– Юра! Юр, где ты?.. – все кричал и кричал Костик. Его голос до краев был наполнен болью – может, Костя ранен, не в силах остановить кровь или справиться с собой, надо же помочь ему, но почему тогда Юра так крепко сжимает ее лицо?.. Неужели он не слышит, что это и правда Костя? – Ни звука, – зашипел Юра, и всё вокруг будто застыло. Будто он просто поставил время на паузу. Мир замедлился. Юра прижимал к себе Сашу, все еще закрывая ладонью ее рот, Мила с Егором молчали, бессильно глядя в конец коридора. Тусклая лампочка мигала под потолком. Где-то позади них скрипнула дверь, словно раненый Костя заглядывал в каждую комнату, пытаясь их найти. – Это не Костя, – голос Юры был едва различим. Саша выпуталась из его захвата, показывая, что она больше не будет кричать. Валюшка дрожала, крепко вцепившись белыми пальчиками в Милину штанину. – Почему не Костя?.. Это ведь его голос, – одними губами произнесла Саша. – Поверь мне, – по лицу Юры волной прошла болезненная судорога. – Это не Костя. Тихо. Только тихо, и нас никто… Пойдем… – Подожди, – все согласно двинулись вперед, стоило только Юре заикнуться об этом, но Саша не собиралась сдаваться просто так. – Ты уверен? Что, если там настоящий Костя? А если он умрет, пока мы убегаем?.. – Это не его голос. Не его. Слышишь меня? – Слышу. – Тогда идем. Ему не нужна помощь, потому что это не человек. – А кто?.. Вместо ответа Юра пошел вперед, по пути подхватив на руки Валюшку. Девочка послушно обвила его шею ручонками и спрятала лицо на плече. – Кто это? – Саша догнала Юру и пошла рядом с ним. Ее звенящий шепот почудился шипением. – Кто, Юр?.. Он молчал. За ними по пятам тяжело вышагивала Мила, переваливаясь с ноги на ногу, и ее под руку поддерживал Егор. – Это же химера, да? Она ведь может говорить чужими голосами?.. – задала Саша вопрос, который стал почти осязаемым. – Не знаю. Может, она и выглядит как мы. – Мы видели Женю, она спустилась в какой-то затопленный коридор… Но мы ее не нашли. Это тоже была?.. – Тоже. Хорошо, что вы ее не догнали. Саше мигом расхотелось спрашиваться еще хоть что-нибудь. От мыслей о Косте тянуло в груди. Он никогда не боялся брать на себя заботу обо всех бродягах, что только прибивались к свету их керосинки. Он принимал решения, он тащил друзей за собой, он не сдавался и не плакал. За Костей хотелось идти. Где он теперь?.. Когда далекий зовущий голос оборвался, Юра какое-то время шел в молчании. Мила, всхрапывающая за их спинами, словно подстреленная лошадь, все чаще и чаще отставала – почти незаметно, и Егор тянул ее дальше, но она отталкивала его руки и мотала головой, вымученно улыбаясь. Они шли. – Костя никогда бы не стал здесь орать, – сказал Юра, когда тишина привычно обступила их силуэты. – Он знает, что ходит по этим коридорам. И этот голос… Но, кажется, мы оторвались. Все в порядке. – Надеюсь, так и было… – сказала Мила. Саша не стала спорить. Ей не хотелось даже думать, что если это и вправду был Костя, то они просто оставили его в бесконечных сырых тоннелях. Коридоры петляли, змеились и расходились в стороны. Каждый шаг давался через силу. – Куда мы идем? – спросила Саша. – Ты знаешь дорогу?.. – Нет, – поморщился Юра. – Мы просто уходим подальше, в безопасность. И заодно ищем друзей. И, как бы Саша не хотела на это надеяться, веры в ней осталось совсем чуть-чуть. Всего пару капель. Глава 6 – Теперь точно не успею попрощаться, и папа уедет… – шепчет Саша и умолкает, ощутив, как ее слова громадным облаком повисают в воздухе. Юра искоса глядит на нее, крепко сжав губы. Она понимает: его друзья неизвестно где, Костя и Женя все еще в глубине коридоров, наедине с химерой. Карта, теплые вещи и еда – почти ничего не осталось. Только полупустой и дважды промоченный рюкзак Егора, да Мила захватила с собой