Подперев голову руками, она уставилась на меня. Потом сказала: — Итак, после Перемены люди узнали о существовании двух инопланетных цивилизаций. Первая — Инсеки. Наши добрые друзья и покровители. Они уже некоторое время наблюдали за Землёй и с ужасом понимали, что человечество готово себя уничтожить. Их этика велела не вмешиваться, пусть всё идёт как идёт, но когда началась ядерная война, то их сердце… или что там у них… дрогнуло… бла-бла-бла… Они уничтожили всё ядерное оружие, а попутно ещё и ядерную энергетику. А также запретили пилотируемую космонавтику, интернет, мобильную связь, некоторые биотехнологии. Но зато они дали прививку от всех вирусных болезней. И создали Гнёзда, где можно спасать смертельно больных детей, превращая их в Изменённых. Больше они ни во что не вмешиваются. Они похожи на больших муравьёв, поэтому их называют Инсеки. Хотя они говорят, что никакого отношения к насекомым не имеют. Всё, наверное? — Луна, — напомнил я. — Почему-то им не понравилась Луна. За стойкой бара зашумело кофе-машина. — Да, Луну они раздробили на два спутника поменьше и пылевое кольцо, — кивнула Дарина. — Тоже не знаю зачем. Теперь Продавцы. Они чуть позже появились. Инсеки сказали, что Продавцы неопасны и дружелюбны. Так и есть. Они продают что угодно. Можно даже купить «Джоконду». Или две. И обе будут настоящие. Я знал парня, у которого дома висела «Джоконда». По-моему, он сбрендил, заплатил за картину два десятка рэдок. С одной стороны это много, а с другой — ничто. Это значит, что в мире сейчас тысячи знаменитых картин. Всяких там «Подсолнухов», «Джоконд» и «Чёрных квадратов». И будет ещё больше. То есть они на самом-то деле стоят не дороже репродукции, ведь вся их ценность была в уникальности. — Кто такие Продавцы я не знаю, — продолжала Дарина. — Их Комки однажды упали на Землю в разных крупных городах. Они не выходят никуда и всегда закутаны, только лицо чуть видно. Может они вообще роботы или голограммы. Ну, ты услышал что-то новое? — Думал, вы больше знаете, — сказал я разочарованно. — Потому что Инсеки нас создали, а мутагены мы покупаем у Продавцов? — Дарина покачала головой. — Нет. Почему-то мне всегда казалось, что Изменённые хранят какие-то тайные знания о пришельцах. И слова Дарины меня разочаровали… и, честно говоря, удивили. Я смотрел на неё, и она вдруг заёрзала, начала отводить взгляд. — Даринка, ты чего-то не договариваешь, — сказал я. — Вот уверен, что у вас отношения с Инсеками сложнее, чем ты говоришь. — Сложнее, — призналась она с явной неохотой. — Но это совсем другое. О них я говорить не стану. Чем дольше я на неё смотрел, тем сильнее она нервничала и отводила взгляд. Сиреневый свет радужки притух, и я подумал, что он как индикатор настроения. Когда ей неудобно или нехорошо, глаза становятся почти обычными. — Максим, не требуй большего, — взмолилась она. — Ты спросил, я ответила. Всё, что могла. Остальное совершенно не касается нашей ситуации. Это… это вопрос Гнезда. Смысла нашего существования. Тут подошла Наська — с подносом, на котором стояли три чашки капучино и горка бутербродов на тарелке. Хлеб был порезан косо, колбаса — толстенными ломтями. Похоже, она сама их настругала. Усевшись рядом с Дариной куколка гордо взяла чашку и принялась пить кофе. Дарина тоже торопливо поднесла чашку к губам, словно радуясь возможности уйти от разговора. — Хорошо, — сказал я, вспоминая девочку-стражу из большого Гнезда. — Не касается, так не касается. Но выходит, что у Продавцов тоже была возможность напасть на Гнездо. Да, да, они дружелюбны. Но вдруг? Решили ваши кристаллы присвоить. — Нет у нас кристаллов, — ответила Дарина. — Ну сколько-то есть, вы же мутагены покупаете… Есть ещё какие-то ценности, необычные штуки? Субстрат этот ваш? Паутина? Дарина пожала плечами, взяла бутерброд. — У всех есть одно и то же, ничего особенного наше Гнездо не имеет. Чего на нас-то нападать? Вон, на Тульской совсем маленькое Гнездо, его ещё проще захватить… Мы стали пить кофе. Меня немного отпускало, только босые ноги мёрзли — кафе оказалось единственным местом в здании, где пол не закрывали ковры. — Если бы я больше знал, то мог бы что-то придумать, — сказал я небрежно. — А так… чем я могу помочь? — На самом деле можешь, — сказала Дарина. — Сходишь к Инсекам? Я вздрогнул. — Серьёзно, что ли? В Москве было «представительство» Инсеков. Самих пришельцев, впрочем, там никто никогда не видел. Шутники называли его «космической