Для его способностей и для его жизни, а, может, и для этого мира, действует одно правило: о чем подумаешь, то и происходит. Порой не сразу, порой немного позже. Ты уже и не хочешь, чтобы это происходило, но оно всё равно настигает тебя, как какая-то расплата за… слишком мрачные мысли? Он перестал дышать, пораженный открытием. Когда он бродил по пустыне, незадолго до падения с обрыва, то несколько раз хотел только одного — умереть. Пожелал так выразить свой протест и прекратить этим постороннее вмешательство в свою жизнь. В полном соответствии со своими мыслями он набрел на обрыв, который представлял собой прекрасную возможность для реализации его желания. Да, потом он расхотел убивать себя. Но что-то уже запустилось и сработало именно так и именно тем способом, о котором он думал, будучи в совершенно невменяемом состоянии. У деревушки Сент-Анс он думал о том, как хорошо было бы, если б Даеннир исчез. Потом он устыдился собственных мыслей в отношении человека, с которым когда-то дружил, но… Даеннир действительно исчез, Был похищен, хоть и не его руками. А в таверне Золотой лис он хотел всего лишь, чтобы Ариана думала о нём, поэтому произнёс мысленно заклинание Золотой цепи, которое сработало тут же, мгновенно! Он даже не успел еще ничего расхотеть… Потом пришлось всё стирать. Ну хоть что-то получилось стереть! Видимо, есть какая-то закономерность — зависимость периода исполнения от силы желания. Исходя из этих трёх случаев, получается, что меньше всего он хотел умереть. Он даже успел снова захотеть жить, очень-очень сильно! Но какому-то невидимому закону было на это плевать. Безличный закон, который не щадит никого и действует, невзирая на личности… Это как безличные законы, действующие в тёмной и светлой магии. Считается, что магию можно творить двумя способами: с помощью чистой магической энергии и с помощью предметов, на которые она наносится — артефактов, например. Также можно чертить заклинания кинжалом. В этом случае магическую силу имеют слова, которые ты пишешь, а сам кинжал никакой силы не имеет — он всего лишь острый предмет, который используется для начертания магической последовательности слов… Но о том, что можно творить магию просто силой мысли, Мак никогда не слышал. Интересно, что тут имеет решающее значение: последовательность слов и фраз, произнесенных мысленно, или что-то другое? Ход рассуждений остановился, уперевшись в последнюю мысль, как в тупик: «что-то другое, но что?» Он попробовал приподняться и сесть. Получилось очень даже неплохо и безболезненно. Почти идеально вышел резкий подъём с кровати и несколько быстрых шагов по комнате. На третьем шаге голова неожиданно стала тяжелой, а в глазах заплясали темные круги. Пришлось схватиться за первое, что попалось под руку, чтобы не упасть — это оказалась дверь. Похоже, Мак снес какую-то тумбочку со стоявшим на ней чем-то, которое, судя по звуку, тут же разбилось. Потом он наступил босой ногой на осколки и окончательно рухнул на пол. Привлеченный шумом, в комнату вбежал хозяин — Мак почувствовал, как кто-то поднял его и уложил обратно в кровать. Темнота перед глазами рассеялась и он увидел лицо пожилого мужчины, который, склонившись над ним, бормотал в полнейшем удивлении что-то вроде: «после таких тяжелых ран надо еще месяц лежать, а то и больше». Потом он выбежал из комнаты с криками: — Корнелия! Беги скорей сюда! Твой подопечный попытался встать. В комнату вбежала женщина средних лет, которая тут же начала причитать: — Это невозможно! Он не мог встать! Ты, наверное, что-то путаешь, Ренар… — Ага, а кто, по-твоему, разбил кувшин с водой? Я захожу, а он тут валяется на осколках возле тумбочки! Мужчина указал куда-то в середину комнаты. — Тетушка, не беспокойтесь! Я целитель — могу сам себя лечить, да и других людей тоже. В комнате повисла тишина. Если до этого Корнелия пялилась на то, что осталось от кувшина с водой круглыми от удивления глазами, то теперь, когда она увидела приподнявшегося и опирающегося о подушку Мака, её глаза наполнились ужасом. Ренар тоже смотрел на него, как на невиданное чудо, и приговаривал, качая головой: — Ты смотри-ка… Он