося в кармане выигрыш в несколько долларов. На другой день Герствуд вернулся, ища развлечения и наживы. На этот раз он, на свою беду, получил при сдаче карт трех королей. Напротив него сидел молодой ирландец воинственного вида, из тех, что околачиваются в Таммани-холл. Ему досталась лучшая карта. Герствуд был удивлен настойчивостью, с какой его противник повышал ставки, и его хладнокровием. «Если этот субъект решился на блеф, он делает это очень искусно», — подумал Герствуд. Он начал сомневаться в своей карте, но внешне сохранял или старался сохранять полную невозмутимость, помогавшую ему в прежние времена обманывать иных психологов игорного стола, которые не руководствуются реальными данными, а предпочитают читать чужие мысли и угадывать настроения. Он не мог побороть в себе трусливую мысль, что карта у противника, возможно, лучше, чем у него, что тот будет упорствовать до конца и вытянет у него все до последнего доллара, если он сам вовремя не отступит. А все-таки почему не сорвать большой куш — ведь карта превосходная? Почему не повысить еще? — Ставлю еще три, — сказал молодой ирландец. — Пусть уж будут все пять, — отозвался Герствуд, пододвигая в банк стопочку фишек. — И еще столько же! — сказал его противник, в свою очередь, прибавляя в банк стопочку красных фишек. — Разрешите мне еще фишек, — попросил Герствуд, обращаясь к крупье, и протянул ему ассигнацию. Молодой ирландец насмешливо осклабился, когда Герствуд, получив фишки, покрыл ставку. — Еще пять! — сказал ирландец. У Герствуда на лбу выступила испарина. Игра все больше и больше втягивала его, и он зашел в ней слишком далеко, особенно если учесть состояние его финансов. В банке было уже шестьдесят долларов его кровных денег. По натуре Герствуд далеко не был трусом, но при мысли, что может сразу столько потерять, он почувствовал какую-то слабость во всем теле. В конце концов он сдался. Он больше не доверял своей хорошей карте. — Что у вас? — спросил он у партнера, закрывая игру. — Тройка и пара, — ответил тот, показывая карты. Руки Герствуда бессильно опустились. — А я уж думал, что поймал вас, — еле слышно пробормотал он. Молодой человек загреб все фишки, а Герствуд вышел из комнаты. Спускаясь по лестнице, он остановился и пересчитал деньги. — Триста сорок долларов, — прошептал он. Как много денег ушло у него с тех пор, как закрылся бар! Вернувшись домой, он принял твердое решение больше не играть в карты. Керри не забыла обещание миссис Вэнс навестить ее и попыталась еще раз воздействовать на Герствуда. Дело было в его внешности. В этот день, придя домой, он, по обыкновению, переоделся в старый костюм, в котором проводил теперь все время. — Ну, скажи, пожалуйста, зачем только ты надеваешь это старье? — спросила Керри. — А какой смысл носить дома хороший костюм? — вопросом же ответил Герствуд. — Мне кажется, что в приличном костюме ты и сам чувствовал бы себя лучше. И ведь к нам может кто-нибудь зайти, — добавила она. — Кто, например? — Да хотя бы миссис Вэнс. — Ей незачем видеть меня, — угрюмо отозвался Герствуд. Подобное отсутствие самолюбия и интереса к чему бы то ни было, кроме газет, вызвало в Керри возмущение, граничащее с ненавистью. «Вот так и сидит целыми днями! — подумала она. — „Ей незачем видеть меня!