– Ты – кубинка и властолюбивая, расчетливая стерва, – улыбнулся Гарри. – Не такие уж плохие секреты. Я откинула голову и рассмеялась. – А кто я, ты знаешь, – сказал он. – Знаю. – Но слушать об этом или видеть это тебе необязательно. Гарри свернул влево, и я поняла, что он везет меня к себе домой. Наверно, боялся, что Дон сделает что-нибудь со мной. Вообще-то я тоже боялась. – Я, может быть, уже готова к этому. Стать настоящим другом… – А я не уверен, что хочу передавать тебе свой секрет. Больно уж он грязный. – Думаю, этот секрет не такой уж и глубокий, и кусочек его есть в каждом из нас. Похоже, и во мне тоже. Гарри повернул направо, въехал на подъездную дорожку и, припарковавшись, повернулся ко мне. – Ты не такая, как я, Эвелин. – Может быть, немного. И я, и Селия. Гарри ненадолго задумался. – Да, – согласился он наконец. – Селия… Может быть. – Ты знал? – Подозревал. Предполагал, что у нее есть… чувства к тебе. Я вдруг почувствовала себя человеком, который последним замечает то, что у него под носом. – Я уйду от Дона. Гарри кивнул, ничуть не удивившись моему заявлению. – Рад слышать. Но, надеюсь, ты осознаешь, что за этим последует. – Я знаю, что делаю. – Как оказалось, на самом деле я этого не знала и обо всех последствиях даже не догадывалась. – Дон сложа руки сидеть не будет, – предупредил Гарри. – Это все, что я имею в виду. – По-твоему, мне следует продолжать эту комедию? Делать вид, что я не замечаю его измен? Позволять ему бить меня? – Нет, конечно. Ты же знаешь, что ничего такого я не предлагаю. – Тогда что? – Я хочу, чтобы ты приготовилась к тому, с чем столкнешься, если сделаешь то, что собираешься. – Не хочу больше говорить об этом. – Вот и отлично. – Гарри открыл дверцу, вышел и, обойдя машину спереди, открыл дверцу с моей стороны. – Идем. – Он протянул мне руку. – Вечер был долгий. Тебе нужно отдохнуть. И действительно, я ощутила вдруг прилив усталости, которая словно дремала и проснулась только теперь. Я последовала за Гарри к передней двери. В меблировке гостиной преобладали дерево и кожа. Ниши и дверные проемы были выполнены в форме арок, стены сияли белизной. Единственным предметом искусства была висевшая над софой работа Ротко. Глядя на нее, я подумала, что Гарри точно работает в Голливуде не ради денег. Да, симпатичный дом. Но ничего показушного, нарочитого. Просто место, чтобы спать. Гарри был таким же, как я. Он жил ради славы, ради дела, ради того, чтобы ощущать себя нужным. Как и мной, им двигало эго. Нам обоим повезло найти в этом бизнесе человеческую основу, хотя со стороны могло показаться, что произошло это случайно. Мы вместе поднялись по винтовой лестнице, и Гарри показал мне гостевую комнату. Кровать с тонким матрасом и тяжелым шерстяным одеялом. Я смыла макияж, и Гарри осторожно расстегнул молнию на спине моего платья и протянул пижамную пару. – Если что-то понадобится, я буду рядом, – сказал он. – Спасибо. За все. Гарри кивнул, отвернулся и снова повернулся ко мне, когда я разворачивала одеяло. – Наши интересы не совпадают полностью, Ив. Твои и мои. Ты ведь это понимаешь, да? Я посмотрела на него, пытаясь определить, понимаю ли я. – Моя работа – зарабатывать для студии деньги. И если ты делаешь то, что хочет студия, моя работа – угодить тебе. Но есть Ари, для которого еще важнее… – Угодить Дону. Гарри посмотрел мне в глаза, и до меня дошло. – О’кей, я понимаю. Он застенчиво улыбнулся и закрыл за собой дверь. Кто-то подумает, что мне не спалось, что я металась и ворочалась, тревожась за будущее, размышляя о поцелуе с женщиной и том, что это значит, и решая, стоит ли мне уходить от Дона. Но я просто не стала об этом думать. На следующее утро Гарри отвез меня домой. По дороге я готовилась к стычке, но когда мы приехали, Дона на месте не оказалось. В этот момент я поняла, что наш брак распался и что решение – то, которое, как я думала, придется принимать мне, – принято без моего участия. Дон не ждал меня и бороться за меня не собирался. Он уехал куда-то, сделав шаг первым. Вместо него на пороге стояла Селия Сент-Джеймс. Пока я шла к ней, Гарри ждал на подъездной дорожке. Я повернулась и помахала ему – уезжай. Он уехал, и моя чудесная зеленая улица притихла, как и положено улице в Беверли-Хиллз в начале восьмого утра. Я взяла Селию за руку и провела за собой внутрь. – Я не… – начала Селия, когда дверь за нами закрылась. – Просто… встретила девушку, мою лучшую подругу по школе. И мы с ней… – Ничего не хочу об этом слышать. – Ладно. Я только… я не какая-то испорченная. – Я знаю, что ты неиспорченная. Селия посмотрела на меня, стараясь понять, чего именно я хочу от нее, в чем именно ей нужно признаться. – Вот что я знаю, – сказала я. – Я знаю, что любила Дона. – Знаю! – обиженно сказала она. – Я знаю, что ты любишь Дона. Всегда это знала. – Я сказала, что любила. Но, похоже, не люблю больше. – О’кей. – И теперь я думаю только о тебе. С этим я поднялась наверх и принялась собирать вещи. 21 Полторы недели я отсиживалась на квартире у Селии. Мы даже спали с ней на одной кровати – рядышком, но целомудренно. Днем я никуда не ходила и читала книжки, пока Селия была занята на съемках своего нового фильма для «Уорнер бразерс». Мы не целовались. Лишь замирали, не глядя в глаза друг другу, когда соприкасались руки. Но посреди ночи, когда нам обеим полагалось спать, я чувствовала ее за спиной, я придвигалась к ней, принимая тепло ее живота, ощущая ее подбородок, уткнувшийся мне в шею. Иногда, проснувшись утром в путанице ее волос, я вдыхала ее запах, стараясь вобрать как можно больше. Я знала, что хочу снова поцеловать ее. Знала, что хочу касаться ее. Но я не знала, как это сделать и что из этого получится. Легко списать на случайность один поцелуй в темной прачечной. Не так уж трудно сказать себе, что мои чувства к ней исключительно платонические.