Меж тем Тенебрис положил руку-щупальце на красный камень и начал выпевать длинное заклинание, каждое слово которого болью отдавалось в голове Люциана. Из этих слов, которые он повторял мысленно, пытаясь отгородиться от боли, складывались магические фразы. Скоро они завершат свой рисунок и приведут к смерти его личности. Но эти же фразы, произнесённые им самим, могут привести к чему-то другому. Когда ещё проверить, если не сейчас? У него остался только один шанс! Люциан перешёл с мысленного повторения фраз на едва слышный шепот. Он закрыл глаза и представил три луны над огромным миром, которому он снова и снова задавал вопрос: хочешь ли ты, чтобы я служил тебе? Если да, то откликнись — так, как тебе удобно. Дай мне свою силу через… без разницы, через что! Через шум ветра или свет звезды, через жар огня или прохладу воды, через шелест листьев на земле или нежные переливы музыки… Всё в тебе прекрасно и наделено силой. Дай мне часть этой силы, чтобы я вложил её в заклинание, которое избавит тебя от подступившей Тьмы! Мне нужно столько силы, чтобы это перевесило силу заклинаний Тенебриса, ровно столько и прошу! Боль в голове, казавшаяся нестерпимой, незаметно отступила. Сам же он, казалось, вовсе не лежит на каменном полу огромного зала Башни, а плывет в звездном потоке, сквозь мерцающую пелену которого говорят с ним своим светом все три луны. Тенебрис допел последние строчки и сделал паузу для заключительного слова, подтверждающего истинность желания мага применить заклинание. Три луны перед глазами Люциана слились в один серебряный шар, окруженный звездами. Он открыл глаза и направил силу серебряного потока вперёд. — Вераментс! — произнёс Тенебрис одновременно с Люцианом. Едва отзвучал последний слог, как душераздирающий вой оглушил Люциана. Полупрозрачное лицо перед ним и тело из ошметков Тьмы корчились под воздействием серебряного света. — Ступай в камень! — конкретизировал своё желание Люциан, поднимая артефакт на цепочке вверх. Темная тень исчезла, а внутри красного камня появилось черное пятно. Теперь уже артефакт не выглядел как прозрачный драгоценный камень, но производил впечатление чего-то загадочного, наполненного неким содержанием. Люциан поднялся и, держа красно-черный камень на ладони, протянул его к свету всех трёх лун. — Только что тебе выпала возможность узнать, что служа миру, маг служит себе наилучшим образом. Ответа не последовало, но Люциан ощутил, что Тенебрис его слышит. *** Мираж рассеялся, тьма ночи и три луны за окном исчезли, уступив место синему небу и яркому солнцу, а большой круглый зал вновь осветился дневным светом. Впрочем, Люциан уже потерялся и почти перестал понимать, где реальность, а где мираж. Он знал, что маги конклава могут наколдовать любой вид в окнах своей Башни — хоть день, хоть ночь. Точно так же могут они создать и любое освещение зала — как дневное, очень похожее на солнечный свет, так и ночное, в точности подобное свету лунному. Присутствующие в зале маги-новички, которых он снова увидел, тоже выглядели потерянными и сбитыми с толку. Все они, как и Люциан, только что закончили своё Испытание — некоторые стояли с такими лицами, будто только что избавились от кошмара… Да ещё и эта демонстрация силы от магов конклава ввиде слишком частой смены «дня» и «ночи» угнетающе влияла на восприятие и давала о себе знать. У огромного окна вновь материализовался круглый стол с высокими креслами, обтянутыми тканью разных цветов — белой, черной и серой, с сидящими в них магами конклава. Распорядитель, роль которого выполнял высокий маг в серой мантии, вышел в центр зала и коротко сообщил, что церемония объявления результатов Испытания начнется после небольшого перерыва, во время которого магам предлагается привести себя в порядок. Сразу после объявления над круглым столом и креслами возник прозрачный звуконепроницаемый купол. Отгородившись им от новичков, маги конклава начали очень оживленно спорить — такой вывод можно было сделать, бросив лишь один взгляд