Дон Адлер ничем не отличался от других мужчин, а значит, не должен был произвести на меня какое-то особенное впечатление. Он не был симпатичнее Брика Томаса, не был серьезнее Эрни Диаса и мог предложить статус звезды независимо от того, люблю я его или нет. Но есть вещи, которые не объяснишь логикой разума. Так что я виню феромоны. И, конечно, то, что, по крайней мере, вначале Дон Адлер обращался со мной как с личностью. Есть люди, которые, едва увидев красивый цветок, спешат его сорвать. Они хотят держать его в руках, хотят обладать им. Хотят, чтобы его красота принадлежала только им. Дон таким не был. Он был счастлив находиться рядом, любоваться, ценить красоту. В этом вся штука, когда выходишь замуж за парня вроде Дона Адлера. Ты говоришь ему: «Ты был счастлив тем, что мог просто ценить эту красоту, что ж, теперь она твоя. Владей ею». В «Мокамбо» мы веселились всю ночь. Там все было серьезно. Толпы желающих прорваться в клуб снаружи, теснота внутри. Там тусовались знаменитости. Столики, за которыми сидели известные всем люди, невероятные сценические номера, высокие потолки и птицы повсюду. Настоящие живые птицы в стеклянных вольерах. Дон познакомил меня с несколькими актерами из «МГМ» и «Уорнер бразерс». Там была Бонни Лейкленд, которая только что ушла во фриланс и успешно снялась в картине «Деньги, милый». Не раз и не два я слышала, как Дона называли принцем Голливуда, и мне это нравилось. В какой-то момент он наклонился ко мне и прошептал: «Они меня недооценивают. Уже скоро я стану королем». Мы остались в «Мокамбо» далеко за полночь и танцевали столько, что уже едва стояли на ногах. Каждый раз, когда заканчивалась песня, мы говорили, что не встанем из-за столика, но начиналась новая, и мы снова не могли усидеть на месте и выходили на танцпол. Дон отвез меня домой; улицы были пусты в поздний час, лишь кое-где в домах горели огни. Когда мы подъехали, он проводил меня до двери, но не стал напрашиваться в гости, а только сказал: – Когда я смогу снова тебя увидеть? – Позвони Гарри и договорись с ним. Он положил руку на дверь. – Нет. По-настоящему. Ты и я. – И фотографы? – Если ты так захочешь. Если не захочешь, то и мне они не нужны. – Он улыбнулся своей милой, дразнящей улыбкой. Я рассмеялась. – Ладно. Как насчет следующей пятницы? Дон на секунду задумался. – Можно тебе сказать кое-что? – Если хочешь. – В следующую пятницу у меня встреча с Натали Эмбер в «Трокадеро». – О… – Это все из-за имени. Адлер. «Сансет» старается выжать из меня по возможности всю славу. Я покачала головой. – Не думаю, что дело только в имени. Я видела «Братьев по оружию». Ты великолепен. Публика любит тебя. Дон посмотрел на меня застенчиво и улыбнулся. – Ты так думаешь? Я рассмеялась. Он знал, что так оно и есть, и ему просто нравилось слышать это от меня. – Вот этого удовольствия я тебе не доставлю. – Жаль. – Хватит об этом, – сказала я. – Ты знаешь, когда я свободна. А дальше поступай, как пожелаешь. Он выпрямился и слушал меня так, словно я отдавала ему приказ. – О’кей, я отменю встречу с Натали. Заеду за тобой в пятницу в семь. Я улыбнулась и кивнула. – Спокойной ночи, Дон. – Спокойной ночи, Эвелин. Я начала закрывать дверь, но он остановил меня, подняв руку. – Тебе понравилось сегодня? Я задумалась. Что сказать? Как сказать? А потом не удержалась – впервые за всю жизнь мне было так весело с кем-то. – Один из лучших вечеров в моей жизни. Дон улыбнулся. – В моей тоже. На следующий день наша фотография появилась в журнале «Sub Rosa»[14] с такой подписью: «Дон Адлер и Эвелин Хьюго подходящая пара». 