— Вряд ли, — Шимада столкнул ее ноги со стола. Роджи рассмеялась, опустив ноги на пол. — Я рад, что вы прибыли. Широ, вы с Роджи покажете Хейхачи-сану храм вечером? — Я? — Роджи вытащила нож из кармана и раскрыла его. Она закрыла его поворотом запястья. — И что будут делать лорды, пока мы, простолюдины, будем трудиться в поле? — Наши старания найти осколок не принесли результата, — Шимада указал на Горо и меня. — Нужно попробовать другой метод. — Например? — Роджи снова открыла нож. — Нужно поговорить с прошлым главным священником храма, — Шимада повернулся ко мне. — Может, твой дедушка знает ответы. — Вы хотите вызвать дух дедушки? — потрясенно прошептала я. Я бы все отдала, чтобы увидеть дедушку снова, хотя бы попрощаться. Шимада кивнул. — Солнце скоро сядет, и последние лучи помогут призвать священника. Покажи, где умер твой дедушка. С дрожью волнения и вышла за Шимадой и Горо из кабинета в главный двор. Солнце опускалось, остались персиковые пятна на небе. Холод конца осени жалил кожу и забирал тепло из костей. Я повела их по храму, миновала команду, чинящую трещины в стенах хайдэна. Мастера просыпались на рассвете, чтобы чинить храм — я привыкла к стуку молотков, крикам и пикающим приборам. О-бэй сдержала слово, и, если я найду еще несколько шинигами, я отвечу тем же. Мотомия все еще была окутана полицейской лентой. Я убрала ее, с лентой отцепились кусочки старого дерева. Черный паук полз по балке, и я вспомнила йорогумо, сжавшись. Тени внутри уже устроились на ночь среди подношений у алтаря. Шимада прошел внутрь и глубоко вдохнул. — Смерть свежая, — сказал он. — Десять дней назад, — Горо остановился рядом со мной. Он опустил ладонь на мое плечо, но она дрожала. — Мне жаль, Кира, но я не должен в этом участвовать. Ты простишь меня, если я уйду? — Конечно, — сказала я. Шимада опустился на половицы. Он оглянулся на меня и склонил голову. Я прошла внутрь и опустилась рядом с ним. — Закрой глаза, — сказал Шимада. — Эту часть тебе видеть нельзя. Я послушалась. Закрыв глаза, я слушала, как он колдовал на неизвестном мне языке. Слова вряд ли принадлежали этой земле. Его голос стал сильнее, смелее, а в комнате похолодало. Мурашки выступили на моих руках. Жуткая энергия заполнила комнату, и она впилась в мои плечи сломанными ногтями и спустилась по моей спине. Волоски на шее встали дыбом. Я вдохнула с дрожью. — Здравствуй, путница, — сказал Шимада, и я открыла глаза, надеясь увидеть дедушку. Вместо этого перед нами был другой призрак. Я охнула и отпрянула. — Бабушка? У старушки не было нижней половины тела, внутренности свисали как лапша комьями. Половина лица была смята, включая глазницу. Ее лба и века не было, и глаз был голым. Бабушка была мертва несколько лет после того, как кто-то столкнул ее под поезд. Так говорили. Я ни разу не видела труп… или то, что от него осталось. — Сядь прямо, Кира! — приказала она. — Сколько раз я тебе говорила, что пялиться грубо? — Да, бабушка, — моя спина тут же выпрямилась как катана. Я смотрела поверх ее головы, чтобы выглядело, что я смотрю на нее. Если она ощутит, что я не даю ей все свое внимание, она отругает меня. — Прости, бабушка. Бабушка посмотрела на Шимаду. — А ты кто? Один из прислужников-жрецов моего мужа? Или бедняк, забравший храм? — Не совсем, — Шимада улыбнулся. — Ваша внучка зовёт меня Шимадой. — Вы уродливый, — сказала ему бабушка. — Фуджикава-сан, смерть ни с кем не добра, — ответил он. Бабушка смотрела на него миг. Я открыла рот, чтобы заступиться за него, спасти чем-то эту ситуацию…. но, к моему удивлению, бабушка рассмеялась. Я не помнила смех бабушки. Вряд ли я его раньше слышала. — Кто знал, что у шинигами есть чувство юмора, — сказала она. К моему ужасу, она попыталась мне подмигнуть. Ее порванное веко дрогнуло над глазом. Она поймала нить своих внутренностей. — По шкале от одного до десяти, как ужасно я выгляжу? В этом мире у нас нет зеркал. Я не могу сама посмотреть. Я не могла скрыть правду словами, так что опустила взгляд на пол. — Видимо, жутко, — бабушка рассмеялась, бросила внутренностями в мое лицо. Я