Шутен-доджи шагал к Кику, снял огромную дубину с плеча. — Ты! — рявкнул Шутен-доджи, его голос был как землетрясение. — Предатель! Вор! Ты украл Кусанаги но Цуруги из моего хранилища, предал своего короля и свой народ. Ты умрешь за свои преступления, ничтожество! Кику поднялся на ноги, пятясь от Шутен-доджи, пока не шагнул в пруд во дворе. — Ты убил мою семью! — крикнул он, сплевывая воду. — И ради чего? Ничего! Ты — не мой король, и ограм лучше без тебя! — Измена, — сказал Шутен-доджи и махнул ограм на стенах. — Я сорву с тебя кожу, пока ты жив, а потом сожгу за то, что ты сделал. Шутен-доджи двигался так быстро, что стал размытым, оказался перед Кику и вонзил короткий меч в грудь Кику. Кику булькал, его плоть рвалась, Шутен-доджи тащил меч выше к ключицам Кику. Крики моих союзников разнеслись по двору, но я могла ощущать только ярость, видела только красный цвет. Король демонов вытащил нож из тела Кику. Кику рухнул в пруд, Шутен-доджи повернулся ко мне. — А ты отдашь мне меч, девчонка. Или я вырву его из твоих рук! Эти слова терзали смелость в моем сердце. Кто-то прокричал мое имя, Шутен-доджи бросился ко мне. Я хотела двигаться, уклониться от атаки, но ноги будто приросли к земле. Ужас давил на тело. Мышцы застыли. Время замедлилось. «Шевелись!» — кричала я себе, но меня словно сковала темная магия, тело не слушалось. Залп лисьего огня вырвался из рук Широ, принял облик девятихвостого лиса. Он врезался в грудь Шутен-доджи, рассеялся золой, оттолкнул его. Чары Шутен-доджи на мне сломались. Мой гнев одолел страх. Я сжала Кусанаги но Цуруги обеими руками, вспомнила долгие часы тренировок с Роджи. Я не была мастером. Я не была даже хороша в этом. Но мне нужно было надеяться, что меня хватит. Шутен-доджи поднялся, стряхивая с гривы искры огня Широ. Шинигами за ним бились с тремя его лейтенантами, три на три. Хейхачи вытаскивал раненого Кику из воды. Оставшиеся кицунэ отгоняли от ворот волну ёкаев. Мы были в меньшинстве, но умереть этой ночью должен был только Шутен-доджи, его смерть положит всему конец. — Не понимаешь? — закричал Шутен-доджи, бросился вперед, взмахивая дубиной. Широ отскочил ко мне, а я прыгнула назад. Оружие просвистело перед моим носом. — Из всех жрецов мира ты-то знаешь, что такое — быть изгоем, Кира Фуджикава. Шутен-доджи поднял левую ногу и взмахнул дубиной. Он опустил их на землю вместе, ломая брусчатку. Земля содрогнулась, и я упала на колено. Шутен-доджи потянулся ко мне свободной рукой, но я откатилась. Я вскочила на ноги и пыталась отдышаться. Это уже было сложно сделать. — Я послал одноклассников мучить тебя, чтобы ты познала давление, — он следил за мной желтыми глазами. — Я хотел, чтобы ты познала отчаяние, какое мой народ ощущал под пяткой Аматэрасу. Я хотел, чтобы ты поняла нас, но, как и все смертные, ты не смотришь дальше носа. — Не изображай мудрого и доброго лидера, — рявкнула я, шагая вокруг Шутен-доджи, Кусанаги но Цуруги оставался между нами как барьер. — Ты вонзил меч в грудь Кику! — Тот дурак заслуживал худшего! — Шутен-доджи бросился на меня. Широ прыгнул на его спину, вонзил когти в плечо огра. Шутен-доджи сорвал Широ с себя с ревом, схватил его за волосы на макушке. Широ рычал, замахивался когтями на лицо Шутен-доджи. В эти секунды отвлечения я напала. Шутен-доджи отбросил Широ, но на секунду позже. Я подобралась близко, ударила Кусанаги но Цуруги по груди Шутен-доджи. Он повернулся с воем, опуская дубину как молот. Я уклонилась от дубины, но не от кулака. Он врезался в мой живот, поднял меня в воздух. Боль наполнила мой мир. Я кубарем полетела к земле. Я выпустила из рук Кусанаги и прокатилась на несколько ярдов. — Жалкое зрелище, — сказал Шутен-доджи, пока я пыталась встать или хотя бы дышать. Сломанное ребро, казалось, вонзилось в легкое. Я сморгнула слезы с глаз, раскрывала рот, как рыба на суше. — Этим стал род Абэ-но Сэймэя! Он бы стыдился тебя. Я поднялась на колено с