— Ну конечно! Он не хотел, чтобы его узнали Гефер и мой отец. Они уже тогда охотились за ним — так же, как сейчас. О боги! Теперь они решили выставить против него целую армию, чтоб наверняка… Я должен его предупредить! Последнюю фразу Даеннир произнёс громко и решительно, и даже сделал шаг к двери, но тут же начал оседать на пол, схватившись одной рукой за голову, а другой за край стола. — Ваше Высочество, что с Вами? — Рэй едва успел подхватить его под руку и плечо, но со стола уже упал пошатнувшийся подсвечник. От огня свечей тут же вспыхнул ковёр. Усадив скорчившегося Даеннира на стул, Рэй потушил ковер, а заодно и все свечи в комнате с помощью магии. В комнате сильно запахло паленым, из-за едкого черного дыма стало трудно дышать. Движением руки Рэй распахнул окно и подошел к Даенниру, который всё ещё держался за голову и смотрел прямо перед собой, как будто видел перед собой нечто страшное. — Ваше Высочество, как Вы себя чувствуете? — Рэй… — почти беззвучно прохрипел принц. — Что я только что сказал? — Вы сказали, что должны предупредить мага Максимиана, о том, что Ваш отец и Гефер направляют против него армию. — Я должен предупредить, — повторил Даеннир и тут же, скорчившись, опять схватился схватился за голову. — Как же больно… — Болит голова? — Рэй обеспокоенно смотрел принцу в лицо, пытаясь по глазам определить его состояние. — Давайте я отведу Вас в постель, а потом сварю снадобье, которое облегчит боль. Вот, пока пожуйте это, должно снять спазмы. На ладони лежал небольшой шарик в яркой обертке, похожий на конфету, но Даеннир отодвинул от себя руку мага. — Я раньше уже говорил эту фразу, Рэй! — Какую? — «Я должен его предупредить!» — принц снова поморщился от боли. — Ну конечно, говорили! Мало ли кого Вы раньше хотели предупредить… — Нет! Я уже говорил эту фразу о нём. Я собирался его предупредить ещё тогда в Аэлане. Рэй изумленно уставился в темно-карие глаза, подернутые пеленой глубокой грусти. — Я всё вспомнил, Рэй, — голос Даеннира звучал спокойно и будто бы отстраненно. — В Аэлане я случайно услышал разговор отца и Гефера. Они собирались схватить его, потому что Гефер по ауре определил, что целитель Макариус Росс и Максимиан Фейн это одно и то же лицо. Оказывается, они уже давно охотился за ним, а ему удавалось ускользнуть. А я в тот вечер спешил к отцу сообщить, что целитель из Ивлегана и Макариус Росс — одно и то же лицо. Я уже тогда узнал его. Как наивно! Я полагал, что отец обрадуется, а они уже, оказывается, всё знали. И знали больше моего. Я шел через дворцовый парк и заблудился среди одинаковых дорожек и цветов. Какое-то время я блуждал по дорожке вдоль увитой цветами веранды, внутри которой и услышал их голоса. Когда я, наконец нашёл вход в эту веранду, они уже обо всём поговорили, а меня выдал мой гнев. Высказав отцу и его магу всё что о них думаю, я заявил, что должен предупредить своего друга. После этого я собирался уйти, но, видимо, не ушёл. Последнее что помню об этом вечере, это слова Гефера «Забывай!» Он повторил их каким-то заунывным голосом несколько раз. Потом я очнулся в дворцовой лечебнице, но этого воспоминания в моей голове уже не было. Вместо него в голове сидели какие-то странные картинки о том, как мы едем по Северной Пустоши. А ты помнишь что-нибудь о том вечере, Рэй? Это был следующий вечер после королевского приема и бала. Рэй задумался. — В тот вечер мы разминулись. Вы попросили подождать возле Ваших покоев, сказали, что только обрадуете отца и сразу вернётесь. Потом вышли в сад и долго не возвращались. Я решил, что Вы передумали и остались с отцом, и вернулся в свою комнату. Очнулся вместе с Вами в дворцовой лечебнице. Кроме картинок о Северной Пустоши, у меня есть ещё воспоминание о том, как мы договаривались туда поехать. — Значит Гефер просто вставил тебе фальшивые воспоминания, но ничего не стирал — не было необходимости. — Вероятно, да. — А затем он погрузил нас в магический сон и доставил в лечебницу, где мы просто проспали четыре дня. — Выходит, так. — И за эти четыре дня они успели схватить Максимиана и поместить его в дворцовую тюрьму. Вот только их планы пошли прахом — он сумел оттуда сбежать! Что там на самом деле было с этим предводителем шайки нищих, который столкнул его с обрыва Найтимер — не знаю, правда это или нет… Одно ясно точно: обрыв Найтимер находится на границе Эранорского леса с пустыней Гиман, а селение Ланслет там неподалёку. Очевидно, что Максимиан жив и находится в Ланслет. И я должен его предупредить! От последней фразы принц лишь слегка поморщился и облегчённо вздохнул. — Уже не так сильно болит… Отлично! Сегодня и поеду. — Я с Вами! Только рекомендовал бы отдохнуть перед дорогой хотя бы пару часов и предварительно принять обезболивающее и общеукрепляющее средство, которое я приготовлю. — Конечно, Рэй, — Даеннир улыбнулся. — Делай своё средство. Потом отдыхаем два часа и едем. Он бросил взгляд в окно на залитый солнцем город. — Пришло время сделать то, что я обещал! И теперь мне никто не помешает. *** Максимиан — Что это? — Мак разглядывал далекое красно-синее сияние у линии горизонта. — Армия императора, — Люциан почти безразлично скривился. — В распоряжении командующего