Он улыбнулся. — Подобное услышать от тебя очень лестно. — Мне кажется, такой протокол вряд ли кто-то не захочет поддержать. — Это еще болванка. А теперь мы должны приступить к самой трудной части, к отделке деталей. — Он неловко умолк. — Слушай, у тебя нет ликера? Она утвердительно кивнула. — Но я предпочитаю не соединять ликер и работу. — А я подумал, может, сделаем перерыв. — Зачем? Скорее начнем, скорее кончим. Рестон рассмеялся. — Клянусь, иногда ты говоришь, как в ваших «спагетти-вестернах». — Я не знаю, что это такое. — Не беспокойся, ничего плохого. Ну ладно, может, стаканчик вина? Она покачала головой. — Потом. — Слушай, я просто действую по плану. Через несколько минут у нас может возникнуть серьезный спор, так вот, я хотел, чтобы твой ум слегка затуманился и победа не далась тебе с легкостью. Сабрина сдержала улыбку. — Правда? Что за спор? — Прежде чем мы будем работать дальше, нам надо обсудить, какие пациенты подошли бы для нашего лечения. У меня есть одна идея. Я представляю, как вы с Логаном относитесь к этому вопросу. Сабрина смутилась. Вопрос о том, как серьезно должен быть болен пациент для испытания курса лечения, не представлял для нее особой сложности — они с Логаном целиком сходились во взглядах. Для человека со стороны этот аспект касался лишь медицины, но для них это были еще политика и даже мораль. Подобно дельцам от бизнеса, многие амбициозные исследователи пытаются заранее обеспечить успех, обезопасив свой курс лечения пациентами с относительно хорошим здоровьем. Именно они дают цифры, определяющие успех. Помолчав, она ответила: — Как я отношусь к этому вопросу? Я сама еще не решила. — Я думаю, ты захочешь иметь дело с пациентами примерно от пятидесяти до шестидесяти процентов по шкале Карновски. Ссылка на стандартную таблицу состояния больных раком. Девяносто процентов или выше — те, которые вполне жизнеспособны, тридцать — прикованы к постели, а десять — умирающие. Если пятьдесят-шестьдесят, то здоровье пациента будет сдавать, амбулаторные больные быстро устают и постоянно теряют вес. Она не могла спорить. Именно названные цифры — образцовые для того, чтобы понять эффективность соединения Q. — А ты хочешь выше, шестьдесят — семьдесят? — Восемьдесят пять и выше. Она усмехнулась. — Эти люди и так почти здоровы. Их вообще можешь приглашать на танцы. Или, — она хотела сказать кое-что покруче, — или вообще играть с ними в американский футбол. — А что в этом плохого? Прекрасная игра. Сабрина почувствовала, что краснеет. Сама в высшей степени разумная, она всегда терялась, оказавшись лицом к лицу с таким цинизмом. — Послушай, Рестон, ты сам-то веришь в наше соединение? Мы с Логаном верим, и даже очень. — Видишь ли, от этого зависит наша карьера. Надеюсь, ты понимаешь? — Ну да, и лечение на столь объективной основе поможет твоей карьере? — Не преувеличивай. Эти женщины и так больны раком груди. Сабрина уже с трудом скрывала растущее презрение. — При таком курсе, как наш, цифры, которые ты предлагаешь, просто смешны. — Воспринимай мое предложение как повод для обсуждения. Мы можем пойти на восемьдесят процентов. Ну, может, чуть ниже. — Не стоит обсуждать это сейчас. Мы поговорим, когда возвратится Логан. Повернувшись к нему спиной, она с трудом пыталась взять себя в руки. — И о чем мы тогда будем говорить? — Не знаю. — У итальянцев есть какое-то выражение вроде нашего — злость подчеркивает красоты? — Что? — Ну, что-то в этом роде. Вдруг Сабрина почувствовала, как его руки обхватили ее талию, она ощутила его дыхание у себя на шее. — Джон, что ты делаешь? Он не двигался. — Я думаю, конечно, может, и не самое подходящее время, чтобы попробовать. Я догадываюсь… — Перестань немедленно! — Ну, ты так хороша, что я просто не могу с собой справиться. Я целый день об этом думаю. Она попыталась вырваться. — Эй, не суетись. — Он поцеловал ее в шею. Она почувствовала его желание, когда он прижался к ней. — Ну, Сабрина… Ну что же такое — почему Логану можно, а мне нет? — Хватит, сукин сын! — крикнула она по-итальянски, с силой вырываясь из его объятий. Он поднял руки с непостижимой невинностью, как баскетбольный игрок, несправедливо обвиненный в нарушении правил. — Ну да, я тебя не интересую. Но стоило хотя бы попробовать. — Вон, Рестон! Немедленно! — Ладно, не валяй дурака. Давай работать дальше. — Немедленно вон отсюда! Никогда он не слышал слов, произнесенных с таким холодом. — Слушай, ну я же нормальный. Больше такое не повторится. — И он потянулся к стулу, на котором висела куртка. — Я действительно прошу прощения, Сабрина. — Джон застегнул молнию и отступил к двери. — Пожалуйста, давай просто забудем все это, ладно? Это все только между нами. Прошла половина конференции, прежде чем Логан понял, что вклиниться в личную жизнь Шейна совершенно невозможно, и он решил поговорить о соединении Q в самолете. Самолет уже летел два часа, а он все пытался подыскать момент. Но, к его разочарованию, если не сказать — удивлению, он снова оказался пленником, вынужденным выслушивать все подробности похождений Шейна. Случилось так, что Кристина в конце концов оказалась на высоте. И, хотя она не стала выслушивать аргументы, что никак не может заразиться спидом, все произошло потрясающе неожиданно, они причудливо провели время — большую часть последнего дня читали вслух порнографические письма из журнала «Пентхауз». — Несравненная женщина! А потом, закончив свой рассказ, он спокойно задремал. — Доктор Шейн, а есть ли какой-то специфический аспект конференции, который вы хотели бы обсудить? Я делал записи. — Потом. Логан немного поколебался.