– Дедушка же умер, – растерялся мальчик. – Давно, я его и не видел. – Ну и что, что умер? Умер и стал кáми, духом. Он и при жизни мутил воду и всех ссорил. И сейчас продолжает. Хотя был великий воин. Великий воин, да. Не слушай его, Аки-тян. Будда не любит такие злые мысли. Ты же не хочешь переродиться комаром или мухой. На этот раз мальчик не возразил против детского обращения «тян», но последующее перерождение комаром его не напугало. Он и эту-то жизнь едва начал, до следующего перерождения ещё немыслимо долго. Он успеет исправить карму. – А дальше? – снова спросил он. – Не на восток, а на запад, что там? Вон там, где сейчас темно? Самурай посмотрел на запад. В саду господина Ниоко было светло, солнце красиво просвечивало сквозь мохнатые пучки иголок маленьких изысканно изогнутых сосен и сквозь свисающие ветви сакуры. Сакура уже давно отцвела, но вокруг веток осталось воспоминание о цветах. А на западе, за Ёкамати, было темно и висела слегка ущербная луна. – Там окраина Ёкамати, района, где живут самураи, – ответил он. – А рядом дома и лавки ремесленников. – Я знаю! – топнул ногой мальчик. – А за Ёкамати? – Там Страна Демонов, – спокойно сказал самурай. – Разве тебе не рассказывали? – Рассказывали, – растерянно отозвался малыш. – Но я думал… я думал, это сказки. Страшилки, чтобы пугать непослушных детей. Вот придёт демон и тебя съест! Ха-ха-ха, я не боюсь! – Ты не веришь в демонов? – удивился самурай. – Верю, но не верю, что они так близко! Прямо за нашим Ёкамати! Мальчик посмотрел на запад. Солнце там появлялось гораздо позже, чем у них в саду. Иногда можно было видеть сразу два солнца: одно – над городом и второе – над Страной Демонов. Это было красиво. Важные господа из Эдо приезжали любоваться на два солнца и складывали изящные хокку про то, что два солнца – это два разлучённых влюблённых, которые никогда не встретятся. Когда Аки вырастет, он ещё красивее сочинит, все просто ахнут. Практичный Хизэши Изаму говорил, что два солнца – это в два раза жарче, чем одно, так что летом это хуже, а зимой – лучше. – Я вырасту, пойду в Страну Демонов и всех победю… побежу… как это? – Одержу победу, – подсказал старый самурай. – Расколошмачу всех в пух и прах, – выбрал свой вариант мальчик. – Это простонародное выражение, знатные люди так не говорят, – поправил самурай. – Если ты хочешь, чтобы тебя называли взрослым именем, а не Аки-тян, говори правильно. Мальчик помолчал, потом продолжил понравившуюся мысль: – Я пойду с братьями. Демоны убьют братьев, я убью демонов и стану старшим сыном! Потом даймё! А потом сёгуном! – Замолчи немедленно! – приказал самурай. – Ты говоришь плохие вещи. Скажи наставнику, чтобы тебе назначили наказание второй степени. – Да, Хизэши-сан, – послушно сказал мальчик. Но смирения в его тоне не было. «Вот проклятый Рэйден-Гром-и-молния, чтоб его демоны в аду настрогали ломтиками для адского осасими, – ругнулся про себя старый самурай. – Узнаю стариковскую жестокую породу в мальчишке, а ведь ещё год назад был такой добрый, славный малыш. Плакал, когда подстрелили птичку камышовку, подарил игрушку дочке ремесленника… да, это старик-покойник мутит кровь в моём благородном воспитаннике. Не сам же малыш это придумал». Он взглянул на мальчика. Ребёнок стоял такой хорошенький, такой ещё совсем крохотный, беззащитный, с детской причёской и пухлыми розовыми щёчками. Его жизнь не будет долгой, если он не отбросит эти мысли. Сейчас, конечно, не старые времена, когда великий Токугава Иэясу лил кровь знатных семейств реками, но всё же следует опасаться. – Послушай меня, господин Акихи́ро, третий сын