всхлипом. Боль была горячим кинжалом между третьим и четвертым ребрами. Прижимая ладонь к груди, я взяла Кусанаги но Цуруги другой рукой. Ладонь была слишком скользкой для хватки, но если я убрала бы руку от груди, я не смогла бы стоять. Боль взрывалась фейерверками перед глазами. В пятнадцати ярдах слева от меня Широ встал на ноги, сжимая левое предплечье. Оно казалось сломанным. Кровь покрывала половину его лица, лилась из пореза под волосами. Мы пересеклись взглядами, и его боль усилила мою. Он не мог биться со сломанной рукой, не мог складывать жесты. Я дрожала, зная, что наше выживание теперь лежало на моих плечах. — Если я такая жалкая, — прохрипела я, повернувшись к Шутен-доджи, — как тогда я нанесла первый удар? Шутен-доджи закинул дубину на плечо. Я оставила порез в десять дюймов на его плоти, рана была не маленькой, но не беспокоила его. — Ты не победишь. Даже твои шинигами с трудом бьются с моими лейтенантами, — он указал на главные врата храма. Я повернула голову. Роджи с трудом остановила атаку, но ее движения были вялыми. Левая сторона пластины на ее груди была с вмятиной. Темная кровь текла с ее губы на подбородок. Шимада уклонился, но хромал. Сторожка у ворот храма горела, Юза и Ронин мелькали среди огней, бились с одним из лейтенантов. — Отдай мне Кусанаги но Цуруги, — Шутен-доджи поманил меня, — и страдания прекратятся. — И ты пощадишь мою жизнь? — спросила я со смешком. Шутен-доджи улыбнулся и отбросил дубину. — Ты права, звучит глупо. Ладно, Кира из храма Фуджикава. Принеси мне меч, и ты умрешь. Он сложил пальцами жест такой силы, что я ощущала дрожь в воздухе. Два диска огня появились по бокам от него, кружась, как лезвия пилы. Они полетели вперед, оставили две полосы раскалённого камня по бокам от меня. Жар опалял кожу, высушил влагу в глазах. «Что это такое?!» — подумала я, глядя, как красная лава пожирает камни под ногами. Холодные камни, на которых я стояла, будто тонули в лаве, и теперь меня не мог защитить волшебный браслет. Магма гнала меня в руки Шутен-доджи. Раскаленные камни были слишком широкими, чтобы перепрыгнуть, и я оказалась меж двух огненных рек смерти. Я подняла взгляд. Шутен-доджи смотрел на меня хищно, улыбаясь, пальцы складывались в новое заклинание. — Шевелись, Кира! — крикнул Широ. Я бросилась вперед. Земля в двух шагах за мной вспыхнула. Шутен-доджи хохотал. — Точно птица в клетке! Не медли, маленькая жрица, камни уже тают. Между Шутен-доджи и мной было около пятидесяти футов свободного пространства. Этого было мало для попытки атаки, не обжигая ноги. Так мне потребуются крылья для побега или пружины на ногах, или… — Они-чан, — прошептала я. Большой кот шагал по крыше главного святилища, облизываясь. Я с трудом сдержалась, чтобы не позвать его, чтобы не выдать его взглядом. Шутен-доджи сжег еще немного земли под моими ногами. — Они-чан, — снова прошептала я, звала его, глядя на короля демонов. Уши кота дрогнули. — Громче, маленькая жрица, — дразнил меня Шутен-доджи. Он облизнулся. — Если не хочешь, чтобы я заставил тебя кричать. Я прыгнула вперед, прокатилась, избегая полос магмы. Подавив всхлип боли, я хмуро посмотрела на Шутен-доджи. — Я сказала, — я поднялась, вдохнула так глубоко, как могла со сломанным ребром, — Они-чан! Они-чан взревел и спрыгнул с крыши. Шутен-доджи повернул голову, но огромный некомата преодолел расстояние в два прыжка. Он врезался в Шутен-доджи, и он пошатнулся. Король демонов отпрянул на шаг, босая нога опустилась на раскаленные камни. Черная корка появилась вокруг его плоти, раскаленная лава проглотила его ногу до середины голени. Крик Шутен-доджи поднялся к небу. Он ударил по моим ушам, послал боль в челюсть, виски и голову. Я прижала бы ладони к ушам, но в одной руке держала меч богини, а другую прижимала к сломанному ребру. Но я не мешкала. Широ прыгнул, впился в гриву Шутен-доджи, лишая огра равновесия. Широ отскочил, когда Шутен-доджи накренился