Я попросила Ника помочь мне посадить Гарри в нашу машину. Я заставила его помочь мне посадить другого мужчину в седане на водительское сиденье. Я выхватила из сумки шарф и начисто вытерла руль, вытерла кровь, вытерла ремень безопасности. Я стерла все следы Гарри. А потом мы отвезли Гарри в больницу. Оттуда, вся в крови и слезах, я позвонила в полицию с телефона-автомата и сообщила о несчастном случае. Повесив трубку, я обернулась и увидела Ника, сидящего в приемной со следами крови на груди, руках и даже на шее. Я подошла к нему. Он встал. – Тебе нужно домой, – сказала я. Ник кивнул, он все еще был в шоке. – Ты можешь добраться до дома? Хочешь, я тебя подвезу? – Не знаю. – Тогда я вызову тебе такси. – Я взяла сумочку, открыла и вытащила две двадцатки. – Этого должно хватить. – Хорошо. – Ты поедешь домой и забудешь все, что произошло. Все, что ты видел. – Что мы сделали? – Он посмотрел на меня. – Как мы… Как мы могли… – Ты позвонишь мне, – продолжала я. – Я сниму номер в отеле «Беверли-Хиллз». Позвони мне туда завтра. Утром, как можно раньше. Не говори об этом ни с кем, пока не поговоришь со мной. Слышишь? – Да. – Ни с матерью, ни с друзьями, ни с таксистом. У тебя есть девушка? Он покачал головой. – Сосед по комнате? Он кивнул. – Ты скажешь ему, что нашел на улице мужчину и отвез его в больницу, хорошо? Это все, что ты говоришь, и только в том случае, если тебя спросят. – Хорошо. Он кивнул. Я вызвала такси, подождала вместе с Ником, пока оно приедет, и посадила его на заднее сиденье. – Что ты сделаешь завтра утром первым делом? – спросила я через опущенное окно. – Позвоню тебе. – Хорошо. Если не можешь уснуть, подумай. Подумай о том, что тебе нужно. Что тебе нужно от меня в качестве благодарности за то, что ты сделал. Он кивнул, и такси отъехало. На меня смотрели во все глаза. Эвелин Хьюго в брючном костюме, вся в крови. Больше всего я боялась, что сюда нагрянут папарацци. Я вошла внутрь. Уговорила одолжить несколько халатов и выделить мне отдельную комнату для ожидания. Свою одежду я выбросила. Когда человек из персонала больницы попросил меня дать показания о случившемся с Гарри, я сказала: «Сколько вам нужно, чтобы оставить меня в покое?» К счастью, названная им сумма в долларах оказалась меньше того, что было у меня в кошельке. Сразу после полуночи в палату вошел врач и сообщил, что у Гарри перерезана бедренная артерия. Он потерял слишком много крови. В какой-то момент у меня мелькнула безумная мысль собрать свою выброшенную одежду, на которой осталась его кровь. Но меня отвлекли следующие слова доктора: – Он не выживет. Я поняла, что Гарри, мой Гарри, умирает, и начала хватать ртом воздух. – Хотите попрощаться? Когда я вошла в комнату, Гарри лежал без сознания на кровати. Он выглядел бледнее обычного, но его немного привели в порядок. Крови видно не было. Только красивое лицо. – Ему осталось недолго, – сказал доктор. – Но мы можем дать вам минутку. Я не могла позволить себе такую роскошь, как паника. Поэтому я легла рядом с ним на кровать и взяла за непривычно вялую руку. Наверное, я должна была злиться на него за то, что он сел за руль пьяным. Но я никогда не могла так сильно злиться на Гарри. Я знала, что он всегда делает все возможное, чтобы справиться с болью, которую испытывал. И это, при всей своей трагичности, было лучшим, что он мог сделать. Я прижалась лбом к его лбу и сказала: – Хочу, чтобы ты не уходил, Гарри. Ты нужен нам. Мне и Коннор. – Я сжала его руку. – Но если тебе нужно уйти, то иди. Иди, если тебе больно. Иди, если пришло время. Просто иди, зная, что тебя любили, что я никогда тебя не забуду, что ты будешь жить во всем, что делаем мы с Коннор. Иди, зная, что я люблю тебя, Гарри, что ты был замечательным отцом. Иди, зная, что я раскрыла тебе все свои секреты. Потому что ты был моим лучшим другом. Гарри умер часом позже. После того, как он ушел, я смогла позволить эту опустошающую роскошь – панику. * * * Утром, через несколько часов после того, как я зарегистрировалась в отеле, меня разбудил телефонный звонок. Мои глаза опухли от слез, болело горло. На подушке еще не высохли пятна от слез. Я была почти уверена, что проспала не больше часа, может быть, меньше. – Алло? – Это Ник. – Ник? – Ваш водитель. – О… Да, привет. – Я знаю, чего хочу. – Его голос звучал уверенно, и его сила напугала меня. В тот момент я чувствовала себя такой слабой. Но я знала, что идея была моя, что я хотела, чтобы он позвонил. Я сама так все повернула. Скажи мне, что ты хочешь за молчание – вот что я сказала, не произнеся это вслух. – Я хочу, чтобы ты сделала меня знаменитым, – сказал он, и когда он это произнес, я потеряла последнюю каплю уважения к славе. – Ты в полной мере сознаешь то, о чем просишь? Если ты знаменитость, то вчерашний вечер будет опасным и для тебя. – Это не проблема, – сказал он. Я разочарованно вздохнула. – Хорошо. Я могу достать тебе запчасти. Остальное зависит от тебя самого. – Отлично. Это все, что мне нужно. Я спросила имя его агента и повесила трубку. Потом сделала два телефонных звонка. Один – моему собственному агенту, чтобы он сманил Ника к себе. Второй – человеку с самым кассовым боевиком в стране. Речь шла о начальнике полиции лет пятидесяти с небольшим, который побеждает русских шпионов в тот день, когда ему полагается уйти на пенсию. – Дон? – спросила я, когда он ответил на звонок. – Эвелин! Чем могу помочь? – Мне нужно, чтобы ты нанял моего друга для своего следующего фильма. Самая большая роль, которую ты можешь дать. – Хорошо. Понял. Он не спросил меня, в чем дело. Не спросил, все ли со мной в порядке. Мы достаточно пережили вместе, чтобы он все понимал. Я просто назвала ему имя Ника и повесила трубку. Я положила трубку на рычаг и дала волю чувствам. Я рыдала и выла. Я вцепилась в простыни. Мне так не хватала его, единственного мужчины, которого я когда-либо любила по-настоящему. Сердце сжималось в груди, когда я думала о том, что и как расскажу Коннор; когда я думала о том, как проживу без него хотя бы день; когда я думала о мире без Гарри Кэмерона. Именно Гарри создал меня, дал мне силу, любил меня безоговорочно, подарил мне семью и дочь.