еще и говорит! Корнелия, или ты делаешь невиданные успехи в лекарском деле, или он действительно вылечил себя сам. Та, которую похвалили за успехи и назвали Корнелией, наконец, вышла из оцепенения, и быстро заговорила. — Парень, ты ещё вчера был больше похож на труп, чем на живого человека. А три дня назад, когда Ренар тебя нашел у подножия обрыва Найтимер, на тебе вообще живого места не было. Мы не знали, выживешь ты или нет… Хорошо, что ты упал не на осколки скал, а рядом с ними. Если бы хоть чуть-чуть в сторону, то тебя было бы не спасти, не стали бы и пытаться! Но даже то, что ты упал с этого обрыва, не давало шансов — там очень высоко, никто не выживает, кто падает оттуда. Муж удивился, что ты ещё дышишь, поэтому привез тебя сюда. Ренар кивнул и взял слово. — Ну и это ещё… Ты… немного похож на нашего сына, который погиб год назад в Ивлегане. И на тебе был этот браслет. Он указал рукой на браслет Победы Ивлегана, который лежал на подставке у кровати. Мак протянул руку, желая взять его. — Я подумал, что не могу оставить в беде человека, который сражался там же, где мой сын, — пожилой мужчина тяжело вздохнул, подавая Маку браслет. — Может, ты видел его, парень? Он такой же худющий, как ты. И волосы тоже вьются и такого же цвета… Только глаза другие, зеленые. Его звали Лионель. Мак подумал, что за время работы в Ивлегане не встречал никого с именем Лионель. — Нет, я не был знаком с ним. Я работал в госпитале, лечил раненых. — Тогда за что же тебе император вручил браслет героя ивлеганской Победы? — Я вылечил много людей. Краем глаза Мак увидел, как Корнелия и Ренар с сомнением переглянулись. Видимо, вылечить много людей, в их глазах совсем не походило на подвиг, за который следует вручать награды. Поэтому он просто добавил: — Очень много людей. — Сколько? — с сомнением в голосе спросил хозяин дома. — Около пяти тысяч. Мужчина и женщина опять переглянулись, только теперь они выглядели, скорее шокированными, чем сомневающимися. — Парень, ты уверен? Столько людей не сможет вылечить ни один маг, даже с самым сильным резервом магии. В госпитале, наверное, были и другие целители. — Были. Но на тот момент лечить уже не могли. Просто… у меня особый дар, который передался по наследству. Мак не знал, как вменяемо объяснить этим людям вещи, очевидные для него, но неочевидные для них. Тем не менее, пожилая пара удовлетворилась его ответом. — Тогда понятно, почему ты смог так быстро привести себя в порядок! — понимающе воскликнула Корнелия, — Только сегодня пока ещё рано вставать… Тебе надо как следует поесть, чтоб восстановить силы! Пойду принесу тебе чего-нибудь вкусненького. Пожилая пара оказалась очень дружелюбной. После того, как Мак поел и вышел-таки во двор, Корнелия попыталась накормить его ещё раза четыре за оставшуюся часть дня. Её муж только посмеивался и объяснял это тем, что в доме давно не было гостей, так что теперь его хозяйка еще не скоро успокоится. За разговорами выяснилось, что Ренар — лесоруб, и нашел он Мака в тот роковой день по чистой случайности. Дня за три до происшествия над пустыней бушевал сильный ветер и Находчивый лесоруб сделал вывод, что ветром могло наломать немало деревьев на обрыве Найтимер, который возвышается над поверхностью пустыни… А, значит, все вырванные с корнем деревья теперь у подножия обрыва. И он не ошибся в своих догадках. После того, как Ринар благополучно погрузил на телегу несколько добротных стволов, которые даже не пришлось рубить, тогда и заметил рядом с осколками скал лежащего без сознания Мака. Древесину, конечно, пришлось выгрузить, чтобы доставить человека… но ничего страшного, он съездил на то место на следующий день и забрал свою поклажу. На вопрос, не видел ли он на том месте каких-нибудь людей, путников… или нищих, Ренар ответил отрицательно. Следующий день почти весь прошёл за разговорами. Мак узнал, что место, где живут Ренар и Корнелия — это небольшая деревенька под названием Ланслет, и в лучшие времена в ней жило около десятка семей. Но потом все жители перебрались в Антарон, бросив пустующие дома. И теперь здесь почти никто не живет, кроме них, да