на перекошенные от гнева лица, интенсивно жестикулирующие руки и даже сверкающие под куполом молнии. А видок у юношей, только что покинувших Испытание, тоже был не ахти… Взлохмаченные, в грязных, местами прожженных заклинаниями мантиях, они напоминали, скорее, сброд нищих, чем признанных магов, коими станут после объявления результатов. Новички спешно приводили себя в порядок с помощью магии и подручных средств: приглаживали и расчесывали волосы, очищали и латали одежду, стирали грязь с лица. Люциан достал платок, чтобы вытереть губы и подбородок. В этот момент кто-то негромко окликнул его по имени. Однако, подняв глаза, он увидел лишь, как маг-новичок в черной мантии отскочил назад так быстро, будто узрел перед собой в лице Люциана собственный кошмар. Дозваться и уточнить, что тому было нужно, не представилось возможным — паренька уже и след простыл. Люциан удивленно перевел глаза на белую ткань с отчетливыми красными пятнами, которую все еще сжимал в руке, и краем глаза заметил, что ворот его мантии тоже залит кровью. Кровь его так напугала, что ли? Так это ж Испытание, тут каждый заранее предупреждён, что будет испытан превосходящими по рангу и, в случае неудачи, может расстаться и с самой жизнью. Магия не прощает ошибок и не потворствует неудачам. Хотя его случай, конечно, из ряда вон выходящий… В этой схватке мог проиграть даже самый талантливый и хорошо обученный маг. То, что он жив, похоже на какое-то чудо… Оглядевшись, Люциан понял, что своим видом не сильно отличается от других магов. Белые мантии практически всех претендентов на поддержку белой луны были не в лучшем состоянии — грязные и оборванные, а местами в крови, как и у него. Успокоившись, он запустил заклинание, очищающее одежду и вскоре отметил, что мантия чиста, как в момент, когда он только ступил на порог этой Башни. Заодно очистил заклинаниями волосы и тело, и собрался было разыскать зеркало, чтобы оценить свой вид, как вдруг почувствовал, что силы как-то очень не вовремя оставили его. Это удивило, потому что сразу после схватки с Тенебрисом Люциан ощущал большой приток сил, физических и магических. Сейчас же возбуждение прошло и ноги едва держали его, хотя на очищающие бытовые заклинания был потрачен минимум сил. Он шагнул к колонне, той самой, возле которой беседовал с эльфом перед началом Испытания, и, привалившись спиной к прохладной поверхности, стал наблюдать за происходящим. К его разочарованию, бурное совещание магов под прозрачным куполом, тайну которого он собирался разгадать по выражениям лиц, быстро завершилось. Всё тот же маг в сером сообщил об окончании перерыва и началась церемония объявления результатов. Маги, до Испытания бывшие новичками, по одному подходили к внушительному столу, ставшему теперь из круглого полукругом (опять демонстрация силы), и становились в центр полукруга. Каждому из них коротко пересказывалось, как проходило его Испытание, а также истолковывалась суть сделанных им выборов. Ну а после объявлялся цвет мантий, который присваивается магу, теперь уже профессионалу, который может практиковать магию в зависимости от цвета поддержавшей его луны. Кто-то был согласен с присвоенным цветом, а кто-то нет. Так, двое магов, претендовавших на серые мантии, по итогам Испытания получили черный цвет, поскольку сделали эгоистичный выбор служить только себе в ущерб другим людям. И даже поддержка серой луны их не спасла. Люциан сделал вывод, что всё решает вовсе не отклик луны определенного цвета, а выбор мага. Хорошо, что в его случае всё очевидно! Магам конклава не придётся долго думать над цветом его мантий, а ему не придется возражать. Объявление результатов Испытания для него лишь формальность. Единственное, что любопытно послушать — объяснение мудрецов конклава о природе магии, которой откликнулся мир на его призыв. Магов, которым уже объявили решение конклава, отправляли домой магическими коридорами. Этот быстрый, но не очень приятный способ путешествий требует огромных затрат магической