назад. Клыки Они-чана были на его горле. На жуткий миг я подумала, что Они-чан окажется в лаве, но Шутен-доджи сорвал его с себя и бросил в каменную колонну. Кот съехал к земле, скуля, и замер. Я не стала тратить время, разглядывая обгоревшую ногу Шутен-доджи, или думать о запахе. Я бросилась в безопасность, миновала его извивающееся обгоревшее тело. — Кира! — кричал Широ с болью в голосе. — Ударяй сейчас! Я повернулась, стиснула зубы и взяла Кусанаги обеими руками. Сердце билось в горле, я ударила мечом по широкой спине Шутен-доджи. Я попала, но меч отъехал с лопатки к его боку, пронзая там. «Я промазала? Как? Он же был там…». Шутен-доджи бросился, двигаясь быстро на четвереньках. Я уклонилась, пнула камень в его лицо и побежала. Я знала, что он последует за мной. У меня был Кусанаги но Цуруги, и мои друзья не были для него угрозой. Уже не были. Я бежала вслепую, хромая, по храму. Кровавая луна висела низко над горизонтом, словно нарыв на небе. Мотомия поднялся призраком слева от меня. Я обогнула его, прошла в маленький сад, скрытый среди неухоженных зарослей и японских кленов. Дедушке нравилось придавать этим кустам округлый вид, но за месяц после его смерти они дико разрослись. Гравий под ногами хрустел. Я скрылась за живой изгородью и пригнулась, дыша с болью в груди, пытаясь придумать план. Ветер донес до меня голос: — Кагомэ, Кагомэ. Kago no naka no tori wa… окружу, окружу. Птица в клетке… Что-то ткнуло меня в бедро. Я поправила ногу, вытащила из кармана омамори Широ и кусочек дерева в крови из мотомии. Я привязала их к гарде Кусанаги, надеясь, что лисья удача и предки помогут мне. — Маленькая жрица… — пел Шутен-доджи, хотя в голосе звучала боль. — У меня для тебя подарок. Выходи, встретишь моего питомца. Или я отправлю его найти тебя. Кусты вокруг меня зашуршали, раздался низкий стон. Неровные шаги хрустели гравием в саду. Я слышала, как они бредут среди живой изгороди, гадая, какое новое мучение меня ожидало. Держась спиной к кусту, я встала, прикусив язык, чтобы не закричать от боли. — Кира-а-а-а, — всхлипнуло что-то. Я застыла, искала источник голоса. Нас разделяла стена живой изгороди, и существо стало продираться сквозь нее. Я была посреди сада, и прятаться было негде. — Кира-а-а, — прохрипело оно снова. Кусты задрожали, ветки трещали как мелкие конечности. Тонкая рука с серой кожей появилась из-за листьев. Я подняла Кусанаги но Цуруги одной рукой, пятясь от «подарка» Шутен-доджи. Другая рука пробила барьер, пролезли голова, похожая на клубень, и плечи. Оно кричало, пока ползло сквозь живую изгородь, вывалилось на землю с плеском. Его рот был не больше маленькой сливы, а живот выпирал на тощем теле. На поясе были повязаны лохмотья. Это был гаки, ёкай с вечным голодом, бродящий мучительно по земле. И у него было лицо дедушки. — Дедушка? — прошептала я, и сломанное ребро, казалось, пробило сердце. Жалкое существо подняло черные глаза, скуля. Я подошла к нему, хромая — гаки не был опасен для меня — и опустилась на колени, слезы выступили на глазах. — Что они с тобой сделали? Гаки открыл маленький рот, произнося непонятные звуки. Из всего, что Шутен-доджи сделал со мной, моей семьей и этим храмом, превращение дедушки в гаки было среди худшего. Король демонов оставил мне лишь один вариант. Я встала, шатаясь от боли. Дедушка поднял голову, глядя на меня. — Прости, дедушка, — я сморгнула слезы. — Мне очень жаль. Я подняла Кусанаги но Цуруги, прижала кончик между его бровей. Дедушка закрыл глаза. Я пронзила клинком его череп. Меч вспыхнул, поглощая тело ёкая, сжигая его до пепла. Огонь окутал меня, разжигая белый гнев, сжигая боль, горе и страх. Я вышла из сада, пылая, и повернулась к своему мучителю. Я замечала по бокам призраков предков, присоединившихся ко мне. Они озаряли мой путь. Шутен-доджи ждал в маленьком дворе. Он опирался на самодельный костыль, левая нога наполовину пропала, грудь и спина были в кровавых ранах.