господина Ниоко-но Тэкахиро, второго советника князя Такеда Коёри, – произнёс он торжественно. – Ты можешь прожить свою жизнь, как захочешь ты и как захотят боги. Возможно, Будда возьмёт к себе твоих братьев и ты станешь старшим сыном и наследником, а возможно, что и нет. Но если когданибудь твоей жизни будет грозить опасность, беги на запад, за Ёкамати, в Страну Демонов. Они тебя спасут. И замолчал, давя в себе воспоминание далёкой юности – о погоне, о ярких и таких безобидных кружочках крови на снегу, о собственных пальцах, зажимающих рану, и о демоне с нежной улыбкой и золотыми волосами, которая была прекрасней всех красавиц Эдо. – Я запомню, Хизэши-сан, – кивнул мальчик. Прошли годы, и всё случилось так, как говорил старый мудрый Хизэши Изаму. Отец что-то совершил там, в столице, в Эдо, – сыновьям не сказали, что именно. Его должны были казнить бесчестно, но заступничество дальней-предальней влиятельной родни Танума и служебные заслуги спасли: отцу разрешили совершить сеппýку, почётное самоубийство. Это очень хорошо, этому полагалось радоваться. И пришёл приказ в замок: всем потомкам изменника Ниоко-но Тэкахиро разрешить совершить самоубийство, дабы пресечь презренный род. Отец не был изменником, Акихиро знал точно. Отца подставили, как подставили того господина Асáно Такýми-ноКáми Наганóри, о котором теперь играют пьесу «Сорок семь самураев» во всех театрах кабуки. Старший брат, Акáйо, подчинился приказу и совершил сеппуку. Он всегда был послушным. Второй брат, Кэтсýо, возмутился и поднял воинов. Это его подстрекал дедушка, Ниоко-но Тэкеши, известный бунтовщик, даже после смерти будораживший своих потомков и толкавший их на неповиновение. Ему специально дали посмертное имя Мэдóка, что означает «спокойный», – чтобы хоть с того света не баламутил детей и внуков, чтобы обрёл мир и покой. Но не помогло: дед явно посмеялся над хитростью потомков и продолжал подзуживать их на всякие нехорошие мысли и дела. Так говорил когда-то старый Хизэши Изаму. Хизэши тоже уже давно стал ками. Интересно, помнит ли Хизэши-ками смешную и недобрую мечту своего подопечного – убить старших братьев и стать старшим сыном? Акихиро надеялся, что Хизэши-ками забыл эти глупости. Хотя мёртвые помнят всё – так говорят монахи. И всё исполнилось, как Акихиро мечтал в детстве. Акайо уже нет, и Кэтсуо тоже уже нет, его с немногочисленным отрядом отправили к богам воины даймё, послушные приказу из Эдо. Наверное, дедушка Тэкеши ликует в своём кровавом аду – он всегда любил такие вещи и не любил родственников, предпочитая прореживать их всеми способами. Он, Акихиро, теперь старший сын. И трус. Потому что он не совершил почётное самоубийство и сбежал. Старый мудрый Хизэши-ками и с того света охранял воспитанника, он провёл его сквозь переулки Ёкамати, сквозь какие-то невероятные задворки к границе Страны Демонов. И бросил в объятия демона, принявшего облик девушки с неприятно ехидной улыбкой и резким голосом. Но мудрый Хизэши-сан был прав. Демоны действительно его спасли. Его спрятали в волшебное подземелье – почему-то из этого места не уносило обратно, как рассказывали мальчишки-приятели, рискнувшие забежать за границу Страны Демонов. Обычно несколько шагов и несколько минут – и тебя выпихивает обратно. Мягко, вежливо, без тычков – демоны в этой стране очень вежливые. И добрые. Они оставили Акихиро волшебную еду, какие-то толстые лепёшки. От лепёшек пахло упоительно, а Акихиро последний раз ел вчера утром, когда ещё не знал, что битва проиграна, второй брат убит и на него открыта охота. Но Акихиро не решался поесть – кто его знает, этих