– Спасибо, Кара. Это для меня многое значит, – сказала я и улыбнулась в ответ. – Но я поеду туда, только если ты мне поможешь. Мы сделаем это вместе. В противном случае никто из нас отсюда не уйдет. – Да, хорошо, – согласилась Кара, кивая. По ее щекам все еще текли слезы, но теперь они были другими. Может, не слезы радости, но хотя бы слезы облегчения. * * * Чернота. Она окружала меня, как одеяло из цемента, слишком тяжелое, чтобы я могла поднять. Не успела меня охватить паника, как перед глазами появилась красная точка. Она росла, и давление на груди ослабевало, а руки и ноги начало покалывать. Движения были сродни плаванию в сиропе, но я, продолжая смотреть на точку, толкнула себя вперед. И тогда открыла глаза. Я находилась в палате. Она напоминала ту, в которой лежала Кара, только теперь я была пациентом. Моя операция прошла вскоре после полудня, а сейчас, судя по темноте за окном, была почти ночь. Единственным источником света в палате была небольшая лампа на тумбочке. Ее свечение изо всех сил старалось охватить всю комнату, отбрасывая длинные тени, что исчезали в мрачных углах. Сначала я думала, что здесь одна, но потом заметила его в кресле возле моей койки. Его длинные ноги были вытянуты, а голова перекатилась на бок – он спал. И ему явно было неудобно, а круги под глазами говорили о том, что за долгое время он заснул первый раз. Какого черта он здесь делает? – Оливер? – тихонько позвала я. Парень слегка пошевелился, но продолжил сопеть. – Оливер! – повторила я, в этот раз громче. Он проснулся. – А? Что? – пробормотал Оливер еще сонным голосом. Когда он увидел, что я очнулась, реакция была мгновенной: он вскочил с кресла. – Стелла! Ты очнулась! Я, кивнув, приподнялась. – Что ты здесь делаешь? – спросила я и поморщилась. Бедра и вся задняя часть болели так, будто я свалилась с лестницы и приземлилась на копчик. – Где мои родственники? – Они в кафетерии, ужинают. – Ладно? – Я скрестила руки на груди и ждала ответа на свой первый вопрос. Оливер вышел на свет, и вот тут я заметила его смятую одежду и растрепанные волосы. – Знаю, я, наверное, последний человек, которого ты сейчас хочешь видеть, – сказал парень и подошел чуть ближе, – но я должен был убедиться, что ты в порядке. – Я в порядке, – прошептала я, подняв руку, чтобы остановить его. Я не хотела, чтобы он приближался ко мне, потому что даже в таком неопрятном виде Оливер был до боли красив. Только взглянув на него, мне захотелось потянуться и прикоснуться к нему, почувствовать его, упасть в его объятия. Но потом я вспомнила, что он сделал, и сердце и желудок болезненно сжались. Оливер прижал кулак к губам и сделал шаг назад. Какое-то время постоял там, его грудная клетка тяжело вздымалась, а затем он опустил руку и вздохнул: – Знаешь, я пришел объяснить тебе, почему так поступил. – Я открыла рот, чтобы заспорить – Оливер уже упустил свой шанс объясниться, – но он меня перебил: – Ты ничего не должна говорить. Пожалуйста, просто выслушай. Я закусила нижнюю губу, не зная, что сказать. Лежа на больничной койке, я не могла сбежать от того, что собирался сказать Оливер, хотела я его выслушать или нет. И в то же время, если он прилетел сюда, только чтобы увидеть меня, разве сложно его выслушать? Может, оно и к лучшему, если парень расскажет все и уедет, потому что тогда каждый сможет жить своей жизнью. После нескольких секунд мысленных дебатов я неуверенно ему кивнула. – Ладно, – тоже кивнув, произнес Оливер и сглотнул. – Я, правда, не знаю, с чего начать, поэтому, думаю, сначала расскажу о своей семье. Я резко вскинула голову и со свистом втянула воздух. Я знала, что с семьей Оливера что-то не так. Я внимательно смотрела на него в ожидании, что он скажет, и через несколько минут, набравшись храбрости, Оливер продолжил говорить. – Я никогда не знал своих родителей, – наконец признался он, и я до боли прикусила губу, чтобы не ахнуть. – Мама умерла при родах и не рассказала бабушке с дедушкой, кто мой отец. Они воспитали меня, и я до шести лет не понимал, что они мне не родители, пока дедушка не умер. В смысле, я называл их дедуля и бабуля, но никогда не обращал внимания на то, что они старше родителей моих сверстников. Так было всегда. После похорон дедушки бабушка усадила меня и объяснила, что случилось с моей настоящей мамой. Если уж говорить честно, я больше расстроился, потеряв дедушку, чем того, кого никогда не знал, поэтому бабушка отдала мне вот это, чтобы я всегда его помнил. – Оливер подцепил цепочку на шее и вытащил из-под футболки жетон. – Он был ветераном Вьетнамской войны. – Ох, Оливер. – Я хотела сказать ему, что мне жаль, но потом вспомнила подаренную им серебряную ноту, и меня осенило. – Мамин браслет с шармами? – Помимо нескольких фотографий, это все, что у меня от нее