Погреб был пустым. Золотые угольки Кузунохи летали в воздухе, шипя. Шепот звучал из одного из углов комнаты. Я повернулась туда, и что-то пробежало между моих ног. Пульс трепетал в горле. Я потянулась за катаной, поздно вспомнила, что потеряла ее в бою на крыше. — Кто там? — я отпрянула, когда шепот стал четким в моих ушах. — Изгой. — Неудачница. — Позор. — Малявка. Что-то двигалось сбоку. Оно хрипло вдохнуло и получило облик в углу. В тусклом свете я могла едва разобрать неровный край юбки в складку и длинные спутанные волосы. Голова дернулась влево, тело шагнуло вперед, от движений суставы словно выворачивало. Ее голова покачнулась на плечах, и стало видно черные дыры на месте глаз. Темная маслянистая субстанция текла из глазниц и красила ее щеки в черный. — Ты никогда не найдешь свое место… — простонал призрак голосом Аяко. Я отпрянула. — Мне не нужно искать место, не с таким монстром как ты. Второй голос добавил: — Ты не можешь сражаться… Кира… — я повернулась, существо выбралось из колодца, это было бледным, с волосами в грязи и лисьими ушами. Его взгляд без зрачков заставил мою душу сжаться. — Это не правда, — сказала я ему, сжимая кулаки по бокам. — Ты знаешь, что меня постоянно тренировали… — Ты — позор семьи, — призраки родителей появились у двери погреба, бок о бок, их темные глаза не были живыми. — Только я оберегаю наследие семьи, — сказала я, повернувшись к ним. — И я старалась быть благородной дочерью. — Благородной? — прошипел кто-то. Я повернулась и поразилась при виде О-бэй за мной. Она шагнула вперед, впиваясь в меня невидящим взглядом. Она сказала обгоревшими губами. — Не было чести в том, как ты позволила мне умереть. Шестой голос прозвучал во тьме: — Или в том, как ты пряталась в погребе, пока Ибараки забирал мою жизнь, — дедушка вышел из теней, масло текло из его пустых глаз. — Ты бросила меня умирать, трусиха. Ты не заслуживаешь моей фамилии! Эти слова меня задели, вонзились между ребер и пронзили сердце. Я закрыла глаза. Мое горло сжалось. — Я сделала то, что ты просил, дедушка, — но слова звучали шепотом. Колени дрожали. Эхо дрожи было в костях и черепе. — Прости. Мне так жаль. — Ты — тяжкое бремя, Кира, — сказал Широ. — Позоришь себя и нашу школу, — рявкнула Аяко. — Я жалею, что ты родилась, — сказала мама. Они приблизились, скрипя суставами. Я подняла взгляд, когда не-мать сжала мое плечо, вонзила сломанные ногти в мою плоть. — Ты — изгой. Призраки окружили меня. — Ты — неудачница. Их ладони опустились на мою голову, плечи, руки. — Ты недостойна своего имени. Они говорили теперь одним голосом. Чем больше я его слушала, тем больше понимала, что он звучал как мой. Он рвал воздух в комнате, и было сложно дышать. Их ногти рвали мою плоть, тянули вниз. На колени. — Ты уже проиграла, — шептали они мне. — Сдавайся. — Нет, — сказала я. Слово было маленьким и хриплым. Я сглотнула, сосредоточилась на сияющем угольке Кузунохи. Я покачала головой и сказала. — Нет, — уже сильнее. Я сжала рукав, оторвала ткань, открывая браслет. Металл пылал, отгоняя тени. Призраки закричали, закрывая лица руками и взрываясь облаками черной пыли. — Меня зовут Кира Фуджикава, — сказала я безымянному существу перед собой. Пыль подняла с земли и стала обретать новый облик. — Я — не позор, пока еще встает солнце, и твои слова это не изменят. Когда пыль улеглась, я увидела перед собой свое лицо. Глаза существа были как спины черных жуков. Она поманила меня, прося присоединиться к ней у пустого алтаря. Я шагнула вперед, выдерживая ее странный бездушный взгляд. — Я не стыжусь того, кто я, — сказала я ей, сняла осколки Кусанаги но Цуруги со спины и опустила на алтарь. — Уже нет. Не-Кира закрыла глаза и склонила голову. Она рассеялась пылинками, тьма улетела, оставив после себя сияющее существо. Я прищурилась, прикрыла глаза рукой. Во тьме погреба Кузуноха сияла как золотая звезда. Парящая корона из лучей солнца была на ее макушке. На ней было многослойное золотое кимоно эпохи Хейан, и ее белоснежные волосы ниспадали с головы длинным ровным плащом. Мой рот раскрылся, и я низко поклонилась, чтобы не выглядеть как дура. — Ты не можешь владеть Кусанаги по Цуруги с тьмой в душе, — сказала Кузуноха, ее голос был высоким, напоминал флейту. Она махнула на алтарь, и ткань развернулась, шелк ровно лег по ее приказу. Осколки меча взмыли в воздух и соединились, но не слились в целое. — И не могу владеть разбитым мечом, — я осмелилась посмотреть ей в глаза. — Как мне сделать Кусанаги но Цуруги целым снова? Кузуноха улыбнулась, наполняя мое сердце теплом летнего дня. — Дитя, ты носила ответ с собой годами. — Я не понимаю. — Нет? — То, что я носила… — я притихла