демонов, что они такое наготовили. Околдуют, заморочат. Самурай может долго терпеть голод, это ничего. Гораздо сильнее хотелось пить. Интересно, демоны заперли его? Если нет, то можно выглянуть наружу – там, у входа в подземелье, Акихиро заметил остатки сугроба – серого, грязного. Но это всё же вода, а воину негоже быть брезгливым. Акихиро взялся за заслонку из досок. Как грубо сделано, не то что наши сёдзи. Он сразу посадил занозу. Зато заслонка отодвинулась – демоны его не заперли. Акихиро оглянулся – погони не видно. Вообще ничего не видно, он прикрыт с одной стороны кустами, с другой – некрасивым низким строением, явно нежилым. Он высунулся из лаза и ладонью отгрёб верхний слой снега на сугробе, совсем чёрный и мерзкий. Потом из более-менее белой середины зачерпнул горстью смёрзшегося колючего льдистого снега и съел. Стало полегче. Та неприятная девчонка-демон, умеющая говорить по-человечески, сказала, что они скоро вернутся. Она плохо говорила – неверное произношение, простонародный выговор, грубый тон, неприличный женщине при разговоре с мужчиной. Та, другая, с нежным голосом и серебряными волосами, была гораздо лучше воспитана. Акихиро вздохнул. Может быть, она всё-таки не оборотень? Но всё сходилось: серебряные волосы, узкое лицо с заострённым носиком, прекрасный облик. Именно так описывают кюби-но кицунэ, девятихвостую тысячелетнюю лисицу. Жаль, что она такая старая. А выглядит совсем девчонкой. Как та юная госпожа Каё-сан, дочь господина советника Фуямо, на которой должен был осенью жениться Кэтсуо. Хорошо, что не женился, а то госпоже Каё тоже пришлось бы умереть. Теперь она будет жить. Акихиро раньше думал, что прекраснее Каё-сан нет никого на свете. Нет, он ошибся. Эта сереброволосая кицунэ гораздо красивее. Жаль, что она оборотень. Но ведь бывали случаи, что лисицы-оборотни в облике женщин выходили замуж за людей, и за самураев тоже. И даже счастливо жили с ними… Акихиро покраснел. О чём он думает вместо того, чтобы составлять план побега и мести врагам? А враг – это сёгун, признавший отца изменником, самый могущественный человек в стране, да-да, и это серьёзный противник для пятнадцатилетнего мальчишки. Хотя бывали и такие случаи. Акихиро знал историю: в 14 году Канъэй[3] на полуострове Симабара было восстание, и начал его пятнадцатилетний самурай Амакýса Си́ро (он же Масýда Токисáда)[4]. А Акихиро уже пятнадцать лет и два месяца! И, между прочим, тогдашний сёгун выставил против повстанцев 120‐тысячную армию и целый год не мог их победить! Правда, потом всё равно все погибли. Ну и ладно, главное – отомстить, а смерть – это всего лишь небольшая неприятность для самурая. Так учил старый мудрый Хизэши Изаму. – А вот и мы! – заслонка отодвинулась, и два демона ввалились в подземелье. Нет, ввалилась одна, та, с неприятным голосом. Вторая, сереброволосая кицунэ, возникла невесомо, как призрак. Не существующий в подземелье ветерок пошевелил серебряные пряди, несмелая улыбка порхнула по лицу куда-то вбок и растаяла, как последняя снежинка зимы на тёплых губах марта. – Мы принесли тебе воды, ты, наверное, умираешь от жажды, – трещала та, несносная. Акихиро знал, что про воду, конечно, вспомнила сереброволосая. Вода была сладкая, с тонким запахом не цветущей ещё сакуры. А кувшин странный – прозрачный, но не стеклянный, а как будто из лакированной бумаги. – И немного еды, и одеяло. Вот эту пенку кладёшь под низ, чтобы не промокнуть на влажных досках, сверху одеяло, – говорила и говорила первая. Она мешала, не давала Акихиро услышать дыхание сереброволосой кицунэ. А вдруг она всё-таки не лиса, а человек? – Здесь