осталось, – сказал Оливер, едва встречаясь со мной взглядом. Я молча переваривала информацию, пока в голове не всплыла еще одна ужасная мысль. – А что с твоей бабушкой? После моего вопроса Оливер затих и невероятно долго стоял без движения. – Она умерла, когда мне было двенадцать, – наконец печально признался он. – Какие-то осложнения с сердцем. Я догадывалась, каким будет ответ, но все равно не смогла сдержать вздох. – Оливер, мне так жаль. Он пожал плечами: – Это жизнь. А она прожила хорошую жизнь. После ее смерти меня отправили к ее брату, моему двоюродному дедушке Стивену. По тому, как парень произнес это имя, я поняла, что Оливер любил своего дядю не так, как бабушку с дедушкой. – К тому, что рассказал тебе о созвездиях? – Да, и больше мы вместе никогда ничего крутого не делали. Мой дядя – историк, поэтому все свое время отдает чтению книг. У него не было времени на ребенка. – Это ужасно. Никогда не думала, что история Оливера будет такой… трагичной. – Мне было очень одиноко, – признался он, – но дядя жил в одном городе с бабушкой и дедушкой, поэтому мне позволили остаться в той же школе и с моими друзьями. Вот почему мы с Ксандером и Джей Джеем так сблизились. Они стали моей семьей. – И что произошло потом? – спросила я. Я была рада, что Оливер мне это рассказал, но не понимала, как это связано с нами. – Потом мы подписали контракт со звукозаписывающей компанией, и все изменилось. Ты уже знаешь большую часть истории: «Монго» заставила нас изменить название и стиль музыки, чтобы мы были более популярны, и мы согласились, потому что это была замечательная возможность и, наверное, наш единственный шанс. Добившись успеха, мы подумали, что могли бы вернуться к нашей старой музыке, но отец Алека нам не позволил. Джей Джей пытался с ним поспорить, но я… я не прикрыл его спину. – Почему? Оливер вздохнул, и его плечи поникли. – Полагаю, я боялся того, что случится, если мы разозлим отца Алека. В голове мысль, что моя жизнь разрушится: Ксандер отправится в университет, Алек начнет сольную карьеру, Джей Джей станет актером, а я останусь в одиночестве. – Парень снова посмотрел на меня, и я увидела страх в его глазах. – Группа – это все, что у меня есть, Стелла. Ребята – моя семья. Я не хотел их потерять. Страх Оливера был понятен, но рассуждения? Не особенно. – Но разве не именно это ты и сделал? – спросила я. – Вы с Джей Джеем все время ссорились, и по шли эти слухи. – Боже, я знаю, – сказал Оливер, повесив голову. – Я же не знал, что произойдет. Это не было моей целью. Просто я был слишком напуган, чтобы осознать, что Джей Джей прав, а потом появилась ты. Если бы не ты, я бы никогда не сыграл ту песню. – И? – резко спросила я. Мне просто хотелось услышать ударную концовку. – Это не объясняет твое поведение, Оливер. Он скривился, а потом как-то поник. – Мне не разрешено ни с кем встречаться, – признался Оливер. Я открыла рот, чтобы что-нибудь сказать, что угодно, но ничего не шло. – На это правило меня заставил согласиться отец Алека. Он думал, таким образом я буду больше привлекать фанатов… или типа того. Мое сердцебиение участилось, когда все эти маленькие детали, которые я замечала, сложились в одно целое. – Вот почему ты попросил не рассказывать о нас, – сказала я. Оливер кивнул: – Да, но нашим фанатам понравилась песня «Бесконечности и за ее пределами», и я подумал, мы могли наконец показать отцу Алека, что мы можем быть самостоятельными. Я ошибался. Когда он узнал, что мы с тобой вместе, то вызвал меня к себе и приказал порвать с тобой. Я вспомнила, как в день премьеры фильма Оливер уехал в главный офис «Монго» – он поцеловал меня перед уходом, – а в следующий раз, когда я его увидела, все изменилось. Наконец я получила ответы на все вопросы, но появились новые. – Какого черта ты ничего не сказал?! – воскликнула я, хотя знала, что мой вопрос был жестоким. Оливер позволил страху контролировать себя, и то же самое происходило со мной. Страх заставляет нас поступать глупо и иррационально. – Не знаю, Стелла, – пробормотал Оливер, натягивая цепочку на шее. – Я не мог мыслить ясно. – Извини, – произнесла я, удивив нас обоих. – Я понимаю, что ты не мог рисковать своей семьей. На его месте я бы приняла такое же решение. Конечно, я бы никогда не повела себя, как он, но суть не в этом. Оливер робко шагнул вперед: – Понимаешь? – Он уставился на меня затаив дыхание, его лицо засветилось. – Да, – кивнула я. – Я понимаю, почему ты так поступил, но это тебя не извиняет. Ты поступил подло, Оливер. – Ладно, я это заслужил. – Щеки парня залились румянцем. – Я ужасно себя вел, просто подумал, что если ты будешь меня ненавидеть, то тебе будет легче двигаться дальше и стать счастливой. Я выгнула бровь: – Ты думал, что продинамишь меня и я стану счастливой?