Да, крайне неуважительно доставать занозу зубами в присутствии кого-то. Но Акихиро думал, что демонам всё равно. – Покажи. Фу, какой грязный палец. Ты им землю рыл, что ли? «Я падал в грязь, когда бежал из замка», – подумал Акихиро, но не сказал, чтобы не позориться. – Инка, посвети фонариком, тут заноза, я достану. – Лучше ты свети, а я достану, у меня маникюр и ногти длиннее. Ксюха направила фонарик на «зону интереса», как писала мама в своих медицинских заключениях. Инна взяла протянутую ладонь, измазанную землёй. Потом отстегнула булавку с куртки, поддела иголкой занозу, пошевелила. – Потерпи, сейчас будет больно, – сказала она. – Он же самурай. Ему сеппуку совершить – раз плюнуть, а ты иголочкой еле гладишь. Ему даже приятно, – насмешливо ответила Ксюха по-русски. Нагловатый мальчишка ей не нравился. Но она оказалась права: Акихиро было очень приятно. Тёплые тонкие пальцы держали его ладонь, иголка совсем неслышно подцепила надоевшую занозу. Двумя острыми розовыми коготками кицунэ перехватила кончик занозы и ловко выдернула её. Всё! – Йодом надо смазать, – озабоченно сказала она. – За йодом не побегу, – отказалась Ксюха. – Сперва в разведку, а то совсем стемнеет. А ты заметила, что наш гость упорно не называет своего имени? Ничего, сейчас мы всё узнаем. Девочки дошли до границы, переступили с грязи на зелёную траву. У Инны внутри всё пело: она в Древней Японии! Она идёт к настоящему японскому домику в гости к средневековым японцам! Вот балда, надо было хоть несколько японских фраз выучить. Ксюха-то вон как лихо чешет по-японски. Тогда она могла бы поговорить с этим удивительным мальчиком в старинном костюме и с двумя мечами, как на гравюрах Хокусая. Ой! Каменный фонарь, заросший мхом! Каменная дорожка, утопающая в короткой траве. Темнеет, но ещё всё видно. Уже совсем рядом клетчатая стенка-дверка, как она… сёдзи. И тепло, воздух такой тёплый. Под сливой – круг белых пятнышек, лепестки уже почти все опали. А вон жёлтые нарциссы между двумя замшелыми камнями. Может, ей удастся не только зайти в дом, но и посмотреть сад? Ой. Ой-ой-ой. – Ксюха, – жалобно позвала Инна. – Ксюха, меня тянет назад. Ой, задержи меня! Ксюха схватила сестру за руку, вместе они продвинулись ещё на два шага. Хлоп! И Инна оказалась по нашу сторону границы. Ксюха тоже, потому что держала её за руку. – Ты очень далеко прошла для чужой, – похвалила Ксюха. – Обычно чужаки, даже дети, могут сделать только несколько шагов, а ты почти дошла до дома. Ладно, жди меня здесь. Да не стой столбом, сделай вид, что любуешься сакурой. Жаль, что она не цветёт, такое алиби было бы. И Ксюха зашагала обратно. А Инна, чуть не плача, осталась на границе. «Хочу в домик! – думала она. – Хочу в японский садик! И как я буду тут любоваться сакурой, если даже не знаю, где она?» Тем временем Ксюха подбежала к веранде-энтáве и крикнула: «Я пришла!» Так было в обычае, звонков-то не было. Ксюха скинула кроссовки и в носках, как положено, взошла на ступеньку, с которой начиналось внутреннее пространство дома. Потом встала на колени, открыла сёдзи и проползла внутрь. – О-хáйе-годзиемáс! – протяжно сказала она и поклонилась. Ей поклонились Сумико и Мия́ко-сан – хозяйка дома. – Гóмен насáи, я прошу прощения за свою невежливость, мне трудно долго находиться в вашем прекрасном доме, – сказала Ксюха фразу, с которой всегда начинала визиты. Хозяйки закивали – они это знали, сами не раз пытались пройти на ту сторону, в Екатеринбург. Ксюха была своя, её принимали не так церемонно, как остальных гостей, ей прощались погрешности против обычаев и вежливости – что взять с демона? Тем не менее госпожа Мияко-сан ответила как полагалось: – Наш дом слишком убог, чтобы достойно принять такую высокую гостью. – Мияко-сан, моя бабушка кланяется вам и просит оказать честь её пирожкам, – продолжила Ксюха, протягивая пакет с вишнёвыми пирожками. Мияко-сан поклонилась: – Аригатó, аригатó годзиéмас-шта. – Мияко-сан, могу ли я попросить отпустить Сумико-сан поговорить