пригнулась, но они пролетели сквозь меня, холодные и туманные. — Потому Ичиго всегда был моим любимым внуком. Он сладко врал. Чего ты хочешь? Наверное, что-то ужасное, Кира, раз тебе помогает шинигами. — Это срочно, — я смотрела на прядь волос, оставшуюся на ее голове. — Нам нужно поговорить с дедушкой, если можно. — Хм, — она почесала оставшуюся часть живота. — Так Хииро мертв? Страх ударил меня с яростью по груди. Мы с Шимадой переглянулись. — Да, больше недели… Ты его не видела? — Он еще не пришел к Старейшинам, — сказала бабушка. — Значит, еще не перешел, старый дурак. Бросает вызов смерти, как он делал и при жизни. — Это не необычно, — сказал мне Шимада. — Время в Ёми течет иначе, и души порой задерживаются с шинигами на много месяцев. — Что будет, если душу дедушки не забрал шинигами? — спросила я. — Я была там, когда он умер. Рядом не было шинигами. Шимада спрятал ладони в широких рукавах, как делал часто дедушка. — Шинигами привлекло бы к храму смертями. Кто-то точно поймал душу твоего дедушки. — Я не это спрашиваю, — я сжала кулаки на коленях. — Я хочу знать, что бывает с душой человека, которую не забрал шинигами. — Ты знаешь ответ, жрица, — сказал Шимада. Да, но я хотела, чтобы мои страхи озвучили, чтобы они стали реальными. Кто-то нашел блуждающую душу моего дедушки. Кто-то мог укрыть его, пока он не принял смерть. Я надеялась, что он и все жрецы в храме Фуджикава были под охраной кого-то мудрого и доброго. Я надеялась, что их нашел кто-то, похожий на Шимаду. Потому что, если душа дедушки осталась блуждать, он мог стать ёкаем. Мое сердце разбивалось от мысли, что дедушке придется жить в таком ужасном состоянии. — Не переживай за старика, Кира, — бабушка хрипло рассмеялась. — Если нет демонов, которые любят читать лекции, твой дедушка слишком высок и священен, чтобы стать ёкаем. — Если он не тут, — я вдохнула и взяла себя в руки, пока что подавила страхи, — может быть кто-то еще, у кого мы с Шимадой-сама можем спросить про осколок Кусанаги но Цуруги, меча Богини солнца? Бабушка потерла подбородок. — Вот, что тебе нужно? Зачем он тебе? — Чтобы одолеть Шутен-доджи раз и навсегда, — сказала я. Глаза бабушки широко открылись от шока, насколько удалось, чтобы глаза не выпали из глазниц. — Шутен-доджи? Даже я знаю ужасное имя… в какую беду ты ввязалась, дитя? — Кира унаследовала место в этом, — сказал Шимада. — Она не виновна в конфликте. — И ты решил ей помочь, лорд смерти? — бабушка фыркнула. — Возомнил себя героем? Шимада не сразу ответил, и он не вздрогнул от критикующего взгляда бабушки. — У меня хватает своих ошибок, которые я хочу исправить, Фуджикава-сан. — И что будет, если найдете осколок? — спросила бабушка. — Осколом демона не победить, нужен целый меч! — Именно, — Шимада приподнял бровь. — Если найдем осколок в храме Фуджикава, то потом украдем другие осколки. — У Шутен-доджи? — спросила я. — А у кого же еще? — спросил Шимада. — Хмф, — сказала бабушка. — Хорошо. Я посоветуюсь с другими предками. Может, они знают о мече. Не двигайтесь. Я скоро вернусь. Бабушка растаяла. Мы с Шимадой послушно сидели, даже не болтали. Шли минуты. Чем дольше я так сидела на пятках, тем больше покалывали пальцы ног. Это было едва заметно в пылу разговора, но теперь я могла думать только об этом. Я не знала, сколько мы ждали бабушку, но когда она появилась, она сделала это быстро. Презрение из нее пропало, остался только холод смерти. — Они говорят, что не могут сказать, где лежит кусочек Кусанаги, — бабушка теребила край рукава кимоно. Она ругала меня, когда я так играла с одеждой, но бабушка так волновалась, что не поняла даже, что ее глаз почти вывалился из глазницы. — Говорят, эту информацию передавали поколениями от одного высшего священника к другому. Мы — не высшие священники рода Фуджикава, и они не хотят раскрывать нам местоположение осколка. — Если не найдем осколок, храм Фуджикава сгорит, — сказала я. — Как пятьсот лет назад. Этого они хотят? — Не вредничай! — бабушка фыркнула и вернула глаз на место. — Традиции — все для них, и они видят мир не так, как ты.