Я пишу вам это письмо, чтобы выразить, насколько тронута вашими работами, особенно снимками, где вы вместе с вашей сестрой. Последние несколько месяцев были самыми сложными для меня. Стефани слабеет, и мне кажется, что ее болезнь заявила права и на части меня, а эти важные части, такие как сердце, вера и отвага, мне необходимы. Но ваши фотографии помогли мне вернуть эти части. Ваша работа не только отражает внутреннюю силу вашей сестры, но и показывает, что любовь к кому-то – источник отваги. Отваги надеяться и отваги бороться. Спасибо, что придали мне сил бороться. Поделившись своим опытом, вы помогли людям стать более терпимыми. С уважением, Бет Я читала сообщение этой женщины снова и снова. Думала, что, если достаточно долго буду изучать слова, перечитаю еще раз, тогда, возможно, их смысл дойдет до меня и дарует мне понимание. Как мои фотографии могли вернуть бедной женщине то, что она потеряла, тем более что-то такое неосязаемое, как вера и сила? Было ли это возможно? Я не задавалась вопросом, способно вдохновлять искусство или нет. Знала, что способно, потому что никогда не забуду, как впервые увидела свой источник вдохновения – маленькую девочку в грязи, глаза которой горят от радости. Хотя это была работа Бьянки – вызывать у людей чувства. Для меня фотография была личным делом. Я никогда не задавалась целью зажечь эту искру в ком-то другом. И никогда не думала, что смогу помочь незнакомцу, а если Бет именно это имела в виду, то я стала для нее Бьянкой Бридж. Может, моя мечта не была такой уж несбыточной. Последние четыре года я видела в своем фотоаппарате костыль, свой личный способ справиться с болезнью Кары. Но я ошибалась. Я не использовала фотографию, чтобы справиться с болезнью сестры, – я увлекалась фотографией. Я использовала Кару, чтобы справиться со страхом будущего. Внезапно передо мной встал выбор: продолжить работать с The Heartbreakers или пойти в Школу изобразительных искусств, – и это пугало. Приехать домой и оставить все это позади – легкий способ избавиться от проблем. Я вспомнила тот разговор с Оливером, когда он сказал, что я винила себя в болезни Кары. В его голосе было столько уверенности, будто это очевидно. Тогда я считала, что парень не понимал ситуацию, в которой я находилась, но теперь его слова обрели смысл. Все происходящее напоминало ситуацию с Исааком Ньютоном и яблоком: внезапное прозрение было настолько сильным, словно меня ударил по голове какой-то фрукт. Все это время я была словно парализована из-за чувства вины. Вины за то, что не заметила, когда Кара заболела. В результате я выработала странное психологическое отвращение к погоне за мечтой. Тем вечером Оливер сказал что-то еще насчет восприятия удара, а я отмахнулась от этого как от чепухи. Но после письма Бет поняла: жизнь никогда не даст тебе передышку. Она безжалостна, и когда оказывает на тебя давление, есть только два варианта: оставаться лежать и дожидаться конца или подняться и бороться. После постановки диагноза Кары я лежала на земле, сдавшись, в страхе, но сейчас мне нужно было подняться и самой нанести несколько ударов. Я посмотрела на свой сайт и фотографии, что определяли мою жизнь, и, вместо того чтобы стереть все, щелкнула на поиск и набрала три слова: «Школа изобразительных искусств». Я спасу сестру, обязательно, но сначала приму удар. * * * Вернувшись через час в педиатрическое отделение, я увидела, что дверь в палату Кары широко открыта. Родителей нигде не было – наверное, пошли в кафетерий за кофе или дремали в комнате отдыха, – но я увидела своих брата и сестру. Дрю подтащил стул к койке