со мной поближе к границе? Высшая Сила снова призывает меня в мой мир. И опять поклонилась. Она никак не могла запомнить, когда надо кланяться, а когда не надо, и на всякий случай предпочитала лишний раз поклониться. Поэтому в домике Касуга Нобуо Ксюха считалась очень порядочным демоном, и ею гордились и хвастались перед соседями. – Мы все подчиняемся Высшей Силе, как бы её ни называли, – склонила голову Мияко-сан. Последовал ещё короткий обмен любезностями, но скоро Ксюха почувствовала, что её словно тянет за шиворот. – О-о-о, как жаль, – сказала Мияко-сан, заметившая знакомые симптомы. – Мы так надеялись, что вы окажете честь отужинать в нашем доме. Скоро придёт мой господин, он расскажет новости из замка. – Я была бы счастлива услышать мудрые слова уважаемого господина Касуга Нобуо, но… ой… И Ксюха очутилась на границе рядом с Инной. Следом прилетели кроссовки. – Если бы можно было не тратить драгоценные минуты на реверансы и извинения, я бы уже всё узнала, – пожаловалась она сестре. – Кошмарно вежливые люди. Ничего, Сумико сейчас расскажет, что знает. Сумико уже шла от домика. Девочки встали на границе, прячась от нескромных глаз за рябиновыми кустами. – Отец говорит, что я уже взрослая девушка и мне неприлично бегать на границу болтать с демонами, – сказала она, мешая японские слова с русскими, так что Инна почти всё понимала. – А мама не возражает, она говорит, что до замужества можно. Ой, прошу простить мою невежливость, конбáнва, демон-сан! И поклонилась Инне, которую сперва не заметила из-за рябины. – Это Инна, моя сестра из другого города, – представила Ксюха. – Инка, конбанва – это добрый вечер. Знаешь, Сумико, давай не тратить время на извинения и поклоны, мы и так знаем, что мы обе жутко вежливые. Что тут у вас происходит? Мы гуляли вдоль границы, я показывала сестре Японию. Вдруг шум, грохот, всадники скачут. Мы напугались и ушли на свою сторону. А они пошныряли тут в кустах и уехали. Может, посты расставили, не знаю. Война, что ли? – Сохрани нас от войны одиннадцатиликая Каннон! Ты же ничего не знаешь! У нас такой скандал! Господин Ниоко-но Тэкахиро, второй советник князя, объявлен в Эдо изменником, он уже совершил сеппуку! Его старший сын тоже совершил сеппуку, а второй сын собрал своих воинов и ушёл мстить. Его объявили лишённым чести и не позволили бы сделать сеппуку, а предали бы позорной казни, но он всех перехитрил и погиб в бою. Отец говорил, что это хорошо. И вообще – только ты никому не рассказывай! – отец говорит, что все жалеют о семействе Ниоко. Никогда он изменником не был, это какой-то обман. Отец не знает подробностей, но сказал, что всё равно узнает. А то, что вы слышали, – это была погоня за Акихиро, младшим сыном Ниоко-но… Видимо, он хотел укрыться в Стране Демонов. Ты не знаешь, угодно ли было богам помочь ему? И она хитро посмотрела на подружку. Они давно дружили, и Сумико знала Ксюху как облупленную. Не из пустого любопытства та пришла за новостями. Ксюха улыбнулась и сказала, благочестиво подняв взор вверх: – Кто же знает, что угодно богам? Уж никак не мы, бедные простые демоны Юго-Западного района. Но рассказывай дальше. Ты рассказываешь очень красиво, прямо как дочь хатамóто из столицы, а не дочь простого воина. Сумико хихикнула, похвала ей польстила. В её мире умение красиво говорить и правильно себя вести ценилось куда выше банальной красоты. – Что может знать младшая дочь бедного самурая? Только то, что веет в воздухе, как запах нецветущей сакуры. Они установили посты. Посты будут стоять всю ночь, а утром их снимут, потому что ни один человек не продержится столько времени в Стране Демонов, его непременно вышвырнет обратно. Если Ниоко-но Акихиро жив, он уйдёт в горный монастырь и там под сенью Будды продолжит свои дни. – Если Ниоко-но Акихиро жив, он захочет отомстить врагу, погубившему отца и братьев, – возразила Ксюха. – Но звёзды нашептали мне, что он считает своим врагом великого сёгуна. Сумико глянула на мутное небо Екатеринбурга, сплошь