Я наклонилась и, понизив голос, заговорщическим тоном произнесла: – Думаю, я и не пыталась по-настоящему. Когда ты оставила меня, решила, что дверь закрылась. Теперь она приоткрылась, и я хочу распахнуть ее настежь и войти. – Почему ты считаешь, что дверь открыта? – спросила Селия, просматривая левую сторону меню. – Мы ведь обедаем, да? – Как друзья. – Друзьями мы никогда не были. Селия закрыла меню и положила на стол. – Мне нужны очки для чтения. Ты можешь в такое поверить? Очки для чтения. – Добро пожаловать в клуб. – Я ведь иногда бываю злой, когда мне делают больно, – напомнила она. – Ты не говоришь мне ничего такого, чего я бы не знала. – Со мной ты чувствовала себя бесталанной. Я пыталась убедить тебя в том, что нужна тебе, что это мне ты обязана признанием. – Знаю. – Но ты всего добивалась сама. – Это я теперь тоже знаю. – Я думала, ты позвонишь после того, как взяла «Оскара». Думала, может быть, ты захочешь ткнуть им мне в лицо. – Ты слушала, что я говорила? – Конечно, слушала. – Я обращалась к тебе. – Я взяла кусочек хлеба и обмакнула в масло, но тут же отложила, даже не попробовав. – Не была уверена. То есть не была уверена, что ты имеешь в виду меня. – Я только что не назвала тебя по имени. – Ты сказала «она». – Верно. – Я подумала, что, может быть, у тебя другая она. Я смотрела на других женщин, кроме Селии. Представляла себя с другими, без нее. Но всю мою жизнь они делились на «Селию» и «не-Селию». У каждой другой, с которой я подумывала заговорить, словно стоял на лбу штамп – «не-Селия». Если я и могла рискнуть карьерой и всем, что любила, ради женщины, то этой женщиной была она. – Никаких она нет, кроме тебя. Селия слушала, закрыв глаза. А потом заговорила. Заговорила так, словно пыталась промолчать, но не смогла. – Но был он. И не один. – О, эта старая песня. – Я едва не закатила глаза. – Я была с Максом, ты, ясное дело, с Джоан. И что, Джоан сравнится со мной? – Нет. – И Макс не сравнится с тобой. – Но ты же все-таки вышла за него замуж. – Я оформляю развод. Он съезжает. Все кончено. – Так внезапно. – Вообще-то нет. Надо было сделать это раньше. В любом случае он нашел твои письма. – И поэтому уходит от тебя? – Он угрожает разоблачением, если я не останусь с ним. – Что? – удивилась Селия. – Я ухожу от него. И пусть, черт возьми, делает, что хочет. Потому что мне пятьдесят, и у меня уже нет сил контролировать все, что говорят и пишут. Те роли, которые мне предлагают, полное дерьмо. У меня на полке «Оскар». У меня чудесная дочь. У меня есть Гарри. И имя, которое знает весь мир. Мои фильмы забудут не скоро. Чего еще мне желать? Чтобы в мою честь отлили золотую статую? Селия рассмеялась. – Она у тебя есть – «Оскар». Я тоже рассмеялась. – Вот именно! В точку. Ну вот, значит, и это есть. А дальше нет ничего. Подниматься некуда, вершин не осталось. Всю жизнь я только и делала, что пряталась, чтобы никто не столкнул меня с горы. И знаешь что? Я больше не стану прятаться, как бы кто-то ни старался меня достать. У меня контракт с «Фокс» на съемки в еще одном, последнем, фильме. Сыграю – и все, конец. – Ты же это не всерьез, правда? – Я не шучу. И еще одно. Я потеряла тебя и больше не хочу никого терять. – Дело не в карьере, твоей и моей, – сказала Селия. – Последствия непредсказуемы. Что, если у тебя заберут Коннор? – Из-за того, что я люблю женщину? – Из-за того, что оба ее родителя квиры. Я отпила вина. – С тобой победить невозможно. Если я хочу спрятаться, ты называешь меня трусихой. Если я устала прятаться, ты говоришь, что они заберут у меня дочь. – Мне жаль. – Селия сказала это так, словно сожалела не о сказанном только что, а о том, что мы живем в том мире, в котором живем. – Так ты серьезно? Ты действительно намерена закончить со всем этим? – Да, серьезно. – Уверена? – Подошедший официант поставил перед ней стейк, а передо мной салат. – Абсолютно уверена? – Да. Какое-то время Селия молчала, глядя на свою тарелку. Похоже, она обдумывала что-то, и чем дольше тянулось молчание, тем ближе я наклонялась к ней. – У меня хроническая обструктивная болезнь легких, – сказала она, наконец. – Я вряд ли протяну до шестидесяти. Я уставилась на нее в полнейшем изумлении. – Неправда. – Правда. – Нет, не может быть. – Может. – Она взяла вилку и отпила воды из стакана. Я не знала, что сказать. Мысли разбежались, сердце заколотилось в груди. Селия снова заговорила, и если я смогла сосредоточиться на ее словах, то потому лишь, что это было важно. И я знала, что это важно. – Думаю, тебе нужно сделать этот твой фильм. Закончить на высокой ноте. А потом… потом, после этого, нам стоило бы уехать в Испанию, на побережье. – Что? – Мне всегда хотелось провести последние годы на каком-нибудь красивом побережье. С любимой женщиной. – Ты… ты умираешь? – Пока будешь сниматься, я могу подыскать подходящее местечко в Испании, где Коннор получила бы достойное образование. Свой дом здесь я продам. Куплю где-нибудь что-то, чтобы хватило места для Гарри. И Роберта. – Твоего брата?