— Да. Просто пора возвращаться. Страчан кивнул, не понимая спешки. — Я подожду вас внизу. Можете принять душ. Дождавшись, пока он уйдет, я схватил телефон. Номер Уоллеса был вбит в мой мобильник. Попробовал связаться по наземной линии. Давай же, возьми трубку. На сей раз долго ждать не пришлось. — Слушаю вас, доктор Хантер, — произнес он тоном человека, у которого полно важных дел. Я не стал ходить вокруг да около. — Ее убили. Уоллес замолчал, обрабатывая информацию, затем выругался. — Вы уверены? — Жертву ударили по затылку с такой силой, что череп треснул, но не проломился. В пламени он взорвался именно в том месте, поэтому я так поздно догадался. — Она не могла удариться головой при падении? Запаниковала, наверно, когда загорелась. — Да, но такая травма убила бы ее на месте или оставила без сознания. Она бы больше не шевелилась, и тело лежало бы на спине, а не лицом вниз. Уоллес вздохнул: — Вы не можете ошибаться? Я не сразу ответил, сдерживая гнев: — Вас интересовало мое мнение, я его высказал. Женщину убили, а затем подожгли тело. Это не несчастный случай. Повисло молчание. Я едва ли не слышал, как он думает, взвешивает необходимость перекинуть силы с крушения поезда. — Ладно, — по-деловому произнес Уоллес. — Я пришлю подкрепление и следственную команду завтра же утром. Я посмотрел на окно: начинало смеркаться. — А раньше нельзя? — Никак. Сначала надо приехать в Сторноуэй, затем добраться до Руны. На это нужно время. Придется подождать до завтра. Мне это не понравилось, но делать нечего. После того как Уоллес повесил трубку, я набрал номер Дженни и сразу попал на голосовую почту. Оставил сообщение с извинениями и обещанием позвонить позже, заверил, что со мной все в порядке. Прозвучало как-то неубедительно и ничтожно. Я бы многое отдал, чтобы увидеть ее, но это было невозможно. Только положив трубку, я понял, что машинально позвонил сначала Уоллесу и только потом Дженни. Думая о своих приоритетах, я откинул одеяло и начал собираться. Душ пришелся кстати: горячая вода успокоила боль в плече и смыла грязь и вонь предыдущей ночи. Повязка была полужесткой, с застежкой-липучкой и пенопластом, так что снять ее не составило труда. Однако одеваться одной рукой оказалось сложнее, чем я думал. Я едва мог пошевелить левой рукой, и когда наконец надел толстый свитер, чувствовал себя словно после изматывающей тренировки в спортзале. Направился в холл. Большой дом капитально отремонтировали. На белых стенах новая штукатурка, пол покрыт циновкой из кокосовых волокон вместо ковра. На верху лестницы большое венецианское окно выходило на песчаную заводь, окруженную утесами. Ступени вели вниз, к яхте, пришвартованной в конце деревянного причала. Даже в заводи мачта неистово раскачивалась при каждом ударе волны. В тускневшем свете я разглядел двух человек на причале. Один из них махал руками и был, судя по черному плащу, Страчаном. Другой — скорей всего Брюс, медбрат, ставший учителем. Внизу у входа на полу лежал огромный турецкий ковер. На черной стене висела картина, написанная маслом, абстракционизм: фиолетово-голубые завихрения, пронизанные черными полосами, вызвали одновременно восторг и тревогу. Я случайно заметил, что в нижнем углу стоит имя Грейс Страчан. Из комнаты в дальнем конце доносилась испанская гитара. Я зашел и очутился в яркой, просторной кухне, благоухающей специями. С потолка свисали медные кастрюли, а остальные кипели на черной плите. Рядом стояла Грейс, шустро нарезая овощи. Она улыбнулась мне через плечо: — Вижу, вам удалось одеться. — С трудом. Она убрала со лба локон темных волос. Даже в простом черном фартуке Грейс выглядела поразительно привлекательной. Эффект только возрастал от ощущения, что она этого не осознает. — Майкл сейчас подойдет. Повел Брюса в заводь