– Когда ты так говоришь, я кажусь себе самым большим идиотом на свете. – Ты и есть самый большой идиот на свете, – заверила я с легкой улыбкой. – Хотя Джей Джей и Дрю на втором месте. Чем дольше я говорила с Оливером, тем яснее понимала, что моя злость на него прошла. На лице парня тоже появилась улыбка. Задержалась на мгновение и испарилась. – Ты все равно не простишь меня, да? – Я ценю, что ты нашел время все мне рассказать, так что да, я прощу тебя, – осторожно произнесла я, и неуверенность на лице Оливера сменилась широкой улыбкой. – Но это не значит, что между нами что-то изменилось. Его улыбка дрогнула. – В смысле? – Я вчера звонила Полу, – медленно сказала я. Я не знала, почему нервничала, объявляя это Оливеру, но ощущала пульс в горле. – Я не вернусь на работу. У меня достаточно материала, чтобы довести блог до конца турне. Когда Каре станет лучше, я уеду учиться и… не думаю, что выдержу еще одну встречу с тобой. Мы замолчали. В коридоре раздался женский голос – наверное, одной из медсестер, – за которым последовал ответ вроде как от моего брата. Оливер прочистил горло. – Значит, это все. Это был не вопрос. Оливер понимал, что между нами все кончено. – Да, – подтвердила я, и мой подбородок задрожал. – Это все. Оливер долгое время молчал, а потом наконец кивнул. Наклонился и нежно поцеловал меня в лоб. – Прощай, Стелла, – хрипло произнес он. – Большое спасибо, что позволила мне стать хоть ненадолго частью твоей жизни. Глава двадцть третья В коридоре я действительно слышала голос брата. Через несколько минут после ухода Оливера Дрю открыл дверь. – Тук, тук, – произнес он, постукивая костяшками по дверной раме. – Как себя чувствуешь, Петарда? – Не настолько плохо, как я ожидала, – ответила я. – Входи. Дрю замешкался на секунду, завис между коридором и моей палатой, но потом вошел. Молча двинулся к креслу, на котором несколько минут назад сидел Оливер, а когда дошел, разгладил футболку и сел. – Что случилось? – спросила я: Дрю вел себя как-то странно. Брат покачал головой: – Ничего. – Ну да, конечно, – усмехнулась я, скрестив руки. – Ну… – Дрю замолчал и устроился поудобнее. – Наверное, мне просто было интересно узнать об Оливере. – Что именно? – уточнила я, изо всех сил стараясь не вздыхать. Если Дрю был возле моей палаты, когда ушел Оливер, эти двое, очевидно, видели друг друга, и хотя я знала, что рано или поздно брат спросит меня об Оливере, но я все же надеялась, что этого не произойдет. – Он прилетел сюда? Я пожала плечами, пытаясь разыграть беззаботность: – Да. Хотел убедиться, что я в порядке. Дрю нахмурился: – И уже уехал? Не особенно долгий визит. – Он занятой парень, Дрю. Наверное, у него не было времени тусоваться и играть в карты. Я знала, что была резка с Дрю, но не хотела объяснять брату свои проблемы в отношениях с Оливером. Не то чтобы у меня были какие-то проблемы, мы же с Оливером расстались. Дело в том, что, хотя выяснение всей правды меня успокоило и я простила Оливера, когда я думала о нем, внутри ощущалась тяжесть. До того как он испортил наши отношения, я точно была уверена, что влюблялась в него, а такое чувство за одну ночь не пройдет. Оно задержится в моем сердце на некоторое время, и с этим мне придется мириться. Но не сейчас, когда меня волновали куда более серьезные проблемы – например, здоровье сестры. – Наверное, ты права, – сказал Дрю. – Но? – спросила я. Брат потер подбородок: – Не знаю. Я думал, между вами что-то происходит. – Ты спрашиваешь, встречаемся ли мы? – Я прищурилась. – Потому что это не так. – Ладно, – сдался Дрю и поднял руки. – Мне просто было интересно. Он откинулся на спинку кресла. Брат выглядел измотанным, что не удивительно после таких событий, но меня беспокоил его взгляд. Точнее, его отсутствие, глаза Дрю были тусклыми и холодными. – Дрю, – сказала я, во рту пересохло. – Ты в порядке? Брату потребовалось время, чтобы ответить. – Да, – наконец произнес он, но лицо все еще оставалось равнодушным. – Мне так не кажется, – вздохнула я. – Знаешь, иногда ты бываешь настоящей занозой в заднице, – усмехнулся Дрю, потерев лицо. – В этом моя особенность, – ответила я, сжала губы. Тут братец шутками не отвертится. – Просто расскажи мне все. – Хорошо. – Дрю запрокинул голову и уставился в потолок, вместо того чтобы посмотреть на меня. – Наверное, просто… не могу перестать думать, что это ее последний шанс. – Что? – нахмурившись, спросила я. – Кара, – пояснил Дрю; взгляд у него был отстраненный. – Боюсь, это ее последний шанс вылечиться. Ох! Дрю никогда не был уверен в выздоровлении Кары, как она, да никто не верил. Но в то же время он никогда не высказывал свои прогнозы в открытую, особенно такие мрачные, как этот. Несколько месяцев назад я была обеспокоена тем же самым и приготовилась к всепоглощающему чувству страха, которое охватило меня. Но этого не произошло. – Каре больше не нужны никакие шансы, – заявила я, осознав, что перестала бояться. – Она выздоровеет! Брови Дрю сошлись на переносице. – Откуда такая уверенность? – Не знаю, я просто уверена. Узнав, что первая операция прошла неудачно, я испугалась. И знала, что сейчас тоже должна была бояться, потому что гарантии, что лечение сработает, нет, но мое сердце билось уверенно. Дрю был прав: это был последний шанс нашей сестры. Но это не имело значения. В этот раз все будет иначе. Я не могла знать наверняка, но чувствовала это. * * * Через три недели мы привезли Кару домой. Количество ее тромбоцитов было все еще низким, но вторая операция прошла успешно. Хоть Кару отпустили из больницы, доктор Митчелл предупредила, что выздоровление займет много времени. Могли пройти месяцы, прежде чем к сестре начнут возвращаться силы, и если не произойдет рецидива, потребуется целый год на полное восстановление здоровья. В это время существовал огромный риск инфекции, и Каре придется регулярно посещать амбулаторию, чтобы врачи могли отслеживать процесс. Но доктор Митчелл никоим образом не могла испортить мне настроение – я была взвинчена, в экстазе, но испытала огромное облегчение. Последний шанс сработал. Через два дня после официальной выписки сестры из больницы мы вдвоем свернулись на ее кровати и смотрели фильм. Так как после процедур Кара до сих пор была слаба, мы проводили много времени в ее комнате. Я не возражала – мне всегда нравились алые стены, кружевные золотистые подушки и трюмо с кучей бижутерии, косметики и духов. Каждый сантиметр пространства здесь напоминал мне о сестре.