Утром понедельника после безмятежного воскресенья, не омраченного внезапным появлением начальства, я полна сил и смотрю в грядущий день с некоторым оптимизмом. Я даже решаюсь не только повторить эксперимент с чулками, но и обуть новые туфли. Будем раскрашивать свой рабочий образ постепенно. Еще на проходной я замечаю гладкое черное каре Натальи, директора по персоналу. Милая женщина, если не знать ее хорошо. То, как стремительно она направляется ко мне, дает понять, что именно я та добыча, которую караулит этот коршун в неизменной Праде. Мне кажется, она мнит себя той самой дьяволицей из фильма. Даже не здороваясь, Наталья переходит сразу к делу. — Лиза, что ты уже натворила? Истеричные нотки в ее голосе настораживают. Что еще сдохло в датском королевстве? — Насколько мне известно, абсолютно ничего. — Тогда почему Раевский попросил твое личное дело? Сказать, что я опешила, это не сказать ничего. — Не знаю, Егор Кириллович запросил его в субботу? — у меня мелькает догадка. Надо же ему было откуда-то взять мой адрес. — Нет, сегодня утром. Выпучив глаза, я замираю. Это что? Мне грозит выговор за то, что я сплю в выходной? А может, взыскание за то, что кофе не дала? Начинаю закипать. Тиран! Подлец! Я ведь премии лишусь! Из пучины негодования меня вырывает звук нервного постукивания по плитке холла тонкого каблука Натальи. Определенно, ей мои догадки озвучивать ни к чему. — Не знаю, — говорю искренне, стараюсь, чтобы голос не задрожал от чувства несправедливости. — Все поручения Егора Кирилловича я выполнила. На работу не опаздываю… На всякий случай достаю телефон и сверяюсь. До начала рабочего дня еще пятнадцать минут. Более того, я, видимо, и в выходной работаю теперь, продолжаю злиться про себя. — Лиза, ты же понимаешь, что Кня… гхм, Раевский, это не то же самое, что и Дмитрий Васильевич? — испытующе смотрит на меня Наталья. Еще бы я не понимала! Прошлый директор ко мне домой не приходил, у него не было такой задницы и такого парфюма! — Не высовывайся, пока Катя не вернется. Если Егор Кириллович будет тобой не доволен, он тебя просто уволит, — продолжает запугивать меня Наталья. Я-то понимаю, что ее волнует только собственная шкура, которая пострадает, если новый босс сочтет, что персонал подобран неквалифицированный. Ну так надо было вовремя замену секретарю искать! Можно подумать, я сюда устроилась чашки Раевскому таскать! Я так киплю, что со злости хочется наступить на туфлю Наталье, которая продолжает ритмично вколачивать каблук в пол. В момент, когда я обиженная на весь мир решаю высказаться, что, мол, мои обязанности совсем в другой сфере, мне на телефон, зажатый в руке, начинают приходить один за другим сообщения. В каком-то сумасшедшем количестве. Я киваю Наталье на телефон: — Кня.. Раевский. Тьфу ты, и я туда же. Но фамилия директора производит впечатление, и Наталья меня оставляет. Пять метров до лифта я преодолеваю под непрекращающиеся звуки уведомлений о сообщениях. Это так действует на нервы, что перевожу телефон в режим вибрации. Смс от Раевского приходят даже в лифте. Как он это делает? На силе врожденной деспотичности? Некоторые сообщения я даже не успеваю прочитать. Раевского не волнует, что мой рабочий день еще не начался. Он планомерно заваливает меня задачами совершенно разнообразного толка. От включите кондиционер в кабинете на шестнадцать градусов до подготовьте отчет по позавчерашней сделке с Телегерц. Это точно должен делать секретарь? Куда там дьяволу в Праде, наш новый генеральный переплюнет самого сатану, решаю я, видя сроки, которые мне ставит Раевский. Вал новых ценных указаний не прекращается. Я еще только вхожу в приемную, а Телеграмм демонстрирует мне еще сорок семь непрочитанных. Мой глаз начинает дергаться. Задания приходят в ультимативной форме. Кратко. Чтоб холопы поняли. «Поменять график», «Договориться о встрече», «Подготовить отчеты». Через час я в таком бешенстве, что переименовываю контакт из «Князь» в «Князь повелел». Так сообщения выглядят органичнее. Ты посмотри на него! Разошелся! Плюясь ядом, я в мыле ношусь по всему зданию. У одного уха у меня мобильник, в руках планшет, под мышкой папки. Еще через час я готова убивать. Всех. Начиная от самого Раевского и заканчивая начальниками отделов, которые с утра еще не вошли в рабочий ритм хотя бы простых смертных, не говоря уже о ритме Кня.. Чтоб его черти зажарили! Жизнь не становится легче, когда я понимаю, что сменные туфли я взять не догадалась. И мне предстоит весь день провести в новых, купленных вчера. Испанский сапоги — это детский лепет по сравнению с неразношенными туфлями. О! Если я сейчас грохну Раевского, а судьей на моем слушании будет женщина — она меня оправдает! К одиннадцати часам выражение моего лица настолько многообещающее, что начальники при виде меня начинают срочно отчитываться, что сводки отправлены, а Ленка, встреченная на лестнице, шарахается от моего зверского оскала. Сергей единственный, кто направляет данные вовремя, и я вздыхаю с облегчением, что мне не надо наведываться к нему в отдел. Отчего-то уверена, что он спросит, почему я ему не ответила и не перезвонила в субботу. А отвечать мне не хочется. Тем более, Ленка кружит рядом с ним, хоть и нацелилась на Раевского. Может, я еще передумаю. Если доживу до этого «еще». Даже в родном финотделе, меня — младшего