Кары, и они играли в «Рамми-500». Ребята меня не заметили, поэтому я прислонилась к дверной раме и с минуту наблюдала за ними. Дрю делал ход. Снял короля пик, отчего получился флеш, но скинул карту в стопку сброса как бесполезную. Я нахмурилась, склонив голову. – Серьезно? – спросила Кара, откладывая свои карты. – Какой интерес играть, если ты мне подыгрываешь. – Подыгрываю? – Дрю отпрянул от сестры, словно его оскорбили, но на лице появился намек на улыбку. – Да никогда в жизни! – Ну-ну, – ответила Кара, закатив глаза. – Если бы ты в начале игры не взял валета, может, я бы тебе и поверила. – У него и королева есть, – вмешалась я, давая знать о своем присутствии. Дрю повернулся на звук моего голоса. – Стелла, привет! Как дела? – Да так. – Я вошла в палату. – Можно я поговорю с Карой. – Конечно, без проблем. – Собрав карты, брат засунул их в хлипкую коробочку и спросил Кару: – Реванш? Сестра кивнула. Дрю встал и пересек палату. Подойдя ко мне, он быстро сжал мое плечо и вышел в коридор. После его ухода я посмотрела на Кару и втянула носом воздух, стараясь расслабиться. Не то чтобы я нервничала, просто хотела привести мысли в порядок перед тем, как сообщить сестре важные новости. – Ты пришла, – сказала Кара. Ее голос звучал как-то странно. – Ну да, дурилка, – ответила я, корча ей рожицу. – Ничто в мире не удержит меня вдали от тебя. Наверное, не стоило так говорить, потому что Кара, вздохнув, сложила руки на коленях. – Спасибо, Стел, – произнесла она безжизненным голосом, обращаясь скорее к пустой палате, потому что на меня она даже не смотрела. – Не возражаешь, если я присяду? – спросила я, показывая на койку. Кара кивнула, все еще избегая моего взгляда. Ладно, это странно, подумала я, заняв местечко с краю. Сестру определенно что-то беспокоило, и, скорее всего, это связано со мной, потому что минуту назад с Дрю она вела себя нормально. Я подождала какое-то время, давая Каре шанс заговорить первой, но пять секунд превратились в десять, а десять – в двадцать… – Кара, что случилось? – Кроме очевидного? Все нормально. – Сестра улыбнулась, но как-то безэмоционально. – Мне так не кажется, – заявила я, скрестив руки на груди. – Ты злишься на меня или что? – Нет. – Кара сцепила пальцы и наконец посмотрела на меня. – Доктор Митчелл сказала, мне нужна другая пересадка… – Она замешкалась, и на ее лице отразилась печаль. – Если ты захочешь стать моим донором. Я чуть не рассмеялась. Кара беспокоилась, потому что думала, я не стану ее донором? – Кара! – Я взяла сестру за руку и ласково сжала. – Конечно же я стану твоим донором. Разве может быть иначе? Кара отняла руку: – Все не так. Я боюсь… – И она замолчала, не высказав свои страхи. – Эй, – я снова к ней потянулась, – не волнуйся! Это сработает. Я тоже нервничала, но доктор Митчелл, похоже, была уверена в успехе процедуры. Сначала я пройду осмотр – нужно убедиться, что мой организм это выдержит. Как только разберутся с этим, проведут настоящую операцию. При обычных обстоятельствах Каре бы провели тест на антиген человеческого лейкоцита – он нужен, чтобы убедиться в том, что стволовые клетки донора подходят реципиенту, – но, так как мы были однояйцевыми близнецами, подтверждение не требовалось. Мой костный мозг возьмут с обеих сторон тазовой кости, что немного пугало, но доктор Митчелл заверила, что я буду под анестезией и ничего не почувствую. Эта операция была относительно простой, и меня выпишут из больницы уже на следующий день. Так как трансплантация была сингенной, мои здоровые клетки отдадут Каре сразу после изъятия. Их введут в ее кровь, типа как при