Это была горячая сцена в эротическом романе между боссом и его секретаршей. Ужасно детализированная и крайне непристойная. Он же не решит, что я собираюсь использовать это, как руководство к действию? Всего лишь на миг я представляю себя на месте главной героини, а Раевского на месте ее босса. Меня бросает в жар. Воспоминания о его руках, его взглядах, его запахе провоцируют воображение. Еще раз бросаю взгляд на обложку. Каково это было бы с ним? От мысли, что такой как он, вряд ли мягок и нежен в постели, внутри что-то сладко замерает. Что со мной? На меня так даже Сергей не действовал. Надо брать себя в руки. Не хватает еще присоединиться ко всем этим девицам, вешающимся ему на шею. Я уже неоднократно видела, как в коридоре некоторые из сотрудниц стараются подойти к Раевскому поближе, принимают нарочитые позы, выпячивая достоинства, надувают губы… Это выглядит смешно и жалко. Приняв решение не пускать слюни на Раевского, оставшуюся половину дня я стараюсь не отсвечивать. Молча выполняю вал поручений, который увеличивается в геометрической прогрессии, и концу дня меня уже ничего не волнует. Вымотанная до предела, я уже не реагирую мурашками на голос Раевского, когда включается селектор. — Елизавета Валерьевна, если материалы по завтрашней встрече готовы, направьте мне на личную почту. — Как скажете, Егор Кириллович. Хорошо, что не надо заносить в кабинет. Секси-туфли превратились в орудие пыток. Я отвыкла от шпилек. Правду говорят: «Сняла каблук — сошла с дистанции». Пока никто не видит, под столом я сбрасываю туфли и счастливо постанываю. Настроение начинается улучшаться, а в голову приходят крамольные мысли, что на работу действительно стоит принести тапочки. Черт с ней, с красотой, во имя которой нужны такие жертвы. В приемную заглядывает Сергей. — Лиза, целый день не могу тебя застать. Как насчет кофе сегодня вечером? Если ты разлюбила «Мон Блан», я знаю еще одно местечко… Все-таки хорош. Красив, обаятелен. И безопасен для моего сердца. Я решаю, что и впрямь было бы классно немного отдохнуть. Ноги вытерпят еще пару часов. — Серёж, было бы здорово. «Мон Блан» — хорошая идея. Я только переоденусь, — соглашаюсь я. И тут я замечаю, что не вырубила селектор. Прежде, чем я успеваю его выключить, из него доносится: — Елизавета Валерьевна, это Каверин? ­— Да, Сергей Каверин. — Сергей, зайдите ко мне. Есть уточнения по маршрутизации Стройснаб. Елизавета Валерьевна, вам сегодня придется задержаться. Мы с Сергеем переглядываемся. Я развожу руками. Сергей скрывается за дверью кабинета генерального, оставив меня морщить лоб. Что там еще Княже потребовалось? Кажется, я сегодня уже высадила сорок розовых кустов, покрасила их в белый и разобрала просо от пшена. Пока я шарю ногой под столом, пытаясь поймать скинутые туфли, в приемной материализуется Князь собственной персоной. В руках у него жуткое искусственное денежное дерево, которое раньше принадлежало предыдущему директору. Видимо, его не успели убрать из кабинета. Он демонстративно ставит его на край стола там, где раньше жил Катькин кит. — Егор Кириллович, не нужно… — хочу отказаться от сомнительного пылесборника. — Нужно, Елизавета Валерьевна. Еще как нужно! Вам катастрофически необходима сигнализация на случай, если вы опять не закроете дверь в подсобку, — прерывает меня Раевский и возвращается к прерванной беседе с Сергеем. А я перевариваю его слова. Мать твою! Он что? Только что дал мне понять, что видел, как я переодевалась? Серьезно? Глава 8. Знакомство с отягчающими Я в красках представляю себе зрелище, представшее перед Раевским. Лохматая и сопящая я натягиваю юбку на свой бледный зад. На пляж мне этим летом попасть так до сих и не удалось. Отчетливо