9 Фильм «Отец и дочь» имел огромный успех. Показателем того, какое значение «Сансет» придавал моей новой персоне, стало мое имя под названием фильма – «В главной роли Эвелин Хьюго». Это было в первый и последний раз. В день премьеры я думала о матери. Я знала, что она была бы счастлива. «Мы это сделали, – сказала бы я ей. – Мы обе вырвались оттуда». Фильм прошел хорошо, и я думала, что теперь «Сансет» даст зеленый свет «Маленьким женщинам». Но Ари хотел как можно скорее задействовать нас с Эдом Бейкером в другой картине. Сиквелов в то время не снимали. Фактически мы сделали тот же самый фильм с другими именами и слегка измененными персонажами. Назывался он «Соседи». Эд играл роль моего дяди, который взял меня к себе после смерти моих родителей. А дальше мы оба завели романтические отношения с соседями: он с овдовевшей матерью, а я с ее сыном. В то же самое время Дон снимался в каком-то триллере и во время ланча частенько навещал меня. Я была совершенно без ума от него и впервые в жизни охвачена любовью и страстью. Стоило ему появиться, я моментально вспыхивала, я постоянно искала возможность дотронуться до него, придумывала причины вспомнить о нем в разговоре, когда его не было рядом. Гарри уже осточертело слышать о нем. – Сладкая моя, я серьезно, – сказал он мне однажды, когда мы с ним вдвоем выпивали в его офисе. – Я сыт по горло этой твоей болтовней о Доне Адлере. – К Гарри я тогда заходила едва ли не каждый день – просто так, посмотреть, чем он занят. Обставлялось это как деловые визиты, но я знала, что ближе его у меня никого нет. Конечно, к тому времени я подружилась с другими актрисами «Сансета», особенно моей любимой Руби Рейли. Высокая, худощавая, со взрывным смехом, она казалась со стороны несколько отстраненной, но никогда не лезла за словом в карман и могла очаровать почти любого. Иногда мы с Руби и некоторыми другими девушками собирались небольшой компанией во время ланча и обсуждали происходящее на площадке и сплетничали, но, по правде говоря, ради роли я бы любую из них толкнула под приближающийся поезд. Думаю, каждая из них поступила бы точно так же со мной. Близость невозможна без доверия. И мы были бы последними идиотками, если бы доверяли друг другу. С Гарри было иначе. С ним мы хотели одного и того же. Мы хотели, чтобы имя Эвелин Хьюго знали в каждом доме. А еще мы друг другу нравились. – Можно поговорить о Доне, а можно о том, когда же вы дадите зеленый свет «Маленьким женщинам», – сказала я. Гарри рассмеялся. – Это не по моей части, как ты прекрасно знаешь. – Тогда почему же Ари тянет кота за хвост? – Прямо сейчас ты и сама не хочешь сниматься в «Маленьких женщинах». Всем лучше, и тебе в том числе, если мы подождем несколько месяцев. – Я совершенно определенно хочу сниматься прямо сейчас. Гарри покачал головой, поднялся и плеснул себе в стакан скотча. Предлагать мне второй мартини он не стал, потому что знал, что уже и первый был с его стороны большой ошибкой. – Ты и в самом деле можешь далеко пойти. Все так говорят. Если «Соседи» покажут себя не хуже, чем «Отец и дочь», и вы с Доном продолжите в том же духе, ты можешь высоко подняться. – Знаю, – сказала я. – На это и рассчитываю. – Ты хочешь, чтобы «Маленькие женщины» вышли ровно тогда, когда люди думают, что ты умеешь только одно. – Ты о чем? – С «Отцом и дочерью» ты попала в десятку. Публика знает, что ты умеешь быть забавной. Тебя можно обожать. Люди знают, что ты понравилась им в этом фильме. – Конечно. – Теперь тебе нужно сделать это снова. Показать, что ты умеешь творить магию, что ты не тот пони, которого научили исполнять один трюк.