– Не перекладывай это на меня, – огрызнулась я и, скривив губы, шагнула вперед. – Это ты меня продинамил, помнишь? – Но я никогда не переставал о тебе заботиться, – защитился Оливер. – Поверь, мне меньше всего хотелось вчера причинить тебе боль, но… – Прекрати! – крикнула я и подняла руку. – Ты не можешь просто извиниться и ожидать от меня радости. Никакие слова не исправят то, что ты сделал. Оливер отвернулся от меня и дернул себя за волосы. Ругнулся и рассек кулаком воздух, а потом заставил себя спокойно вдохнуть. – Ты права, – наконец сказал он, все еще стоя спиной ко мне. – Я не могу дать тебе то объяснение, которое ты ждешь. И все? Это все, что он хотел сказать? – Пошел ты, Оливер! Ты разбил мне сердце, а я даже не заслужила правды? Мне не хотелось плакать перед ним, но глаза защипало. Парень развернулся: – Злись, сколько хочешь. Я это заслужил. Но то, что я сделал… это никак не связано с тобой. – О чем ты говоришь? – прошипела я, изо всех сил сдерживая слезы. – Ты несешь какую-то чушь. – Я не могу тебе сказать! – рявкнул Оливер. Затем поморщился от своего тона и покачал головой: – Просто знай, ты до сих пор моя звезда. Даже если ненавидишь меня. Я смотрела на парня, умоляя глазами. Мне нужно было что-то, да что угодно, пусть даже крохотный намек, чтобы понять, что произошло между нами. Но Оливер уставился в пол и плотно сжал губы. – Не важно, – бросила я, выпуская из себя весь воздух, а вместе с ним надежду и злость. Мои плечи опустились. – Меня это достало. Не глядя на Оливера, я выбежала из комнаты. Хотелось уйти как можно дальше от него. Отыскав ближайший туалет, я заперлась в нем и уже была готова выплакаться, как вдруг зажужжал мой сотовый. Я взглянула на экран и засмеялась сквозь слезы. Там высветилось имя Кары. Из-за концерта и Оливера я совершенно забыла, что мы сегодня собирались поговорить, а сейчас мне больше всего на свете нужно было услышать голос сестрички. – Слава богу, это ты, Кара, – ответила я на звонок. – Стелла? Я застыла. Это была не Кара. Мой папа! И по его дрожащему голосу я поняла, что что-то случилось. – О нет, – прошептала я, когда сердце ухнуло в пятки, – что случилось? – Дело в твоей сестре, – тихо ответил папа. – Тебе нужно вернуться домой. Глава двадцать вторая Вот что я пока узнала: пересадка костного мозга прошла неудачно. На прошлой неделе завершился очередной курс высокодозированной химиотерапии, и через два дня сделали операцию. Очевидно, Кара победила в лотерее неудач, потому что трансплантация собственных клеток почти всегда проходит успешно. Это означало, что стволовые клетки Кары не прижились в ее организме. – Петарда, – сказал Дрю, положив руку мне на плечо. – Не протри дырку в полу. Они скоро закончат. Но я не могла сидеть на месте. Последние полчаса я ходила туда-сюда по коридору больницы. Мы ждали, когда главный врач Кары, Лиза Митчелл, и родители обсудят дальнейшие варианты развития событий. После приезда мне так и не удалось увидеться с Карой, и вся ситуация сводила меня с ума. И ко всему прочему, я не совсем понимала причины отторжения трансплантата. Перед началом лечения доктор Митчелл сказала, что это должно сработать. Теперь я хотела, чтобы кто-нибудь объяснил мне, что пошло не так, и нашел решение, как спасти мою сестру. – Не трогай меня, – фыркнула я и, дернув плечом, скинула руку брата. – Эй, не злись на меня, – сказал Дрю, сердито глядя на меня. – Это не моя вина. Под его глазами залегли темные круги, а футболка была измята, и я вздохнула, осознав, что Дрю, наверное, провел здесь всю ночь. Я плюхнулась на банкетку около палаты Кары. – Знаю, – тихо ответила я. Дрю был прав: это не его вина, и мне не стоило срываться на нем. Я посмотрела на руки, зная, что винить в этой ситуации нужно только одного человека. Это все из-за меня… Перелет из Лос-Анджелеса в Миннесоту изрядно меня вымотал. Пристегнутая в кресле на высоте в одиннадцать километров над землей, я могла только сидеть и думать… И думать. И думать. И я погрязла в собственных мыслях. Зачем я вообще уехала? Почему не поверила этому ужасному предчувствию, что зародилось во мне после первого звонка Пола? Тогда оно напугало меня. Я с самого начала знала, что уезжать из дому – плохая идея, но убедила себя в том, что есть только один способ преодолеть свой страх – принять участие в дурацком квесте по самопознанию, отправившись в турне с The Heartbreakers. Я думала только о себе, о своих страхах и проблемах. Точно так же было, когда Кара заболела. Налицо были признаки того, что что-то пошло не так – сестра была вялой и утратила привычный энтузиазм, – но я была слишком занята жизнью в своем маленьком мирке, чтобы это заметить – и тут бам! Самое большое в мире испытание сбило меня с ног. Уж не знаю, как мне удалось, но я об этом забыла, и вот я опять оставила Кару, хотя и зареклась это делать. Хлопнула дверь, я подняла глаза и увидела женщину в белом халате. Лет за пятьдесят, с убранными в хвостик длинными седыми волосами – наконец-то доктор Митчелл. – Стелла, – увидев меня, произнесла она, – быстро добралась. После этого доктор Митчелл, не