вещи, и почти все – Валины. Все припасы бросили там, в комнате, пока собирались в дикой спешке. А Саша опять жалуется из-за папы. Щеки колет стыдом. Бродяги идут по тоннелю, проложенному на невероятной глубине под землей, и кажется, что того мира, реального, и вовсе больше нет. Только закопченные стены, ржавеющие скобы и обескровленные жилистые провода… Коридор кончается быстро, Саша даже не успевает устать от беспрестанного мелькания одинаковых дверей перед глазами, как очередное жерло выныривает прямо перед ними. Юра спрыгивает с небольшого выступа, оглядывается по сторонам. Прислушивается. Тоннели, казалось, оживают: отовсюду доносится приглушенное дыхание. Шорохи, скрипы, металлический лязг… Едва различимые шаги, ни на миг не позволяющие забыть, куда бродяги попали. Не позволяющие забыть об опасности, свернувшейся клубком в каждом углу. – Давайте, – в конце концов зовет Юра. Ему передают притихшую Валю, а Мила, с трудом доковылявшая до них, ласково гладит бледную девичью ладошку. – И куда нам теперь идти, чтобы выбраться отсюда? – спрашивает Саша, спрыгнув с выступа. Оставлять мертвенный коридор, в котором все было забито глухой тишиной, не хочется. Шепоток, кажется, умоляет ее шагнуть вперед. От этого становится не по себе. Юра молчит. – Куда?.. – эхом переспрашивает Мила. – Направо, – решает он. Говорит так, чтобы никто не посмел ему возразить. – Ты уверен? – с нажимом спрашивает Саша. – Сколько ж можно плутать… – Уверен. Пошли. Внутри Саши вспыхивает гнев, но тут же гаснет. Что ей толку злиться? Других вариантов все равно пока нет. Переглядываясь, бродяги медленно ползут дальше. Здесь хотя бы есть свет – здоровые рыжеватые лампы под потолком горят почти в полную мощность, щедро делятся светом с испуганными людьми. Теперь бродягам негде спрятаться, но Саша изо всех сил пытается дышать размеренно и ровно. Подумаешь, шепот. Скрип. Или шаги. Это же все просто чудится. Чудится ли?.. Но Мила вздрагивает от очередного скрипа вместе с Сашей, и мир будто бы чуточку кренится в сторону. Ладно. Зато тут много боковых ответвлений. Если перед ними появится химера, всегда можно будет уйти вправо или влево и бежать, бежать, пока легкие не взорвутся белой вспышкой, пока дыхание не оборвется в горле, пока… – Я сама хочу пойти, – просит Валюшка едва слышно, но Юра лишь качает головой: – Давай потом, ладно?.. Сейчас нам надо всех найти. – Нет, я хочу сама! – Валюшка поднимает голову от его плеча и кривит лицо, словно готовится заплакать. Саша, на миг отстранившаяся от всего вокруг, удивляется – и откуда в девочке столько воды? Плачет и плачет, никак не успокоится… Мила догоняет их, гладит Валю по голове, но девочка вырывается, брыкается и, кажется, вот-вот укусит Юру мелкими зубками. Саше не хочется вмешиваться. Ей страшно, ей тошно, ей почти невмоготу. Качели подбрасывают ее то под облака, то низвергают в преисподнюю: то злость накатывает, то смирение, то отчаяние… Папа вот-вот уедет, уедет надолго, быть может, даже навсегда. А она так и останется в этих мрачных тоннелях. И тоже, наверное, навеки. – Сам-а-а! – разрывается криком Валюшка, и Юра ставит ее на пол. Громкие вопли могут привлечь что-то нехорошее, затаившееся впереди, зовущее их голосом пропавшего Кости. Мила успокаивает, присаживается рядом с Валей, приглаживает ее сальные кудряшки и стирает пальцами мелкие слезинки с чумазого лица. Юра морщится, и шея его покрывается багровыми пятнами – он напружиненный и злой, он и сам боится, а Валины крики вот-вот сорвут крышку с закипающего чайника. – Тише, тише… – шепчет Мила. Теперь она больше не злится. Ее лицо осунулось и посерело, глаза ввалились. Кажется, будто она вот-вот рассыплется на части. А потом, заметив, что Валя и не собирается успокаиваться, Мила затягивает ласковую мелодию.