Он еще раз осторожно прощупал опухоль. Он знал ее слишком хорошо — не только размеры, но и очертания. — В следующий раз вы должны приехать во вторник. — Хорошо. Неужели опухоль стала мягче? Нет. Игра воображения. Он знал, что такое самовнушение. — Значит, как, все по-старому? Не болит? — Все, как и утром. Все прекрасно. — Хорошо. Это то, что и хотелось услышать… В дверь резко постучали. — Кто там? — Извините, доктор, — сказала медсестра-стажер, заглядывая в дверь. — Миссис Берн на проводе, она говорит, что это очень срочно. — Хорошо. Мы почти закончили. — Он улыбнулся Джуди Новик. — Продолжайте в том же духе, встретимся во вторник. Он резко поднял трубку. — Фэйт? — проговорил он озабоченно. — Это доктор Логан. Что-то случилось? — Со мной ничего. Кроме рака. Но что с вами случилось? — Не понимаю. — Голос в трубке был жестким, совсем не похожим на голос женщины, которую он видел две недели назад. — Вы мне сказали подождать полтора месяца, чтобы начать лечение. — Да. — И как же так получается, что кто-то уже начал лечение? У вас есть любимчики? — Кто вам сказал такое? Именно поэтому в институте и старались, чтобы протокольные пациенты шли в общем потоке, сдавали анализы друг за другом, дабы не возникало никакого соперничества и до конца обследования очередность никак не отражалась на поведении пациентов. — Не важно, кто сказал. Речь идет не о том. — Фэйт, послушайте меня. У нас свой распорядок, и мы должны ему следовать. Лекарство назначается и выдается в том порядке и в той последовательности, в которой к нам на курс поступали пациенты. — Мне плевать на это! — резко ответила она. — У меня рак! И я должна сама о себе побеспокоиться. — Фэйт, — сказал он с преувеличенным спокойствием. — Мы обсудим это позднее. Сейчас я очень занят. — Когда? — После. Через несколько минут, направляясь домой, Логан чувствовал смущение и раздражение, будто его предали. И он задавал неизбежный для каждого врача вопрос — вопрос, способный лишить уверенности в себе: как он мог ошибиться? Неужели он больше не вправе доверять собственной интуиции? * * * Нетрудно догадаться, кто стал источником информации для Фэйт. Мэрион Уинстон, представитель службы заботы о пациентах. Уинстон знакомилась с каждым пациентом, принятым на курс лечения. Ее цель, как она сама формулировала, — служить посредником между больными и медиками. Логан утром вошел в ее кабинет, собираясь выяснить насчет звонка Фэйт Берн. Уинстон, увидев его, резко бросила: — Да, мне звонила миссис Берн вчера вечером, домой. Очевидно, вы были не слишком внимательны к ней. Логан решил держаться в рамках приличий. Он уже хорошо знал скандальный характер этой дамы. — Послушайте, мисс Уинстон. Наша работа предполагает абсолютно равное отношение ко всем женщинам, включенным в курс. — Хорошо, тогда давайте кое-что уточним. Я считаю, моя работа заключается в том, чтобы вызвать доверие больных. Чтобы они могли помочь нам решить, что такое равное отношение. — Понятно. Значит, это вы предложили Фэйт позвонить? — Она очень беспокоилась, и я дала ей понять, что следует известить вас об этом. — Понятно, — повторил он тренированным спокойным голосом. Вот дьявол! Как теперь выкрутиться? — Мисс Уинстон… — начал он, — нам незачем притворяться, мы оба знаем, что вы с самого начала не были без ума от этого курса. Ну что ж, хорошо. Я просто надеюсь, что мы все же сумеем работать вместе, стараясь сводить до минимума трения. — Конечно. — Она холодно взглянула на него. — Именно это всегда и входило в мои намерения. Здесь нет ничего личностного. Он кивнул. Она произнесла это с убежденностью, внушавшей доверие. — Ну так вот, я просто хочу, чтобы вы знали — лишняя информация может вызвать проблемы у пациентов. — Доктор Логан, мне известно, что очень многие врачи предпочитают держать пациентов в неведении. Это дает им больше власти над ними. Для вашего сведения, моя работа состоит в том, чтобы просвещать больных, когда только возможно и где только возможно. — Я просто говорю о том, что миссис Берн встревожилась напрасно. Мы никак не можем ее успокоить. — Почему же нет? — Потому что такова система работы. Во всяком случае, совершенно не важно, каков ее порядковый номер в очереди. — Это для вас не важно. — Именно для нее. Для ее шанса. — Ну что ж, если это не важно, почему бы ее просто не передвинуть поближе? Мы оба знаем, что среди зачисленных на курс есть те, которым безразлично, какие они по счету. — Но это было бы неправильно. — Почему? Если это не имеет значения? — Уинстон сощурилась. — Вы понимаете, о чем я говорю? Ваше упорство бессмысленно. Просто поменяйте ее с кем-то местами. И закроем этот вопрос. У Логана в голове все перепуталось. Он вздохнул. — Я не знаю. Может быть. Надо подумать. — Ну что ж, извините, мне пора идти, — сказала Уинстон. Она изобразила на лице что-то такое, что при других обстоятельствах можно было принять за дружескую улыбку. — Но я уверена, вы понимаете, как благодарны были бы вам Фэйт и я. * * * Когда Джуди Новик появилась в больнице в следующий вторник на вторую процедуру, перемен нельзя было не заметить. Хотя она еще не слишком крепко стояла на ногах и на первый взгляд ее опухоль не уменьшилась, цвет лица стал лучше, а сама она — бодрее. — Я чувствую себя прекрасно. — подтвердила она. — Гораздо меньше устаю. Стоя рядом с ней в кабинете для обследования, Логан и Сабрина обменялись быстрыми довольными взглядами. И Сабрина решила тут же передать эту радость и пациентке. — Хорошо, — сказала она. — Замечательно. Хотя оба врача понимали: если и правда это воздействие лекарства, то оно может быть скоротечным, временным. Но, проверяя опухоль, ощупывая ее, они не сомневались в том, что она стала податливее. А когда сделали замеры, то выяснили — она уменьшилась на три четверти сантиметра. Для статистики это, конечно, не цифра, но все равно ободряло. В любом случае Новик явно ощущала прилив энергии. — Вся неделя была просто замечательной, — заявила она. — Я снова встречалась с друзьями, муж водил меня в кино, а на днях я даже пробежалась по магазинам. — Ну просто здорово, Джуди. Прекрасно. — Логан колебался, он не хотел, чтобы его слова прозвучали жестоко. — Но все же помните — не спешите, держитесь спокойнее, мы пока в самом начале процесса. — Конечно, я понимаю. У меня нет никаких иллюзий. — Она вдруг улыбнулась, и ее лицо засветилось. — Но я могу откровенно признаться, я почти и не беспокоюсь. И я никогда не думала, что когда-то снова смогу себя так хорошо почувствовать. Хотя бы на один день.