и подняла левую руку. Мой рукав сдвинулся, открывая браслет. Я знала звенья наизусть — прыгающие тигры, цветущие хризантемы, дракон в полете. Но два звена были как солнце, один амулет был солнцем, выглядывающим из тумана, другой изображал лучи, сияющие из пещеры. От времени поверхность потемнела, но золото мерцало на краях. — Это не амулеты, — я сняла браслет с запястья. — Это менуки для рукояти Кусанаги но Цуруги, да? Улыбка Кузунохи стала шире. Мои ладони дрожали, я оторвала другие звенья. Дедушка говорил защищать браслет жизнью, но не говорил, что звенья были не просто священными, а божественными. Он знал? Или тайна потерялась со временем? Кусанаги но Цуруги парил над алтарем. Я благоговейно вставила менуки в рукоять под шелковые нити, обвивающие ее. Я отошла, а у кончика клинка появился жидкий свет. Он впитался в тупой край, заполнил трещины, змеился венами золота по клинку. Ржавчина осыпалась, может, ее сдуло дыхание ками. Рукоять стала как новая, на ней виднелись птицы, цветы и два солнца украшали гарду. Звездочка пролетела от кончика к рукояти, и клинок стал острым, как лезвие. Кузуноха прижала ладони под клинком и рукоятью, подняла меч и протянула мне с неглубоким поклоном. Я приняла его из ее рук, поклонилась ниже. Я встала, и она пропала. — Спасибо, — прошептала я во тьме. — Я не подведу тебя, Кузуноха. Мои глаза привыкли к темноте погреба, нашли слабое очертание ступеней погреба. Вдали я слышала, как шинигами звали меня. — Тут! — крикнула я им, перепрыгивая по две ступеньки сразу. Я вышла в ночь, обнаружила красный лунный свет над храмом. Луна поднялась в небо, была будто в крови. — Я тут! — крикнула я. Шинигами собрались у маленького храма. В сиянии Кусанаги но Цуруги я оказалась среди шинигами и душ, которые они защищали. Сотни духов следовали за ними, старые и юные, и все в белых одеяниях. Роджи оберегала только женщин. Хейхачи держал духа-ребенка, и это точно была Сана. Меч даже Кику показывал мягче. Широ нашел нас последним, и духи пропустили его, он подошел ко мне. Он выглядел иначе в свете Кусанаги, больше напоминал лиса, девять призрачных хвостов с черными кончиками тянулись за ним. На его шее была хоши-но-тама. — Ты это сделала, — Широ с опаской подошел ко мне. Я подняла клинок и показала ему. — Как? — Не хватало менуки, — сказала я, и он улыбнулся. — Они были на моем браслете все это время. Шимада присоединился к нам. — Теперь не нужно бежать? — Да, — сказала я. Бой барабана раздался над землей, и моя кровь потекла быстрее. Волна воздуха сотрясла храм, здания задрожали. Трещины побежали как молнии по стенам. Черепица разбивалась и съезжала с крыш. Второй гул сотряс храм. — Они таранят врата, — сказал Шимада. — На места, враг наступает» Мы побежали в главный двор. Врата храма были выгнуты, большие деревянные кости искривились. Трещины появлялись в дереве, отлетали щепки. Я не знала, сколько продержатся врата, у нас могли оставаться секунды до нападения демонов. Кику бросился вперед, прижался широкой спиной к дрожащим вратам. Оставшиеся кицунэ окружили его, колдовали на двери, чтобы усилить защиту. Роджи крикнула мне что-то, но я не слышала за треском дерева. Широ взял меня за руку и крикнул: — Держимся вместе, да? — я кивнула, не успела ответить, демоны пробили защиту. Врата взорвались. Одна дверь рассыпалась, другая открылась, как рычаг в машине для пинбола. Она отбросила Кику как тряпичную куклу, и он растянулся на брусчатке. Огромный они с ревом ворвался во двор, широко размахивая дубиной. Он был ростом с десять футов, огромное чудище с килтом из тигриной шкуры. Черепа людей свисали на толстой веревке на его шее. Шимада и Роджи уклонились от его атаки. Два алых они забрались на сторожку, разглядывали храм. Один сел на корточки, потер густую бороду ладонью. Он оглянулся, махнул кому-то или чему-то вне наших стен. Прошел третий огр и направил дубину на Юзу. Она отпрянула от удара. Я узнала последнего они, прошедшего в мой храм. Этот ёкай был выше первого. Его липкая красная плоть выглядела как мышцы, лишенные кожи, в свете кровавой луны. Густая черная грива ниспадала за его плечи, в ней виднелись косички с костями. Четыре рога венчали его лоб — два больших, два маленьких. Он был без доспеха, кроме килта из шелка с узором и шкуры. Его грудь была голой, хотя мышцы там выглядели достаточно сильными, чтобы отразить сталь. Это был Шутен-доджи, лорд демонов, король Ёми. Я узнала его по историям, которые читала, и иллюстрациям, уцелевшим из прошлого. И моя душа узнала зло, исходящее от него. Искра ярко загорелась в моем сердце. Я сжала Кусанаги но Цуруги и мысленно попросила у Аматэрасу помощи, чтобы ударять мечом метко.