совсем тепло стало, надышали, – сказала Ксюха. – Ты расстегни куртку, Инка, тебе жарко. Вон у тебя лицо какое красное. Инна послушно расстегнула молнию. У Акихиро дрогнул уголок рта. Сомнений не осталось: на шее девушки поблёскивал белый шарик, всем известный лисий талисман, хóси-но тáма, «звёздная жемчужина», которую лисы не снимают, чтобы не лишиться волшебной силы. – Как её зовут? – хрипло спросил он первого демона. – Ах да, мы не представились. Меня зовут Ксения. А её – Инна. А твоё имя как? Акихиро закрыл глаза. Инна – Инари, имя лисьего божества, отвечающего за урожаи риса и покровительствующего всем лисицам-кицунэ. Никакой надежды. Это действительно кицунэ-оборотень. Глава седьмая Кто летит, руля хвостом? (понедельник, второй день каникул) – Сегодня ты отсидишься здесь, – говорила тем временем Ксюха. – Еды и воды хватит. Ночью холодно, мы оставим тебе зажигалку, погреешь хоть пальцы и лицо. Инка, где зажигалка? Я вроде тебе её давала нести. У сереброволосой сам по себе возник в перламутровосветлой ладошке маленький полупрозрачный зелёный предмет. Тихий щелчок – из него вылетел огонёк. Ну да, кицунэ умеют делать огонь. Акихиро даже гравюру видел: много лисиц сидит вокруг большого дерева, и у каждой – огонёк[5]. Сереброволосая Инари вложила ему в руку зелёный домик огня. Её ладонь была тёплая и совершенно человеческая. Но Акихиро уже знал правду. – Вот на это колёсико надо нажать, – показала она. Акихиро не понял про колёсико, он просто слушал звуки неземного голоса. – Вакаримáс ка? Ты понял? – переспросила настырная девчонка-демон. – Хо, – нехотя отвлёкся на неё Акихиро. – А мы сходим в разведку. Ты знаешь Касýга Нобýо? Это воин из замка. – Хо, – сказал Акихиро. На самом деле он не знал этого Касуга Нобуо. Но не мог же он потерять лицо перед девчонкой, будь она хоть трижды демон, поэтому ответил «да». Простых воинов много, всех не упомнишь. Хотя отец знал всех – и воинов, и имена их жён и сыновей. Отца уважали и любили. А теперь отца нет. И те же воины охотятся на его последнего сына. Акихиро проглотил комок в горле. – Он живёт в соседнем доме, я дружу с его детьми. Я расспрошу его, что там у вас происходит и как тебе лучше сбежать. – Нет! – повысил голос Акихиро. – Ты не сделаешь этого! Воины замка охотятся за мной. Ты поставишь Касуга Нобуо в сложное положение. Не хватало ещё, чтобы эта сереброволосая узнала, что его отец и братья – изменники, что на него лёг их позор. Пусть думает, что он – принц, лишённый престола из-за интриг завистников. А что? Так бывало в старину. – Хай, – кивнула темноволосая демонша. – Ты прав, ему придётся выбирать: или изменить долгу, или изменить нашей старой дружбе. Хорошо. Мы просто погуляем вдоль границы, посмотрим, стоят ли посты. На самом деле Ксюха решила расспросить Сумико. Если она дома, конечно. К учителю она ходит с утра, сейчас уже вечер, вон у них в Японии уже совсем стемнело. Должна быть дома. – Станьте невидимыми, – посоветовал Акихиро как знаток воинской стратегии. – Тогда воины на постах вас не заметят. Ксюха фыркнула: – Ага, вот прямо щаз станем невидимыми, обзаведёмся крыльями и, руля хвостами, облетим боевые позиции. «По крайней мере, они не отрицают, что у них есть хвосты, – совсем загрустил Акихиро. – Оказывается, крылья тоже есть. Эх… ками неблагосклонны ко мне». Он машинально попытался выгрызть занозу из пальца – рука ныла и уже немного дёргала вокруг занозы. Заноза не вылезла. Акихиро не удивился – сегодня у него вообще плохая карма. – Ты чего немытые пальцы в рот суёшь? Заболеешь дизентерией, возись потом с тобой, – заметила вредная демонша.