затянутое тучами, и лукаво спросила: – Как же моей сестре из Страны Демонов звёзды смогли нашептать это? Ведь звёзды скрыты за толстыми футóнами из облаков. – Ну… звёздам пришлось очень громко орать, чтобы я услышала, – выкрутилась Ксюха. – Прямо как наша кошка О-Цюру. – Как здоровье уважаемой госпожи О-Цюру? – Она стареет и кричит по ночам всё громче, – ответила Ксюха. – И хвост у неё сделался немного лысый. Но она ещё вполне шустрая. Я передам, что ты о ней справлялась, ей будет приятно. Так что там о врагах Ниоко? – Я не так мудра, как моя сестра-демон, – скромно сказала Сумико. – Но иногда звёзды мне тоже что-то говорят. Совсем недавно звёзды намекнули, что вовсе не великий сёгун виноват в истреблении семьи Ниоко. Это какой-то другой враг. Господина Ниоко подставили. Но если ты кому-нибудь расскажешь, у отца будут большие неприятности. – Хай, вакаримасу, – кивнула Ксюха. – И всё же – когда господин Нобуо вернется из замка, спроси у него имя. Только имя того, кто убил отца и братьев Акихиро. А то этот бешеный мальчишка попрётся с катаной наперевес прямо в замок сёгуна, в Эдо. И сгинет на радость тому самому врагу. Это несправедливо. – Это нарушит гармонию мира и отразится на карме будущих поколений, – согласилась Сумико. – К тому же сёгун расценит это как мятеж и ещё ужесточит меры против князей, они возмутятся, и может быть война. А война, может, и приятна самураям-воинам, но нам, женщинам, она совершенно не нужна. Я спрошу у отца имя. Только имя и ничего больше. Потому что ты – демон из Страны Демонов и не сможешь назвать это имя никому в Японии. Ты даёшь слово? – Я даю слово, – твёрдо сказала Ксюха. – Никому в ЯПОНИИ я не повторю имени врага семейства Ниоко, виновного в их гибели. Но на Страну Демонов эта клятва не распространяется. – Кого интересует это имя в Стране Демонов? – с деланым равнодушием ответила Сумико. – Имя – это ветерок на губах. Губы не виноваты, если ветерок отнесёт имя куда-то ещё… может, в Ёкамати или даже в Эдо. Это вина ветерка, а не губ. О-о-о, отец возвращается. Когда я узнаю имя, я прикреплю журавлика к третьей ветке. Как в детстве, когда мы вызывали друг друга поиграть в куклы. – А какая ветка теперь третья? Рябина так разрослась, что непонятно, – спросила Ксюха. – Это неважно. Какая-нибудь из них точно третья, – засмеялась Сумико. – У нас уже совсем темно, мне не выйти. Может быть, завтра утром. – Аригато, – кивнула Ксюха. – Спасибо. Ты моя самая лучшая подруга. Жаль, что мы живём в разных мирах. – Разные миры – это ничего, это довольно близко, – улыбнулась Сумико. – Вот меня выдадут замуж – это будет подальше, чем в разных мирах. – Но говорят, что господин Дороми́то – хороший человек, – утешила Ксюха. – Какая разница, хорош муж или плох, – равнодушно возразила Сумико. – Всё равно он муж и господин. И чтобы в доме была гармония, жене надо будет забыть, что она – человек. Хай, со дес? И Сумико пошла к дому красивыми мелкими шажками, как подобает воспитанной дочери самурая, стараясь не запачкать в траве беленькие носочки-тáби и край простого домашнего кимоно. – Вообще не буду замуж выходить, – решительно сказала Ксюха. – Знаешь, тут замужней женщине можно спать только на спине с вытянутыми вдоль тела руками и сложенными вместе ногами. Потому что она даже во сне не должна терять контроль над собой и должна вести себя прилично. По-другому спать – жуткое неприличие и скандал. Девочек учат так спать – ноги вместе связывают куском полотна, представляешь? Идём, Инка, сообщим новости нашему пленнику. Вот он, значит, кто. Важная птица, знатный господин. Не князь, но немногим ниже. Поэтому и задавался. Неприятный мальчишка. Инна почему-то вспомнила, как этот неприятный мальчишка смотрел на неё, когда она вытаскивала занозу. Глава восьмая В плане на завтра – месть (понедельник, второй день каникул) – Завтра, – сказала Ксюха, залезая в подземелье. Акихиро как сидел на помосте, так и сидит, не шелохнувшись. – Завтра мы назовём тебе имя твоего врага, – пояснила Ксюха.