показать свой новый проект. Брюс вправил вам вчера руку? — почему-то спросила она. — Да, ваш муж сказал мне. Отличная работа. — Он просто золото. Вызвался навестить вас сразу после занятий в школе. Хотите пить или есть? Вы, должно быть, сильно проголодались. Только в этот момент я понял, что изнываю от голода и жажды. Не ел ничего со вчерашнего дня. Грейс прервала мое молчание: — Может, сандвич? Или омлет? — Право, я… — Значит, омлет. Она налила оливковое масло на сковородку и разбила три яйца в чашу. — Майкл сказал, вы из Лондона, — произнесла Грейс, бойко взбивая яйца. — Верно. — Я так давно там не была. Пытаюсь уговорить Майкла съездить, но он тяжел на подъем. Ненавидит покидать остров. Дальше Льюиса не суется, а это далеко не культурная Мекка, уверяю вас. Мне с трудом верилось, что он «тяжел на подъем», хотя Страчан полон сюрпризов. — Как долго вы здесь живете? — спросил я. — Года четыре. Нет, уже пять. Боже! — Грейс покачала головой, дивясь быстротечности времени. — Наверно, пришлось привыкать к жизни на острове? — Не особо. Мы всегда держались немноголюдных отдаленных мест. Думаете, нам скучно? Нет, никогда. Майкл всегда чем-то занят, а я веду занятия в школе, в основном уроки изобразительного искусства. — Я видел картину в холле. Впечатляет. Она пожала плечами, хотя вид у нее стал довольный. — О, это просто хобби. По школе мы и знакомы с Брюсом. Он был учителем младших классов. Настоящая находка. А еще я люблю детей, такое счастье с ними работать. На лице Грейс мелькнула грусть и тотчас испарилась. Я отвел взгляд, словно подсмотрел нечто личное. Я давно догадался, что у них с Майклом нет собственных детей. Значит, она переживает. — В заводи стоит яхта, — отметил я, чтобы перевести разговор на нейтральную тему. — Добротная лодка. — Да, очень милая, — засияла Грейс, кладя на стол свежий кусок сливочного масла. — Майкл купил ее сразу, как мы сюда перебрались. Высокая посадка, потому что заводь неглубокая. При таком размере можно управлять в одиночку. Майкл иногда ходит на ней в Сторноуэй, по делам. — Как вы познакомились? — О, да мы знакомы с детства. Выросли рядом с Йоханнесбургом. Майкл старше меня, и я ребенком повсюду за ним ходила. Наверно, поэтому мне здесь и нравится. Он постоянно рядом. Ее счастье было заразительным. Я позавидовал Страчану и вспомнил, как часто мы с Дженни бываем порознь. — Готово, — произнесла Грейс, переложив омлет в тарелку. — Берите хлеб с маслом. Я сел и принялся за еду. Омлет был вкусный, и едва я с ним управился, как порывом холодного воздуха с дождем распахнулась кухонная дверь. Влетел золотистый ретривер, мокрый как никогда, и подскочил ко мне. Я попытался отстранить его одной рукой. — Оскар, фу! — приказала Грейс. — Майкл, Дэвиду вряд ли понравятся грязные пятна на одежде. Ой, и ты не лучше, наследил кругом! Вместе со Страчаном вошел человек в армейской фуражке, тот самый, который вчера впускал детей в школу. — Извини, дорогая, не могу найти чертовы сапоги. Оскар, веди себя прилично. Ты и так виноват перед доктором Хантером. — Страчан забрал собаку и широко мне улыбнулся: — Рад, что вы в порядке, Дэвид. Это Брюс Камерон. Мужчина снял фуражку, обнажив бритую голову с короткой щетиной, редеющей в классических местах. Он был низкий и худощавый, с сухопаростью марафонца и выдающимся кадыком, который, казалось, вот-вот порвет кожу и выпрыгнет наружу. Брюс смотрел на Грейс, но тут перевел взгляд на меня. Глаза были необыкновенно блеклыми, словно состояли из одних белков. Заметив передо мной тарелку, он чуть нахмурился. — Спасибо, что вправили мне вчера плечо, — сказал я, протягивая руку. Он слабо пожал ее. — Рад помочь. — Голос оказался на удивление низким для столь хрупкой внешности. — Надо полагать, вы приехали взглянуть на найденное тело?