вижу, как выделяется фиолетовый кружевной пояс на белой коже. Боже мой! За что? Зато за трусики можно не волноваться. Их не видно. Крайне экономное производство. Какого черта он смотрел! Какого чертова черта Раевский не придержал свои откровения при себе? За каким хреном он мне рассказал? Нес бы свой крест самостоятельно! Господи, ну почему я не ходила в спортзал весь год? Мысль непоследовательная. Но я не уверена, что именно меня волнует больше: то что мою задницу видели, или то, что она, возможно, не идеальна. Хочется сползти под стол и спрятаться. А еще лучше убежать. Но он сказал, что нужно задержаться. Твою маааааать! Я закрыла лицо руками. Я не в состоянии думать об этом спокойно. За дверью сидит мужчина, которого я знаю меньше недели, а он уже видел меня с задранным подолом. Я вскакиваю и начинаю нарезать круги по приемной прямо босиком. Интересно, а родинку на ягодице он тоже заметил? Меня словно кипятком окатывает. Я вдруг представляю не себя в его в глазах, а то, как он стоит и смотрит на меня. Как вытягивает шею, чтобы разглядеть подробнее. Молча, чтобы себя не выдать. Кровь зашумела в ушах. События последних нескольких дней предстают передо мной совсем в другом свете. Хватаю телефон и судорожно начинаю набирать сообщение Маринке, но все время попадаю мимо нужных букв. Приходится стирать и начинать писать заново. В итоге я не выдерживаю и, уперевшись пылающим лбом в холодное стекло панорамного окна, записываю ей голосовой. — Он видел меня с голой жопой! — эмоции так и прут. — А у меня задница как дирижабль! В фиолетовую полоску! Это кошмар! Над моей головой раздается голос с хрипотцой: — Да нормальная у тебя задница. Пискнув от испуга, я резко разворачиваюсь. На меня смотрит огромный бритый детина в костюме и дорогущих часах. Вид у него бандитский. Скорее всего, такое впечатление создается из-за явно несколько раз ломаного носа. Мужик разглядывает меня какими-то знакомыми голубыми глазами немного насмешливо. — Но, если у тебя есть сомнения, мы можем сейчас уединиться, и я проверю обстоятельно. Он стаскивает с шеи галстук с уже ослабленным узлом. Выглядит это угрожающе. Я молча взираю на здоровяка снизу-вверх. — Н-не надо, — нахожу в себе силы сказать я. Хочется попятиться, но стекло позади не дает этого сделать. — Да стой ты. Чего испугалась? А была такая темпераментная, прям боевой тушканчик. Мужик одобрительно усмехается и не стесняясь осматривает меня с головы до ног. Кажется, сегодня мы уже это проходили. Впрочем, когда он опускает глаза на мои босые ступни, слегка подвисает, приподняв брови. Вот, Лиза, гордись. И в туфлях, и без, ты сражаешь всех мужиков. На самом деле, я не чувствую от бритоголового какой-то опасности, но мне неуютно быть зажатой между ним и стеклом. Он слишком мужчина, что ли. И интерес его откровенно мужской. Непроизвольно сравниваю его с Раевским. Такой же высокий и накачанный. Судя по проступившей щетине, брюнет. В целом, есть в нем шарм, но мой босс как-то роднее. Поэтому я очень рада, когда дверь кабинета Раевского распахивается, и из него выходят Сергей и Князь. Детина разворачивается к ним. Эти двое тоже смотрят на мои босые ноги. Педикюр в норме — какие претензии? Меня решает поддержать мой визави: — А я смотрю, брат, ты лютуешь! Я, конечно, помню, что ты не любишь цоканье, но чтоб запрещать обувь вообще… — Это личные желания конкретного секретаря. Она у нас вообще специфическая, — отзывается Раевский. — Ну что, тушканчик, — хмыкает здоровяк. — Не ценят тебя? Но на меня ты можешь рассчитывать. Мы с тобой еще не обсудили твою главную проблему. Дождись меня — подвезу. Заодно туфли тебе купим. Он протягивает руку нахмурившемуся Сергею: — Олег Раевский.