теряя времени, объяснила ситуацию. Трансплантация стволовых клеток не удавалась по нескольким конкретным причинам. Первая – обширный фиброз костного мозга. Я не знала, что это значит, но доктор Митчелл заверила нас, что это не случай Кары. Вторая потенциальная причина – вирусное заболевание, но Кара не болела, по крайней мере, в этом смысле. Последний вариант связан с определенными видами лекарств для химиотерапии, но их Каре не давали. – Тогда какого черта это не сработало? – спросила я, когда доктор закончила. – Стелла! – выдохнул папа. Я проигнорировала его, не особенно переживая из-за своей грубости. Родители уже слышали, что говорила доктор Митчелл, и я всего лишь хотела, чтобы она с этим покончила. Но вместо этого доктор начала вдаваться в подробности, которые обычно опускала. – Иногда причина неблагоприятного исхода неизвестна, – вздохнула она. Мой разум начал затуманиваться, пока я смотрела на доктора Кары. Что это за ответ такой? Мне хотелось врезать этой тетке, потому что… ну серьезно? Что за чушь собачья? Как врач могла не знать, почему лечение, которое должно было спасти Каре жизнь, не сработало? – И все? – рявкнула я. – И что это значит? Доктор Митчелл посмотрела на планшет, а потом подняла глаза на меня: – Это значит, дела идут плохо. На какой-то момент я сжала зубы, стараясь удержать в себе злость. Не получилось. – Так она просто умрет, потому что дерьмовое лечение, которое вы предложили, не сработало по неизвестной причине? – Перестань кричать, – жестко произнесла мама и, потянувшись, взяла меня за руку. – Просто послушай. Я знала, что доктор Митчелл в этом не виновата, но хотела услышать о том, что еще можно сделать, а не плохие новости. Я отстранилась от мамы, и по щекам потекли горячие слезы. – Как ты можешь быть такой спокойной, когда она просто сдается? – прорыдала я. – Я не сдаюсь. Мы еще можем кое-что для нее сделать, – сурово сказала доктор Митчелл. Взглянула на моих родителей и продолжила: – Так как для неблагоприятного исхода трансплантации нет определяющего фактора, думаю, самый лучший вариант для Кары – другая трансплантация. Сделав это заявление, женщина посмотрела прямо мне в глаза, будто в ее словах заключался какой-то скрытый смысл. – И как? – спросила я. – Стелла, – медленно ответила она, – ты будешь идеальным донором для сестры. * * * Я мгновенно приняла решение. Не могло быть причины, чтобы я не стала донором для Кары, и сделать этот выбор было так же просто, как щелкнуть выключателем. Доктор Митчелл назвала трансплантацию сингенной или сингенической… или как-то еще с буквы «с». Другими словами, во время этой процедуры раковый больной, Кара, получала стволовые клетки от донора – однояйцевого близнеца, то есть меня. Для себя я все решила сразу, но всем сказала, что мне нужно время все обдумать, и исчезла в зале для посещений, где могла воспользоваться компьютером. Остались некоторые хвосты, которые требовалось подчистить, пока я не легла под нож. Шансы Кары никогда не были очень высокими, но даже при конце света некоторые люди отказываются опускать руки. Не каждый пациент, больной раком, обладал таким оптимизмом, как моя сестра, в то время как перспективы Кары были неоднозначны. Некоторые сдавались с самого начала – четвертая стадия, и конец. Я видела таких людей. Пока некоторые продолжали бороться до конца, как моя сестра, большинство решало привести свои дела в порядок и подготовиться к неизбежному. Вот этим сейчас и занималась я, потому что моя мечта стать настоящим фотографом, таким как Бьянка Бридж, превратилась в несбыточную. Как только я приняла неизбежное, смогла сосредоточиться на Каре. Дел у меня было не так уж много: выкинуть письмо из Школы изобразительных искусств и позвонить Полу, чтобы отклонить новое предложение о работе, но это не самое сложное. Больше всего мне не хотелось закрывать свой сайт, я в него столько сил вложила, но это нужно было сделать. Если не сделаю, то останется причина для сожалений. Я залогинилась на одном из больничных компьютеров, открыла браузер и ввела адрес. В ожидании, когда загрузится страница, я поразминала плечи. Когда это произошло, я заметила маленькую красную цифру «один» возле входящих сообщений – одно новое! Подумала, нет ничего страшного в том, чтобы прочитать его перед удалением, и щелкнула на значок. Из-за, как обычно, паршивого вай-фая страница загружалась несколько секунд, но потом я увидела это: Дорогая мисс Самюэль, Меня зовут Бетани Кольт, и хоть у нас нет ничего общего (я сорокадвухлетняя домохозяйка из Нью-Джерси), между нами есть одна связь – мы обе наблюдаем за тем, как страдает твой любимый человек. У моей дочки Стефани, как и у твоей сестры, рак. Ей диагностировали острый лимфолейкоз в прошлом году, в возрасте двенадцати лет. Как и все тринадцатилетние девочки, Стефани тащится от The Heartbreakers. Стены ее комнаты обклеены постерами группы, к моему большому ужасу, и она обожает ваш блог под названием «Хроники The Heartbreakers», а также любит следить за тем, что происходит в жизни ребят. Именно через блог я узнала о вашем сайте с фотографиями.