энергии. Вероятно, потратив много времени и сил на проведение Испытания, представители конклава хотели побыстрей закончить его последнюю часть. И вот уже исчез в таком коридоре последний маг… В огромном круглом зале с колоннами не осталось никого, кроме Люциана и магов конклава, сидящих за столом. — Люциан Дайз! Конклав магов готов объявить Вам своё решение, — прозвучал голос главы конклава, Филарета. Он был магом равновесия и восседал сейчас в центре стола, в удобном кресле, которое чуть возвышалось над всеми остальными. Отделившись от колонны, Люциан поковылял в сторону стола. Он собрал все силы, чтобы идти ровно, но пару раз всё же пошатнулся. Филарет, заметивший его состояние, махнул рукой куда-то в центр полукруга, который образовывал стол с сидящими магами за ним, и там мгновенно материализовалось кресло, покрытое белой тканью. — Садись, разговор будет долгим, — Филарет указал, куда следует сесть. Темный эльф, сидящий в кресле с краю, вскочил и отбежал на безопасное расстояние, спрятавшись за спиной главы конклава. — Спасибо! Люциан устало опустился в кресло, наколдованное главой, а ноги закинул на высокую спинку и подлокотники опустевшего кресла эльфа. Мак мысленно посмеялся тому, что его «спасибо» относилось одновременно и к приглашению Филарета садиться, и к решению эльфа освободить для него второе кресло. Так или иначе, но Люциан теперь не стоял перед конклавом магов, и даже не сидел. Он полулежал, развалившись на двух креслах, составленных вместе наподобие кровати. Да и расслабленное положение его тела было таким, словно он находился не перед собранием самых сильных магов континента, а в свой спальне. Эта поза уже была знакома Маку: точно так же полулежал Люциан, закинув ноги на близлежащий камень при первом их разговоре у костра в пустыне. Умению этого существа принимать расслабленные позы, выражающие то ли безразличие с презрением, то ли самую высокую степень доверия, можно было позавидовать. Однако, никто из магов не осмелился выразить недовольство такой непочтительностью к уважаемому конклаву. Только застывшие лица и напряженные позы выдавали состояние большинства собравшихся. Наконец, Филарет чуть дрогнувшей рукой взялся за лист пергамента на краю стола, развернул, и, не глядя в него, провозгласил: — Люциан Дайз, Вам присваивается звание мага черных мантий! — Что?.. — от расслабленной позы не осталось и следа. Кресло темного эльфа от резкого движения отъехало в сторону, а сам Люциан уже стоял перед Филаретом вызывающе глядя тому в глаза. — Успокойтесь, сейчас Вам всё будет объяснено. Ввиду произошедшего, конклав не мог поступить иначе. — Хорошо. Я хочу знать причину! Люциан перегнулся через стол, почти приблизив своё лицо к лицу Филарета. Красно-черный камень на цепочке, свисающей с его шеи, маятником качнулся из стороны в сторону. Громкие возгласы ужаса оповестили всех, что трое магов, ранее сидевших рядом с Филаретом, теперь предпочитают стоять у окна. — Кажется, я начинаю понимать причину такого решения, — разочарованно протянул Люциан, взглянув в их побледневшие лица. — Но, уверяю, вам не о чем беспокоиться. Итак, я готов выслушать объяснения главы конклава, а потом прошу разрешить мне дать свои объяснения! — Вам будет предоставлена такая возможность, — прозвучал строгий голос главы. — Садитесь же и давайте начнём. Люциан не сдвинулся с места, давая понять, что послушает стоя. — Люциан Дайз! Вот как проходило Ваше Испытание. В мираже, имитирующем… гм… — Филарет запнулся. — Прошу прощения, мираж в Вашем случае не создавался. Так, значит… Вы действовали в полностью реальной обстановке и были испытаны реальной личностью, магом по имени Тенебрис Блэйн. Ваш выбор показал склонность к крайнему эгоизму и темной стороне. — Конкретнее, — холодно произнёс Люциан. — Что?.. — Конкретно какие мои действия и как именно показали склонность к эгоизму и темной стороне? — выпалил Люциан Филарету в лицо. Тот не остался в долгу: в ответ полетели громкие, словно отчеканенные фразы.