переливании крови, и весь процесс займет несколько часов. После трансплантации доктор Митчелл будет отслеживать признаки появления новых кроветворных клеток, производящих здоровые эритроциты. Их рост назвали «приживление» – это первый признак успешного лечения. – Я не это имела в виду, – сказала Кара, качая головой. – Тогда что? – Я не… – Сестра снова притихла. Я ждала, когда она соберется с мыслями. Наконец Кара глубоко вдохнула и призналась: – Я не знаю, хочу ли, чтобы ты проходила через донорство. – Что?! – воскликнула я, слово со свистом слетело с губ. – Кара, я должна. Если не сделаю этого, то тебе не станет лучше. Кара пожала плечами и отвернулась от меня: – Ты не можешь знать наверняка. – Твои доктора уверены. – Желудок скрутило внезапной болью, меня словно подстрелили пулей из льда. Холодное, покалывающее ощущение растекалось по моему телу. – Почему ты отказываешься от такого шанса? Кто этот человек передо мной? Это точно не моя сестра. С самого первого дня моя сестра была бойцом. Никогда не сдавалась и не позволяла болезни одержать верх. Она профессионально держала удар. И я не понимала, откуда взялся этот белый флаг. Глаза Кары потемнели, и она достаточно долго сидела неподвижно. – Стелла, мне страшно, – наконец сказала она настолько тихим голосом, что мне пришлось податься вперед, чтобы ее расслышать. – Я не хочу умирать, но… но не могу перестать думать, что разрушаю твою жизнь, и это пугает меня больше всего. – Посмотри на меня, Кара. – Я потрясла сестру за плечо. – Ты не разрушаешь мою жизнь. Как ты могла такое подумать? Когда Кара подняла глаза, на ее лице отразилась усталость. – Ой, да перестань. Не притворяйся, будто наш мир не вращается вокруг этого места, лекарств и моей болезни, потому что это так, Стелла. Это большая, дерьмовая, черная дыра, которая засасывает всех. – Теперь сестра смотрела на меня с усмешкой, но ее голос дрожал. Я знала, что она пребывает в смятении, а не злится. – Потом ты получила работу, и я так обрадовалась. На мгновение я подумала, что ты это сделала – выбралась! – но хватило одного телефонного звонка и плохих новостей, и вот ты опять здесь застряла. В моем горле образовался ком, когда застывшие в глазах Кары слезы наконец полились по лицу. – Как я могу застрять в том месте, где хочу находиться? – спросила я. – Черная дыра или нет, ты все еще моя сестра. Кара засмеялась сквозь слезы, но этот смех был горьким. – Вот так, Стелла. Эта мысль бесконечно кружится в моей голове, и она мучает меня, потому что я знаю: это правда. Если бы меня здесь не было, то и тебя тоже. Услышав это, я отвернулась от Кары. Мое сердце сжалось, я, как никогда раньше, ощутила всю боль последних четырех лет. Я не хотела, чтобы сестра увидела отразившееся на моем лице чувство вины, поэтому закрыла глаза и сделала три глубоких вдоха, а потом прочистила горло. – Хорошо, – предложила я, повернувшись к Каре. – Давай заключим сделку. – Сделку? – удивилась она; ее глаза были широко распахнуты и блестели. – Я стану донором, нравится тебе это или нет, а ты подвергнешься еще одной трансплантации, – твердо сказала я. – Затем, когда тебе станет лучше, мы обе выйдем отсюда, и я смогу поехать учиться в ШИИ. – ШИИ? – повторила сестре, ее брови сошлись на переносице, как два пушистых ершика. – Что это? – Школа изобразительных искусств. Она в Нью-Йорке, – объяснила я. – Меня приняли и предложили пройти программу по фотографии. Я могу приступить к учебе уже в весеннем семестре. – О боже! – воскликнула Кара, и улыбка прорвалась сквозь слезы. – Ты пойдешь учиться фотографии? Я так горжусь тобой, Стелла.