аналитика, так не гоняют. Просто подашь кофе, говорили они! Документы на подпись отнесешь и все! Похоже, в отпуске я буду просто отмачивать ноги в тазике. Полцарства за тапки! Около двенадцати часов в приемную заявляется Наталья собственной персоной. Она лично, и как только корона не упала, тащит папку с моим делом и все еще поглядывает на меня недоверчиво. Неужели всерьез думает, что работа временного секретаря, даже неуспешная, может стать угрозой ее карьере? Чего они все так боятся Раевского? Его можно только ненавидеть! Не убьет же он их, ей-богу! Но тут я вспоминаю ледяные глаза и голос с металлическими нотками. Приходится признать, что внутри что-то ёкает от страха. Я сказала от страха! На всякий случай проглядываю свое личное дело. Вроде все достойно. Какого черта мне так хочется его спрятать? В конце концов, я серьезно ни разу не секретарь! Ненавижу лодырей начальников, ненавижу Раевского, ненавижу новые, мать их раз так, туфли! К обеду поток поручений не иссякает, но становится слабее. Животрепещущие вопросы улажены, и я решаю, что имею полное право на обеденный перерыв. Обедать в нашей столовой, понятное дело, у меня нет никакого желания. Если не Ленка, то любая другая коллега будут пытать меня о Князе. И я, стараясь не прихрамывать, плетусь в кафе через дорогу. Вытянув, наконец, ноги и сделав заказ, я, позабыв про все обиды, пишу Маринке жалобное сообщение в надежде, что меня пожалеют. Стоило официанту принести блюда, мой телефон вместо поддержки от подруги, начинает исторгать из своих глубин звуки имперского марша, которые мгновенно портят мне аппетит. Я с неприязнью смотрю на мобильник. Мы сегодня еще не встречались с Раевским, а я от него уже устала. Но игнорировать начальство — плохая идея. Особенно, когда оно уже настоятельно просило этого не делать. — Да, — подозреваю, по моему тону нетрудно догадаться, что мина у меня кислая. — Елизавета Валерьевна, почему вас нет на рабочем месте? Я отнимаю телефон от уха и смотрю на него как на гадюку. Глубоко вдыхаю, чтобы взять себя в руки и сдержаться. — Егор Кириллович, у меня обеденный перерыв. Если я нужна срочно, я могу вернуться, — я уговариваю себя помнить о личном деле на столе Раевского и маячащей квартальной премии. Подспудно я ожидаю выволочки, но голос Раевского смягчается: — Уже обед? Я заработался, обедайте спокойно, — только я решаю поразиться внезапному добросердечию, как все встает на свои места. — Я прошу вас не опаздывать и быть на связи. — А вы уже в офисе? — я смутно припоминаю, что по графику сегодня Раевский должен приехать в офис только в два. — Я на встрече. Буду вовремя. Как он тогда вынюхал, что меня нет в офисе? И зачем вообще звонил? Но ответом мне были гудки. Глава 7. Литература, реклама и прочие недоразумения На проходной тот же самый ушастый охранник, просматривающий камеры, сообщает, что ко мне забегала рыжая и мелкая и оставила для меня передачу. — Я проверил и передал в приемную, — хитро улыбается он. — Спасибо, — благодарю я, роясь в сумочке в поисках телефона. Рыжая и мелкая, значит. Стало быть, Маринка была где-то рядом. Что она мне там принесла? Проверяю сообщения по дороге к лифту, парнишка кричит мне вдогонку : — Шеф уже на месте. Вот черт! Но найденный наконец телефон утверждает, что я не опоздала. А Маринка пишет: «Не куксись. Ты же сама говорила, что работа в финотделе скучная, что тебе не дают раскрыться. Вот и покажешь себя супер-работником. А чтоб ты не грустила, я жертвую тебе вчерашнюю книжку. Это бомба! То, что тебе надо как раз. Я там закладочку оставила, прочитай хотя бы этот отрывок. Развеешься немного». Что там за книга такая? Зная Маринку, подозреваю подвох. Влетая в приемную, я сразу же натыкаюсь на Раевского. Видимо, на пути к своему логову он задержался у моего стола. И теперь в княжеских руках книга, которую, судя по всему и оставила мне Марина, потому что до обеда ничего подобного в приемной не было. Представить же, что Егор Свет Кириллович принес беллетристику на рабочее место, моей фантазии не хватает. Князь явно читает только отчеты и биржевые сводки. Услышав мои шаги, он отрывается от чтения и холодно смотрит на меня. Оценивающе рассматривает. Я остро чувствую свою мышиность в этом строгом, но невыразительном костюме. Раевский тем временем продолжает демонстративное изучение моего облика, почему-то задерживается взглядом на бедрах и залипает на алых туфлях. Я нервно переступаю ногами. Не знаю, как реагировать на такое. Во мне борются возмущение его наглостью и еще какое-то чисто женское чувство. Раевский же, закончив свой осмотр, невозмутимо захлопывает книгу и молча кладет ее на стопку подготовленных должностных инструкций. — Елизавета Валерьевна, среди этого есть ваша должностная? — Мое личное дело уже у вас на столе, Егор Кириллович, — мой голос немного осип от эмоций. — Тогда, я полагаю, это, — он указывает на книгу, — стоит рассматривать как рекламный проект. Пожалуй, я готов уделить ему время. Дождавшись пока хлопнет дверь его кабинет, я с опаской подхожу к столу и беру книгу в руки. На обложке полуголая девица сидит на столе, забросив ноги на плечи мужику, стоящему перед ней на коленях. Меня начинает потряхивать. Открываю ее на заложенном месте, как раз том, где читал Раевский, и испытываю настоятельную потребность попить водички. А может, и чего покрепче.