“ Да как ему не стыдно?» Но наибольшую горечь Керри испытала в тот день, когда миссис Вэнс в самом деле зашла проведать свою бывшую приятельницу. Она ходила по магазинам и решила заглянуть к Керри. Поднявшись по довольно жалкой лестнице, она постучалась. К ее огорчению, Керри не оказалось дома. Герствуд отпер дверь, предполагая, что это она возвращается домой. При виде миссис Вэнс он растерялся. Потухшая было гордость снова вспыхнула в нем. — А, миссис Вэнс! — насилу произнес он. — Здравствуйте! — Здравствуйте! — отозвалась миссис Вэнс, не веря своим глазам. Она сразу заметила, как сильно он смутился. Он мялся, не зная, предложить ли гостье войти или нет, и та продолжала стоять в дверях. — Ваша супруга дома? — спросила она. — Нет, Керри куда-то вышла, — ответил он. — Вы, может быть, зайдете? Она скоро вернется. — Н-нет, я очень тороплюсь, — ответила миссис Вэнс, поняв, как изменилась жизнь ее друзей. — Я хотела заглянуть на минутку, так как была поблизости, но остаться я никак не могу. Пожалуйста, передайте вашей супруге, что я очень прошу ее навестить меня. — Передам, — сказал Герствуд, отступая назад. Он почувствовал большое облегчение, когда гостья ушла. Ему было так стыдно, что, усевшись в качалку, он слабо сжал переплетенные пальцы и задумался. Керри подходила к дому с противоположной стороны, и ей показалось, что она издали видит удаляющуюся миссис Вэнс. Но, как ни напрягала она зрение, она все же не была уверена в этом. — Кто-нибудь заходил к нам сейчас? — был первый вопрос, который она задала Герствуду. — Да, — с виноватым видом ответил он, — заходила миссис Вэнс. — И она видела тебя? — спросила Керри тоном, в котором выразилось все овладевшее ею отчаяние. Этот тон обжег Герствуда, как удар хлыста. Он насупился. — Если у нее есть глаза, то она меня видела, — ответил он. — Я открывал ей дверь. — О! — вырвалось у Керри, и она нервно сжала пальцы в кулак. — Она что-нибудь просила передать? — Нет, ничего, — ответил Герствуд. — Она не могла остаться, сказала, что у нее нет времени. — И ты показался ей в таком виде? — воскликнула Керри, отбросив свою обычную сдержанность. — Ну, и что же из этого? — в свою очередь, обозлился Герствуд. — Откуда я мог знать, что она вздумает прийти? — Ты прекрасно знал, что она может прийти! — сказала Керри. — Я тебя предупреждала, я говорила тебе, что она обещала зайти! Сколько раз я просила тебя надевать другой костюм! О, какой ужас! — Да оставь, пожалуйста! — проворчал Герствуд. — Что за беда? Ты все равно не можешь водить знакомство с нею: она слишком богата. — А кто тебе говорил, что я этого хочу? — вспылила Керри. — Ну, ты так ведешь себя: устраиваешь сцены из-за того, как я одет. Можно подумать, что я совершил… Керри не дала ему кончить. — Да, ты прав! Я не могла бы дружить с нею… даже если бы мне этого очень хотелось. Но кто в том виноват? Хорошо тебе, сидя тут в полном безделье, указывать, с кем мне водить знакомство и с кем не водить! Ты бы лучше пошел искать работу! Это было как гром среди ясного неба. — А тебе-то что за дело? — почти выкрикнул Герствуд, вставая. — Я плачу за квартиру, не так ли? Я доставляю… — Да, ты платишь за квартиру, — спокойно ответила Керри. — Послушать тебя, так можно подумать, что на свете только и радости, что сидеть здесь, в квартире! Вот уже три месяца, как ты сидишь тут, и за это время ты палец о палец не ударил, чтобы сделать хоть что-нибудь, — только суешься вечно не в свое дело на кухне! И зачем понадобилось тебе жениться на мне? — Я вовсе не женился на тебе! — огрызнулся Герствуд. — То есть как не женился? А что же в таком случае было в Монреале? — с изумлением спросила Керри. — Что бы там ни было, можешь забыть об этом, — ответил Герствуд. — Факт тот, что никакой женитьбы не было. Будто ты сама не знаешь! Несколько секунд Керри смотрела на него широко раскрытыми глазами. Она была уверена, что связана с Герствудом самым настоящим браком. — Зачем же ты лгал мне? — спросила она. — Зачем ты силой заставил меня бежать с тобой? Последние слова прозвучали почти как рыдание. — Заставил бежать! — повторил Герствуд, презрительно кривя губы. — Кто тебя заставлял?