– Позволь мне помочь. Что я могу сделать? – Сделай так, чтобы в каждой сцене я была лучше Селии, лучше всех. – Я не то имел в виду. – Но это то, что ты можешь сделать. – Эвелин… Я осталась непреклонна. – Нет, Гарри, ничего не будет. Он понял, о чем речь. Я не могла уйти от Дона Адлера. – Я мог бы поговорить с Ари. – Я люблю его. – С этими словами я отвернулась и стала надевать серьги. Да, так оно и было. У нас с Доном возникали проблемы, но проблемы случаются у каждого. Из всех мужчин только он один зажигал во мне что-то. Иногда я ненавидела себя за то, что хочу его, за то, что оживаю, стоит лишь ему появиться и обратить на меня внимание, за то, что мне по-прежнему требовалось его одобрение. Но так было. Я любила его и хотела, чтобы он был со мной, в моей постели. И еще я хотела оставаться в лучах славы. – Разговор окончен. Через секунду в дверь постучали – пришла Руби Рейли. В то время она снималась в драме, где играла молодую монахиню, и теперь стояла перед нами в черной тунике. – Ты слышала? – обратилась ко мне Руби. – Ну конечно, слышала, здесь же Гарри. Гарри рассмеялся. – Вы обе приступаете к репетициям через три недели. Руби игриво шлепнула его по руке. – Нет, не это! Ты слышала, они берут Селию Сент-Джеймс на роль Бет? Эта шлюшка затмит всех нас. – Видишь, Гарри? – сказала я. – Селия Сент-Джеймс все испортит. 13 Утро, когда мы приступили к репетициям «Маленьких женщин», началось с того, что Дон подал мне завтрак в постель. Половину грейпфрута и зажженную сигарету. Я сочла жест в высшей степени романтическим, потому что именно этого и хотела. – Удачи тебе сегодня, милая, – пожелал он, когда, уже одевшись, направился к двери. – Уверен, ты покажешь Селии Сент-Джеймс, что значит быть настоящей актрисой. Я улыбнулась, пожелала ему хорошего дня, съела грейпфрут и, оставив поднос на кровати, пошла в душ. Когда я вышла, наша служанка Пола прибиралась в спальне и как раз поднимала с покрывала окурок. Вообще-то я оставила его на подносе, но он, должно быть, скатился. Порядок, аккуратность и чистота в доме – это не по моей части. Одежда, в которой я была накануне вечером, валялась на полу, шлепанцы лежали на туалетном столике, полотенце – в раковине. Пола была создана для такой работы и ко мне относилась без особого почтения. Мы обе это понимали. – Ты можешь заняться этим позже? – сказала я. – Ужасно жаль, но я жутко спешу. Она вежливо улыбнулась и вышла. Вообще-то я не спешила, а просто хотела одеться не на глазах у служанки. Не хватало только, чтобы она увидела темно-багровый и уже желтеющий синяк у меня на ребрах. Когда я сказала, что, похоже, сломала ребро, Дон покачал головой. – Нет, милая, нет. Ты в порядке? – Он спросил таким участливым тоном, словно накануне меня толкнул кто-то другой. – Думаю, в порядке, – ответила я, как последняя дурочка. Плохо было то, что синяк никак не проходил. Секундой позже дверь распахнулась, и в комнату ворвалась Пола. – Извините, миссис Адлер, я совсем забыла… – Ради бога, Пола! – запаниковала я. – Я просила вас выйти! Служанка молча повернулась и вышла. Больше всего меня раздражало, что если она собиралась продать какую-то историю, то почему не эту? Почему она не рассказала миру, что Дон Адлер бьет жену? Почему вылила грязь на меня? * * * Через два часа я была на съемочной площадке «Маленьких женщин». Звуковой павильон превратился в домик в Новой Англии с заснеженными окнами. Мы с Руби уже объединились в борьбе с Селией Сент-Джеймс, чтобы не позволить ей украсть у нас успех, даже несмотря на то что любая актриса, играющая Бет, способна заставить публику достать носовые платки. Нельзя говорить актрисе, что, мол, прилив все лодки поднимает[15]. С нами это не работает. Но уже в первый день репетиций, пока мы с Руби пили кофе в перерыве, стало ясно, что Селия Сент-Джеймс понятия не имеет, как мы все ее ненавидим. – Господи, – сказала она, подходя к нам с Руби. – Мне так страшно. На ней были серые брюки и бледно-розовый свитерок с короткими рукавами. Самое обычное, ничем не примечательное лицо. Большие и круглые бледно-голубые глаза под длинными ресницами, губы бантиком и длинные волосы цвета спелой земляники. Она была идеальна в своей простоте. Я обладала той красотой, превзойти которую, как знали все женщины, невозможно. Что касается мужчин, то они знали, что никогда не посмеют приблизиться к такой женщине, как я. Руби воплощала элегантность и шик. Руби была холодна и безмятежна. С Селией все было иначе. Глядя на нее, каждый чувствовал, что если разыграет карты наилучшим образом, то может удержать ее в руках и даже жениться на ней. Мы с Руби прекрасно понимали, как опасна и сильна эта ее мнимая доступность. Селия поджарила кусочек хлеба, намазала его арахисовым маслом и откусила кусочек. – И чего же ты боишься? – поинтересовалась Руби. – Не представляю, что мне нужно делать! – призналась Селия. – Перестань, ты же не думаешь, что мы вот так легко возьмем и поверим во всю эту ерунду, – сказала я. Она посмотрела на меня. И сделала это так, что я испытала странное ощущение, будто раньше никто и не смотрел на меня по-настоящему. Даже Дон. – Ты меня обижаешь. Мне стало немножко не по себе. Но показывать это я не собиралась. – У меня и в мыслях не было тебя обидеть. – Именно этого ты и добивалась, – сказала Селия. – По-моему, ты немного циник. Руби, моя ненадежная подруга, сделала вид, будто ее зовет администратор, и ушла. – Мне просто трудно поверить, что женщина, которой весь город сулит номинацию в следующем году, сомневается в своих способностях сыграть Бет Марш. Во всей картине эта роль самая трогательная. – Если так, если ты в этом уверена, то почему не взяла ее сама? – спросила Селия. – Я старовата для нее. Но все равно спасибо. Селия улыбнулась, и я поняла, что сыграла ей на руку. Вот с того момента Селия Сент-Джеймс и начала мне нравиться.