Я смеюсь, и получается немного по-стариковски. – Ладно. Обещаю. * * * – О’кей, – говорит Эвелин. – Мы готовы? Она на своем месте, я – на своем, за столом. Грейс принесла поднос с черничными маффинами, две белые чашки, кофейник и сливочник из нержавейки. Я встаю, наливаю себе кофе, добавляю сливки и возвращаюсь к столу. – Да, готовы. Поехали. Что было дальше? Проклятый Дон Адлер 8 «Маленькие женщины» стали для меня той самой морковкой, которую вешают перед носом осла. Едва я стала «Эвелин Хьюго, Юной Блондинкой», как «Сансет» представил список из самых разных фильмов, в которых они планировали мое участие. В основном это были тупые сентиментальные комедии. Я согласилась по двум причинам. Во-первых, ничего другого мне не оставалось, потому что все карты были у них. А во-вторых, потому что моя звезда восходила быстро. Первым таким фильмом, в котором я получила звездную роль, стал «Отец и дочь». Его сняли в 1956-м. Роль моего овдовевшего отца исполнил Эд Бейкер. По сюжету мы с ним одновременно влюблялись в разных людей. Он – в свою секретаршу, я – в его ученика. Тогда же Гарри принялся активно подталкивать меня к партнерству с Бриком Томасом. Звездой и кумиром молодежи он стал еще в юном возрасте и тогда же вообразил себя новоявленным мессией. Даже стоя рядом с Бриком, я ощущала исходящие от него волны самолюбования. Встретились мы одним пятничным вечером в компании Гарри и Гвендолин Питерс неподалеку от ресторана «У Чейзена». Гвен подобрала для меня платье, чулки и туфельки на высоком каблуке и сделала модную прическу. Брик явился в брюках-дангари и футболке, и Гвен нашла для него симпатичный костюм. К месту встречи все поехали на новеньком малиновом «Кадиллаке» Гарри. Едва мы с Бриком вышли из машины, как нас сразу принялись фотографировать. Предназначенная нам круглая кабинка оказалась тесной, и мы едва поместились в ней вдвоем. Я заказала «ширли темпл». – Тебе сколько лет, дорогуша? – спросил Брик. – Восемнадцать, – ответила я. – Держу пари, у тебя на стене моя фотография, а? Мне с трудом удалось удержаться и не выплеснуть ему в физиономию содержимое бокала. Вместо этого я вежливо улыбнулась и сказала: – А как ты узнал? Пока мы сидели, нас не оставляли в покое фотографы. Приходилось притворяться, будто мы их не замечаем, шутим, смеемся и держимся за руки. Через час мы вернулись вместе с Гарри и Гвендолин и переоделись в обычную одежду. Перед тем как расстаться, Брик повернулся ко мне и с улыбкой произнес: – Завтра только о нас и будут говорить. – Наверняка. – Дай знать, если захочешь подкинуть им тему для сплетен. Мне бы промолчать, мило улыбнуться и уйти, но я не смогла: – Не жди, не надейся. Брик посмотрел на меня, рассмеялся и помахал на прощание, как будто ничего обидного не услышал. – Как вы можете верить в этого парня? – спросила я. Гарри уже ждал меня у машины и даже открыл мне дверцу. – Этот парень приносит нам кучу денег, – ответил он, когда я села. Гарри сел за руль, повернул ключ зажигания, но с места не тронулся, а посмотрел на меня. – Я не говорю, что ты должна встречаться с актерами, которые тебе не нравятся. Но проводить время с кем-то, кто тебе симпатичен, пойдет на пользу и тебе, и студии. Публике это нравится. Я-то по наивности думала, что с притворством покончено, что мне не нужно больше делать вид, как я дорожу вниманием каждого встречного мужчины. – О’кей. Постараюсь. Зная, что это пойдет на пользу и моей собственной карьере, я, скрипя зубами, сходила на свидание с Питом Гриром и Бобби Донованом. Но потом Гарри организовал мою встречу с Доном Адлером, и я забыла, почему мне с самого начала не нравилась эта идея. * * * Дон Адлер пригласил меня в «Мокамбо», несомненно, самый популярный тогда клуб в городе, и заехал за мной на машине. Открыв дверь, я увидела его у порога – в пошитом на заказ костюме и с букетом лилий. Я была в туфельках на каблуках, и он оказался лишь на несколько дюймов выше. Светло-каштановые волосы, карие глаза, квадратный подбородок и улыбка, увидев которую, вы и сами начинаете улыбаться в ответ. Такой же улыбкой славилась его мать, и от нее она перешла к сыну. – Тебе, – сказал он и, протянув цветы, немного застенчиво улыбнулся. – Они прелестны. – Я взяла цветы и отступила в сторону. – Входи. Да входи же. Я поставлю их в воду. На мне было коктейльное платье с горловиной лодочкой изумрудно-зеленого цвета, волосы я собрала в высокую прическу. – Это вовсе не обязательно, – сказала я, доставая вазу и наливая в нее воду. Дон вошел в кухню и остановился, ожидая меня. – Ну, мне так захотелось. Я уже давненько не даю покоя Гарри, прошу устроить нашу встречу. Так что это меньшее, чем я мог тебя порадовать. Я поставила вазу на стол. – Идем? Дон кивнул и взял меня за руку. – Видел «Отца и дочь», – заметил он, когда мы сели в его открытый автомобиль и поехали в направлении Сансет-Стрип. – Вот как? – Да. Ари показал мне неотредактированную версию. Говорит, картина будет хитом. И ты, по его мнению, тоже. – А ты сам что думаешь? Мы остановились на красный свет на Хайленде. Дон посмотрел на меня. – Думаю, ты самая роскошная женщина из всех, кого я видел в жизни. – Перестань. – Я невольно рассмеялась и даже зарделась от смущения. – Правда. И у тебя настоящий талант. Когда фильм закончился, я посмотрел на Ари и сказал: Эта девушка для меня. – Нет… Дон поднял руку. – Честное скаутское.