еще одной семьи из двух человек, так что даже на карты это место уже не наносят, как жилое поселение. Ближе к вечеру Мак совершил небольшую прогулку по поселению, но быстро вернулся. За ужином пожилые родители, потерявшие своего сына, расспрашивали Мака о битве под Ивлеганом, но ничего конкретного о ней он не мог сказать, поскольку не участвовал в самом сражении. Им удалось выяснить только, что их сын не поступал в госпиталь в качестве раненого, так что скорее всего, он был убит в сражении. Мак, как мог, утешал расстроенную пару словами о том, что их сын погиб, как герой. На их вопросы о родителях и детстве он отвечал осторожно: рассказал лишь немного об учебе в Нордвинтере и о том, что родители погибли из-за несчастного случая, а его воспитывал дядя. Узнав, что Мак сирота, Ренар и Корнелия, в свою очередь, принялись сочувствовать ему, и даже подобрали кучу одежды из вещей своего погибшего сына. Все вещи пришлись впору, из чего напрашивался вывод, что этот Лионель действительно был на него очень похож, по крайней мере, сложением и фигурой. После долгих задушевных разговоров Маку почему-то захотелось разжечь костёр на заднем дворе. Спросив разрешения у Ренара, он отправился исполнять задуманное. Дом лесоруба стоял на окраине деревеньки. Одной стороной он примыкал к поросшей лесом скале, а с другой стороны открывался безумно красивый вид на пустыню со скалами, освещенную сейчас закатным солнцем. На эту причудливую картину — розовый песок и фиолетовые с багряными разводами скалы, Мак и уселся смотреть, как только разжег костёр. Он смотрел сейчас на пустыню Гиман так, как будто никогда раньше её не видел. Как будто не было долгих изнуряющих походов по этому песку и среди этих скал три года назад с его учителем Кселиаром, когда он узнавал азы светлой магии и готовился принять светлое посвящение. Как будто не было и недавних его скитаний по этой пустыне всего неделю назад или сколько там времени прошло… когда он был в невменяемом состоянии после разговора с Люцианом. Никогда еще пустыня не казалась ему такой красивой, доброй и даже немного сказочной. Звезды, которые кое-где потихоньку появлялись и поблескивали на фиолетовой небе дополняли это ощущение сказки. Даже голова немного закружилась, когда Мак поднял глаза, чтобы посмотреть на небо, ставшее в центре темным с отчетливо блистающими звездами. Он схватился за голову, подумав, что, возможно, сказываются последствия падения и надо будет себя еще полечить, когда услышал короткое: — Сочувствую. Вздрогнув, он повернулся на голос — по другую сторону от костра на камне сидел Люциан. Последние лучи заходящего солнца сделали его волосы розовыми, а фиолетовый фон неба с загорающимися на нем звездами придал всей картине какой-то праздничный вид. — Ох, — притворно схватился за сердце Мак. — Ты хоть предупреждай в следующий раз, когда решишь материализоваться! Но на самом деле он был рад его видеть. На самом деле, хоть и очень не хотелось признаваться в этом, он его даже ждал… И костер разводил, потому что вспоминал тот костер, когда… когда… Мак смотрел на сидящего напротив человека… (а Люциан сейчас опять был невероятно похож на человека, как только у него так получается?..) и чувствовал, что нет больше той злости, которая сжирала сердце после их последнего разговора. Как ни странно, теперь он ему верил. С момента, когда он пришел в сознание и все эти два дня, как-то не думалось больше ни о чем, кроме того, что на самом деле этот легендарный маг никогда не вмешивался в его, Мака, жизнь. Он хотел выбрать своей основной специальностью целительство? И выбрал. Самостоятельно: никто ему не мешал и ни к чему другому не принуждал. Он хотел обучиться светлой магии в Эраноре и получить высшее светлое посвящение? И получил, никто не чинил ему препятствий. Хотел исцелить тысячи людей в Ивлегане? И исцелил, даже награду за это получил. Хотел уйти бродить по пустыне в тот недавний вечер? И ушел, никто не держал. Думал о том, что хорошо бы сброситься с обрыва? Так и сбросился бы, никто не стоял рядом и не отговаривал… Да и в общем-то… в конце концов, он получил все, что хотел и о чем думал.