избой-исповедальней», потому что раньше это был исторический выставочный зал — Манеж, по просьбе Инсеков переоборудованный в «представительство». Помещение внутри разделили на маленькие комнатушки, в которые можно было прийти и что-нибудь попросить у Инсеков, предложить или покритиковать — каждому давалось ровно три минуты. Была целая когорта сумасшедших, которые ходили туда как на работу, чтобы требовать чего-то или проклинать пришельцев. На критику они никак не реагировали, хоть обругайся. На просьбы, впрочем, тоже. Вначале народ туда ломился, потом как-то поутих. Последние годы туда полюбили приходить молодожёны — просили семейного счастья, здоровых детей и прочих радостей жизни. Это стало таким же обычаем, как положить цветы к вечному огню. Я ни разу не ходил. Ругать пришельцев было не за что, просить я ничего не хотел, а прийти просто так и молчать — совсем уж глупо. — Серьёзно, — сказала Дарина. — Они хоть слушают? Или это так, пустышка? — Слушают. Зайди, расскажи про случившееся. Что на Гнездо напали, а на следующую ночь тебе удалось убить нападавшего. Как он выглядел, всё такое. — Чего-то просить? — спросил я. Дарина покачала головой. — Нет, не надо. Потом вернёшься, мы снимем с тебя призыв. Они с Наськой переглянулись, Наська кивнула. — А вы? — спросил я, помолчав. — Я же говорила. Я буду развиваться дальше, к хранителю. Наська ещё дальше, к матери. Это разные мутагены, другого выбора нет. — Может, не стоит? — спросил я безнадёжно. — Мои старики так вообще… зовут Наську у них пожить. — Гнезду нужны мать и хранитель, — ответила Дарина. — Это защита Гнезда… — Ох уж она помогла, эта защита! — не выдержал я. — Спасла всех мать, спас хранитель! Мы с Дариной уставились друг на друга с таким негодованием, что Наська втянула голову в плечи и даже дыхание затаила. — В тот момент Гнездо не знало, что происходит! — отпарировала Дарина. — Это как болезнь! После первой атаки возник иммунитет! — Это я возник, а не иммунитет! — ответил я. — Ну… вот ты и есть иммунитет! — Если бы я не купил патроны — ваш иммунитет бы разорвали на кусочки, а потом и вас! — Не ссорьтесь! — пронзительно выкрикнула Наська. — Ну не надо! Мы выдохнули и продолжили пить кофе. Точнее, я делал вид, что пью — чашка была уже пуста, но я упорно прижимал её ко рту. — У тебя и кофе-то там нет! — не выдержала Дарина. — Можно подумать, у тебя есть! — возмутился я, привставая и заглядывая к ней в чашку. Ну, конечно, у неё тоже не было. Мы гневно смотрели друг на друга. А потом принялись ржать как ненормальные. Нет, ну правда! Сутки знакомы, а ругаемся будто старики! — Сделать вам ещё капучино? — спросила Наська. Я покачал головой. — Спасибо. Лучше я пойду, доложу Инсекам о произошедшем. Не стоит, наверное, с этим тянуть. Дарина нахмурилась. — Сейчас? Я думала… ты дождёшься утра. Мне очень хотелось дождаться утра. Вместе с ней. Но я покачал головой. — Утром тут будет жарко. Эта тварь убила двух полицейских. Меня сразу арестуют. Дарина неохотно кивнула. — Наська выведет тебя через другое здание… Мелкая, надо найти Максиму обувь! — И рубашку, — попросил я. — Ветровка вроде цела, кровь на чёрном не видно. — И рубашку, — согласилась Дарина, глядя на меня. Я чуть было не сказал, что останусь до утра. Было ещё темно, когда я шёл в сторону Манежа. Темно, влажно и довольно людно. Попадались сёрчеры (некоторые любят искать кристаллы в темноте, их и впрямь лучше видно, но и встречаются они реже). У библиотеки имени Ленина тусовалась целая толпа молодёжи, наверное, ждали открытия метро. Стояли, пили кофе, о чём-то болтали. Я поймал себя на том, что смотрю на них с недоумением. Студенты? Занимались полночи? Наверное. После того, как кончился интернет, библиотеки вновь стали важным местом. Хочешь учиться — читай книжки. В электронке теперь так просто учебники не найдёшь. Смогу я так жить? Изменённые снимут с меня призыв. Лихачёв, допустим, не в тюрьму посадит, а поможет поступить в институт. Я стану ездить на занятия, грызть гранит науки и сдавать сессии. Гнездо будет потихоньку оживать, Наська вообще исчезнет в его глубинах, Дарина станет ходить с белыми, ничего не выражающими глазами и хранить Гнездо — что бы это ни значило. Наверное, я несколько раз загляну в Гнездо и даже поболтаю с Дариной. Потом я стану ей безразличен. Странное событие на пути от человека к не-человеку, парень, с которым она первый и последний раз занималась сексом. Может быть, она даже будет жалеть о своей слабости.