армией уже сейчас есть механические скорострельные орудия, несколько конниц и около ста тысяч пехоты. Уже не говоря о специальных отрядах, которые состоят из лучших магов Империи. Угадай, против кого выдвигается всё это военное великолепие? Мак перевёл на него круглые от удивления глаза. — Именно так! — легендарный маг усмехнулся и понимающе кивнул. Маку подумалось, что всего год назад, в Ивлегане, слова «армия императора» звучали совсем по-другому — как надежда на освобождение, как поддержка для тех, кто уже не думал, что продержится… А теперь они несут весть ужаса и отчаяния, и вся ситуация действительно напоминает усмешку Судьбы. — Откуда они узнали, что я здесь? — Гефер узнал от Тенебриса, а император узнал от Гефера. Только он сейчас уже мало что решает… После этих слов Люциан вдруг напрягся и настороженно оглядел пространство. Вид при этом у него был такой, будто он втягивал ноздрями воздух и запах очень ему не нравился. Медленно нагнувшись, и не спуская глаз с чего-то за пределами пространства, освещенного костром, он сорвал полузасохшую травинку у своих ног и начал крутить её в руках. Только поза была не расслабленной, как при прошлом их разговоре, когда он так же крутил травинку, а напряженной. В следующее мгновение голос Люциана зазвучал у Мака в голове отрывистыми короткими фразами. — Думаю, тебе предстоит пройти то же, что когда-то прошел и я. Тенебрис будет пытаться захватить твое тело, ему помогает Гефер. Ключ, как с этим справиться тебе уже известен. Если не будешь понимать что-то — спроси у Пяти теней. — Что спросить? Ты о чем?.. Что за пять теней? Мак решительно ничего не понимал уже сейчас. Он удивленно таращился на Люциана, который сделался вдруг очень серьезным. — Ты видел её в своих снах! — опять прозвучало у Мака в голове. Губы Люциана при этом не двигались, он лишь молча озирался по сторонам. — Кого — её? — так же мысленно спросил Мак. И в этот момент над поляной раздался леденящий душу смех. Мак впервые услышал, как звучит этот смех в реальности, а не в воспоминаниях: как будто ледяные иглы проникают под кожу и замораживают кровь. Он в ужасе огляделся, но в темноте, окружающей костёр, ничего не было видно. Повернувшись обратно, он ошеломленно замер. Бессмертный маг стоял напротив него у костра, при этом фигура его вместе с одеждой, начиная с ног, медленно развеивалась по ветру, превращаясь в серебряный дым. Отделившись от тела, серебряный дым обращался пеплом и оседал на землю. — Что это?! Что я могу сделать? — Мак дернулся к Люциану, но тот остановил его жестом руки. — Я обязательно вернусь, но пока тебе придется действовать самому. Возьми это! Он вскинул ладонь высоко над костром, отправляя в полёт стебель травинки, который до этого крутил в руках. Только сейчас травинка была уже не полузасохшей, а серебряной и светящейся, и за ней осыпался след ярких белых искр. Над костром нарисовалась черная тень, от которой протянулось что-то, похожее на щупальце. Собрав все силы, Мак прыгнул мимо тени, и его руки успели поймать травинку из серебра. Плечо больно встретилось с землей, в голове будто взорвались миллионы взрывов одновременно… а затем всё звуки поглотила тишина. *** На этот раз пробуждение было тяжелым. Мак с трудом разлепил веки. Обычно залитая светом комната в уютном домике Ренара и Корнелии, теперь казалась погруженной в сумерки, словно в ней, как и в мире, происходили перемены. Этот образ что-то навеял Маку, но он никак не мог вспомнить, что именно он означает. Наконец, произошедшее накануне навалилось леденящей пустотой, от которой стало трудно дышать. На секунду показалось, что он ещё не проснулся, ведь такое просто не может произойти в реальности… Но если он задыхается, перестав дышать, значит, не спит. Что-то случилось с Люцианом, отчего в душе появилась эта пустота. Он попытался обратиться к нему мысленно, как делал это когда-то в тюремной камере, но ответа не последовало. Приподнявшись на кровати и оперевшись о холодную стену, Мак попытался попросить о помощи вслух — «помоги понять, что случилось, ты же всегда помогаешь, когда я прошу…» — но никто не откликнулся. Страшно было себе признаться, что и без вопросов вслух ясно, что теперь всё не так. Раньше он ощущал присутствие Люциана, как чувство незримой поддержки, хотя и не знал, что это оно и есть… а теперь того ощущения просто не было. Боль хлынула в душу и заполнила пустоту, отчего на глазах сразу выступили слезы. И можно было бы предаться оплакиванию своего вновь обретенного одиночества… если б не мысль, что за мгновение до взрыва, или что это было, его руки держали светящуюся травинку, которую кинул ему Люциан. Где она? Мак судорожно шарил по одеялу и простыням, но ничего похожего не находил. Он перевернул и перетряс всё, но ни в кровати, ни рядом с кроватью, ни даже под кроватью ничего не было. В смятении он стёр со лба холодный пот, и тут заметил, что в плетениях браслета, который сейчас свободно болтался на руке медальоном вниз, что-то застряло. Потянув за цепочку с медальоном, он с облегчением вытащил из неё тонкий переливающийся стебель, который, хоть и был серебряным, в руках оказался мягким и гнулся из стороны в сторону, как обычная трава, но не ломался.