Всплеск. Влажный чавкающий звук, будто из бутылки льется вода. Щелчок. И рев, вой, крик. Люди не умеют так кричать. Сашины уши взрываются болью, голова взрывается чем-то, чему еще нет названия – но Саша вскакивает, в ужасе озираясь, готовая мчаться, готовая бороться, это инстинкт самосохранения, он наконец-то пробился, проклюнулся в ней, он… – Бежим! – орет Юра. Тусклый золотистый бок зажигалки ослепительно вспыхивает на полу, и Саша, для которой мир прыгает и дергается, вдруг с удивлением замечает это, словно это важнее пылающей скрюченной фигуры, гигантской, под самый потолок. И фигура эта крутится факелом, визжит, пытается сбить с себя пламя, и Юра швыряет в нее полупустой бутылкой из-под керосина, и хватает Сашу за руку, и тянет вперед… Но она уже мчится. Вцепляется в влажную ладонь, подлетает к горящей химере и мечется рядом, не зная, что делать, но Юра ударяет в спину: – Беги! Прижмись к стене и беги! Химера визжит. Звук ввинчивается в уши, просверливает насквозь, и Саше кажется, что по ее шее бежит что-то обжигающее, горячее – это кровь или пот?! Она пролетает мимо химеры, протискивается, точно зная, что если горящее существо вытянет лапу – оно вцепится в Сашу и никогда уже не отпустит. И Саша подныривает вниз, и пролетает по инерции вперед, едва успевая перебирать ногами, и бежит дальше, а Юра мчится следом, и хрипло дышит, и подгоняет рваными командами, и запах керосина, и гарь, и чад, и перед глазами пятна… Саша мчится по коридорам, Юра обгоняет ее, вновь хватает за руку и бежит нужными коридорами – им никак нельзя сейчас заблудиться. Химера орет сзади. Видимо, огня она все же боится, и пламя жрет ее, испепеляет, вот бы она сдохла, только бы она сдохла… Кажется, брови и волосы подгорели – лицо щиплет, но это не ожоги, это просто пламенем лизнуло кожу. Кровь бурлит в теле, щеки заливает румянцем, но мир понемногу возвращается к Саше – она чувствует тупую боль в сломанной руке, понимает, как распухли ноги, да и слабость накатывает приливом… Саша бежит и держится за Юру, который в очередной раз сотворил невозможное. Развилку они пробегают незаметно – Саша понимает, что они на месте, только когда перед ними чуть приоткрывается дверь, и оттуда высовывается испуганное Костино лицо. Юра вталкивает его обратно в комнату, захлопывает за ними дверь: – Сдурел?! – Я же слышу, что это вы… – оправдывается Костя. Саша присаживается на пол, касается пальцами лица – так и есть, с одной стороны брови и ресницы сгорели, закрутились жестким волосом. Тошнотворно воняет паленым. Ничего, и это можно пережить. К Саше подползает Валюшка, утыкается лбом в ноющее бедро. Боль утихает. – Посидим немного и пойдем, – Юра стоит, согнувшись в три погибели, и пытается отдышаться. На щеке у него расцветает розовый ожог. – Химера… Все? – шепотом спрашивает Женя. – Нет. Мы немного оторвались, но она попытается догнать. Поэтому и нельзя долго сидеть. Костя кивает, смотрит на Сашу. И Саша слабо улыбается ему в ответ. Глава 5 – Не может быть… Вы ведь издеваетесь, да? – глухо спросила Саша. – Нет, – Костино лицо заострилось и вытянулось, будто за время этого бесконечного дня он постарел лет на десять. – На карачках ползти… Это же бред. Должна быть другая дорога… – Саше казалось, что все вокруг проверяет ее на прочность. Нет, она конечно же не сломится, не сдастся. Не дождутся. Но от страха-то никуда не деться, он настолько сильный, что ступни прирастают к полу, затягиваются пылью и паутиной, и кажется… – Хорошо, – ответил Юра и скинул рюкзак с плеч. – Если не хочешь, то можешь не идти. Мы уговаривать не будем. Возвращайся к люку и жди помощи. У нас другой дороги нет. – Золотые слова, – поддакнула Женя. Она провела пальцами по колючему ежику на голове, словно бы хотела взлохматить тоненькие волоски, и скомандовала: – Лезем. – Подождите! – Саша смотрела то на одного, то на другого, ища у них поддержки, но бродяги молчали. – А если там затор? А если химера?! – Тогда придется быстро ползти назад, прям активно работая руками и ногами, – Костя тоже снял рюкзак и подтянул на нем длинные лямки. – Надо, Саш. Это единственный путь. И единственный выход. За последнюю пару часов коридор сузился до щели – все ниже и ниже нависал тяжелый потолок, все плотнее жались друг к другу стены. Саша, не удержавшись, даже вытянула бледную ладонь и царапнула ногтями по бетону – Женя, вышагивающая следом, буркнула что-то о сумасшедших, но Саша и тут предпочла не слышать. Затем потолок заскреб по макушке – сначала голову пригнули длинноногий Егор и Юра, потом очередь дошла и до Саши. И вот вам. Коридор перед ними превращался в жерло – узкий лаз, напоминающий черную кишку, где луч от фонаря сразу же терялся во мраке, панически цепляясь за стены. Через этот тоннель не пройти. Можно проползти по нему на животе или на карачках, волоча за собой тяжелый рюкзак, но… Кто знает, что там, впереди. Ледяная вода? Химера? Или черт знает что еще?.. Лучше и не думать. – Юр, ты замыкающий, – между тем раздавал указания Костя. – Если услышишь три сильных удара – лезем обратно на всех парах. Один удар – всем замереть и не дышать. Два удара – двигаемся дальше. Мил, пусть Валька ползет перед тобой. Если что – хватай ее и волочи следом. Свой рюкзак я потяну сзади, вы можете толкать вперед. Не растягивайтесь по желобу, понятно? – Понятно, – за всех ответил Юра. Саша, стиснув зубы, кивнула. Чего толку спорить, когда она все равно не сможет остаться здесь одна. Лицо окаменело, ладони взмокли. Юра натянуто улыбнулся ей: – Полезешь за Костей. Не волнуйся, тут недалеко. – Только не зависай, – буркнула Женя, поняв, что Саша никуда не денется. – Иначе до ночи будем… – Или вообще застрянем всей толпой, – добавила Мила. Застрянем. Саша выдохнула и с огромной осторожностью потянула вниз рюкзак, и Юра тут же пришел на помощь. Сломанная рука не просто пылала, будто бы обожженная, но еще и почти не двигалась, подвешенная на перевязи. Бесполезная Саша. Беспомощная, только и может, что ныть да бояться. Ненависть к себе кольнула изнутри, но Саша запихала ее поглубже. – Саш, – окликнула Мила, указав на Костика, который почти уже скрылся в тоннеле. Теперь бродягам был виден только слабый луч его фонаря и дырявые подошвы ботинок. Саша закусила губу. – Хватит вошкаться, – скомандовала Мила. – Лезь следом. Ну! И эта маленькая команда, всего-навсего просьба поторопиться разлилась внутри Сашиной груди горящим пятном нефти. Вроде бы ничего такого Мила и не сказала, да, от напряжения ее слова стали грубоватыми и резкими, но ведь все бродяги такие – наэлектризованные, готовые к любому кошмару… Только вот на миг в ее голосе Саша услышала материнские нотки. И то, как присевшая Мила торопливо дергала Валюшку, и как сжимала губы, когда девочка не слушалась… Все это взорвалось в Саше за секунду. Она сама не до конца поняла, как, сузив глаза, выдохнула: – Ты мне не мать, чтобы приказы раздавать направо и налево. Сейчас подтяну рюкзак и полезу. – Ого, – хохотнула Женя, одобрительно прищурившись. Мила вскинула лицо. Пальцы, запутавшиеся в петличках детской куртки, едва ворочались, отекшие и неповоротливые. Рыхлые щеки налились зеленцой, глаза воспаленно вспыхнули, Мила задышала с присвистом. – Ну, как знаешь, – только и ответила она. – Прости… – Саша прикусила язык. – Я же не то… – Быстрее! – полушепотом рявкнул Костя из узкого тоннеля, и Саша поняла, что пора идти. …Стены давят. Теснота пропитана затхлостью и гниением, воздух застревает в Сашином горле. Кажется, будто впереди жерло до краев заполнено мертвой плотью. Низкий потолок цепляется за волосы зазубринами и сколами, а Саша пытается не дышать. Следом за ней ползет Женя, потом Мила с Валей, Егор и Юра. По правде говоря, они – единственная причина, почему Саша все еще карабкается вперед, не позволяя себе поддаться панике. Если бы за плечами остался лишь пустой тоннель, Саша закричала бы и полезла обратно, к слабому свету и едва различимому сквозняку, но бродяги не оставили ей выбора. И Саша ползет вперед – по сантиметру, по миллиметру, но ползет, стараясь не обращать внимания на Женино пыхтение там, у самых ног. Жерло вибрирует. Саша чувствует, как бродяги ползут на животах, как подтягиваются руками и отталкиваются ботинками, чувствует, как тоннель оживает от их шорохов и дыхания. Кажется, будто все они протискиваются через чье-то брюхо – на грязном полу остается Костино тепло, ведь он ползет первым. Тепло это робкое, скорее даже выдуманное, но Саша пытается цепляться лишь за него. Интересно, чувствует ли Женя ее собственное тепло? Под руками с влажным чавканьем лопаются чьи-то тельца, и омерзительный запах въедается в ноздри. Личинки. Это жирные, мучнисто-белые личинки – они копошатся по стенам, полу и потолку… Костя давит их своим телом, и под Сашиными руками остается липкая жижа. И редкие уцелевшие… Тоннель оживает вовсе не от дыхания бродяг, а от личинок, что сплошь усеивают стены. Спокойно, спокойно, это всего лишь мерзкие черви, ничего страшного.