– Нет. – Это обсуждению не подлежит. – Все подлежит обсуждению. Разве тебе мало? Я уже согласилась дать отрывок. – Мы обе прекрасно понимаем, сколь ценен ваш новый имидж. – Я сказала – нет. Ладно. Придется поступить так, как поступила бы сама Эвелин. Сыграть ее роль. – Либо вы соглашаетесь на фото для обложки, либо я ухожу. Эвелин выпрямляется. – Не поняла? – Вы хотите, чтобы я написала вашу биографию, изложила историю вашей жизни. Я хочу того же. Но у меня есть свои условия. Я не собираюсь терять из-за вас работу. А ее я сохраню в том случае, если представлю материал с фотографией на обложку. Так что либо вы убеждаете меня лишиться ради вас работы – а для этого вам нужно назвать время публикации, – либо соглашаетесь сфотографироваться. Вот такие у вас варианты. Эвелин пристально смотрит на меня, и мне почему-то начинает казаться, что она и оценивает меня по-новому. Не скрою, это приятно. Губы расползаются в улыбку, и я ничего не могу с этим поделать. – Тебе ведь это все в удовольствие, не так ли? – говорит она. – Я всего лишь стараюсь защитить свои интересы. – Да, но получается у тебя хорошо, и, по-моему, тебе это в радость. Я уже откровенно улыбаюсь. – Учусь у лучших. – Да. – Эвелин чешет нос. – Значит, для обложки? – Да, для обложки. – Ладно. Для обложки. Но за это я хочу, чтобы начиная с понедельника ты приходила с самого раннего утра. Хочу рассказать все как можно скорее. И отныне запомни: если я не отвечаю на вопрос с первого раза, не задавай его снова. Договорились? Я встаю из-за стола, подхожу к Эвелин и протягиваю ей руку. – Договорились. Она смеется. – Ты только посмотри на себя. Продолжай в том же духе и, может быть, когда-нибудь будешь управлять собственной частичкой мира. – Вот уж спасибо. – Да, да, да, – с доброжелательной ноткой говорит она. – Возвращайся за стол и начинай записывать. У меня и другие дела сегодня есть. Я занимаю свое место и смотрю на нее. – Готово. – В этот же момент до меня вдруг доходит, что она согласилась на то, против чего была категорически против с самого начала – сфотографироваться для обложки «Виван». Что-то ей от меня нужно. Нужно очень сильно. И вот теперь я начинаю подозревать, что у меня есть основания бояться. Легковерный Мик Рива «ФОТОМОМЕНТ» 1 февраля 1960 ЭВЕЛИН! ЗЕЛЕНЫЙ – НЕ ТВОЙ ЦВЕТ! На церемонии вручения наград за высокую оценку зрителей в прошлый четверг Эвелин Хьюго появилась рука об руку с продюсером Гарри Кэмероном. В изумрудно-зеленом коктейльном платье она не вызвала, однако, такого восторга, как в недавнем прошлом. Похоже, ее фирменный цвет начинает приедаться публике. Между тем Селия Сент-Джеймс блистала в потрясающем бледно-голубом платье-рубашке из расшитой бисером тафты, придав типичному образу свежий, гламурный вид. Но холодная как лед Эвелин не сказала своей старой лучшей подруге ни единого слова и избегала Селию весь вечер. Не потому ли, что Селия получила награду как самая перспективная актриса? Или дело в том, что Селию номинировали на «Оскара» как лучшую актрису второго плана в фильме «Маленькие женщины», тогда как Эвелин полностью обошли вниманием? 24 Ари исключил меня из всех проектов «Сансет» и начал переговоры с «Коламбией», чтобы временно пристроить меня туда. До этого мне пришлось по настоянию руководства сыграть в двух проходных романтических комедиях, настолько ужасных, что никто не сомневался в их провале, и другие студии интереса к моей особе не проявляли. Между тем Дон появился на обложке «Лайф» сходящим по трапу с борта океанского лайнера и улыбающимся так, словно это был лучший день его жизни. Приближалась церемония вручения наград Академии 1960, и меня официально объявили персоной нон грата. Гарри позвонил мне после полудня – узнать, как я себя чувствую. – Только скажи, и я заеду за тобой вечером. Думаю, какое-нибудь потрясающее платье у тебя найдется, и когда мы появимся вместе, мне все будут завидовать. Я была у Селии и уже собиралась уходить – к ней должны были прийти парикмахер и визажист. Она готовила лимонад и старалась ничего не есть, опасаясь, что иначе не влезет в платье. – Знаю, – сказала я в трубку. – Но мы оба понимаем, что это только повредит твоей репутации. – Я говорю серьезно. – Понимаю, что серьезно. Но ты сам знаешь, что ловить тебя на слове я не стану. Гарри рассмеялся. – У меня глаза не припухли? – спросила Селия, когда я положила трубку, и вытаращилась, как будто это могло помочь ответить на вопрос. Ничего необычного я не обнаружила. – Они у тебя роскошные. А Гвен, как ты и сама знаешь, доведет тебя до совершенства. Что тебя так беспокоит? – Ради бога, Эвелин. Мы все прекрасно понимаем, из-за чего я беспокоюсь. Я обняла ее за талию. На ней была тонкая атласная комбинация с кружевами, на мне – свитерок с короткими рукавами и шорты. Волосы у нее еще не высохли, и пахло от нее не шампунем, а глиной. – Ты победишь. – Я привлекла ее к себе. – Это даже не состязание. – Не уверена. Они могут отдать первое место Джой или Эллен Мэтсон. – Отдать награду Эллен Мэтсон – все равно что выбросить ее в реку. А Джой – благослови ее Господь – это не ты. Селия покраснела от смущения, закрыла ладонями лицо, потом посмотрела на меня. – Я – несносная, да? Нельзя так зацикливаться, правда? Все время заставляю тебя говорить об одном и том же. Когда ты сама… – Качусь вниз, да? – Я хотела сказать, что тебя занесли в черный список. – Если ты несносная, то уж позволь хотя бы мне терпеть тебя. – Я поцеловала ее и ощутила вкус лимона на ее губах. Потом посмотрела на часы – к Селии могли прийти с минуты на минуту – и взяла свои ключи. Мы обе делали все возможное, чтобы нас не видели вместе. Одно дело, когда мы были просто подругами, и совсем другое, когда нам стало что скрывать. Теперь приходилось прятаться. – Люблю тебя. И верю в тебя. Ни пуха ни пера!