— Гнездо таит в себе много сокровищ… — сказал продавец, пряча плату. И вдруг спросил: — А вы знаете, что на вас печать Гнезда? — Знаю, — пробормотал я. — Редкая штука, — сказал продавец. — Если вдруг захотите снять — куплю по хорошему курсу. Оп-па! — Что это такое, печать Гнезда? — спросил я. Вообще-то продавцы не любили делиться информацией. Но этому, видать, хотелось провернуть сделку. — Это тонкая волновая структура, наложенная на ваш организм. Она даёт вам определённые возможности, но при этом и налагает ограничения. Вы можете войти во вкус, но… — он помолчал. — Не забудьте её снять, пока не станет слишком поздно. Если этого не сделают в Гнезде, то я всегда смогу помочь. Но учтите, сейчас я и сам готов хорошо заплатить за печать. С каждым часом цена будет падать, а через несколько дней вам придётся самому платить за её снятие. Он замолчал. — Спасибо, учту, — ответил я. Понятно было, что большей информации не добиться. Скажите ещё… — я замялся. — У вас найдётся подарок для девушки? — Парфюм? — спросил продавец. Как мне показалось, с иронией. — Украшения? Подарок должен быть функциональным или всего лишь приятным? Насколько близкие у вас отношения? Я неловко пожал плечами. — Молодые люди вашего образа жизни частенько покупают у меня изящные зеркалки для подруг, — сказал продавец. — И духи, конечно же. И красивую одежду, особенно если желают прогуливаться со своими подругами. Но, к примеру, если бы речь шла об особи… не склонной к прогулкам, не ищущей кристаллы, не любящей искусственные запахи… У меня стали пылать уши. — Подумаю, — сказал я. Не нравилась мне такая прозорливость. — Загляну к вам на днях. — Про печать не забывайте, — напомнил продавец. — Угу, — я быстро вышел из Комка. Интересно, полученное мной разрешение на оружие распространяется на те странные патроны, что я купил? Ох, не факт. Я шёл домой и осмысливал случившееся со мной за неполные сутки. Я стал свидетелем неслыханного побоища… ладно, только его последствий, но всё равно. Я был призван Гнездом и незаметно для себя получил «волновую печать». Я был зачислен во внештатные консультанты отдела «Экс» полиции, занимающегося Гнездами… а чем ещё? Инсеками полиция не занимается, тут разве что госбезопасность что-то пытается придумать. Может, продавцами в Комках? Мне выдали корочки, немного денег и разрешили таскать с собой нелегальный ствол. Я посетил самое большое московское Гнездо, мило поговорил с девочкой-стражей и хранителем Гнезда. Я стал чувствовать Гнезда! Но всё это было ерундой, если уж честно. И даже то, что я только что несколько раз занимался сексом с юной жницей, тоже было неважно. Наверняка такое случается. Пусть друзья-приятели о своих похождениях и врали, теперь я был убеждён, но вряд ли уникален. Важно было то, что Дарина станет хранителем Гнезда. И вот после этого, похоже, у нас не будет ни секса, ни отношений. Максимум деловые. И это мне ужасно не нравилось. До звериной тоски, от которой хотелось выть. Прежнего хранителя нашего Гнезда я не видел, но, если Дарина станет такой, как хранитель раменского… и дело не в жутковатых белых глазах, похожих на бельма, я бы и к этому привык, но та хранитель была… что же в ней было самое неприятное? Она была пугающе-отстранённой от всего. Интересовалась судьбой Гнезда, выразила сочувствие мне, но ощущение было такое, словно это для неё дело неважное, на краешке сознания, а занята она совсем другими раздумьями, далёкими от людей и Земли. Не хочу, чтобы Дарина стала такой. Не хочу! Глава 7 Глава седьмая Уходя из Гнезда, я договорился с Дариной, что завтра утром приведу к ней Наську. Освободить меня от «призвания» они должны были вместе (странно, конечно — продавец готов был сделать это сам, да ещё и заплатить «за печать»). От идеи расследовать нападение Дарина отказалась. Похоже, она уверилась, что по Гнезду прошлись смертоносным вихрем Инсекты (никогда такого не было, и на Земле-то их раньше не видели, но кто ещё мог такое сотворить?), а с существами, мгновенно прекратившими мировую войну и разобравшими Луну на кусочки, спорить бесполезно. С одной стороны, это было для меня облегчением. Можно будет честно сказать товарищу полковнику, что я ему более не интересен. Вдруг не станет забирать разрешение на оружие, всё польза. И влезать в жутковатые разборки Изменённых и пришельцев не потребуется. Но какое-то внутреннее раздражение оставалось. Поманили подвигом — и тут же отправили в отставку. Есть, наверное, во мне какой-то нездоровый авантюризм. Может в деда? Он был военным, по-настоящему воевал в двадцатом веке, когда США и СССР мерялись силами в разных уголках света. Отец говорит, что дед был боевой, жаль, я его совсем не помню. У матери родители тоже умерли, но они люди были мирными, какими-то чиновниками в строительстве. Точно, дедушкино влияние. Или собственное шило в одном месте. Я заглянул на пять минут к себе, переоделся. Потом поднялся к родителям. Дверь открыла аккуратно причёсанная рыжая девочка в голубом платье. — Оба-на, — сказал я поражённо. — Ну не ходить же Анастасии в твоих старых джинсах? — спросила мать, появляясь за её спиной. Наська сделала что-то, чему полагалось изображать книксен или иной аристократический поклон. — Я, конечно, удивлён, что ты хранишь мои детские шмотки, — сказал я, заходя. — Мам, но платье я точно не носил. Наська хихикнула. — Мы сходили в магазин, — сказала мама. — Взяли зонтики и сходили. Я молча смотрел на неё. — Максим, перестань, — мама махнула рукой. — Тучи. Я не видела этой гадости. И даже будь небо чистым, я бы не смотрела на кольцо. Я продолжал молчать. — Пойдём, я пиццу сделала, — сказала мама. — Не знаю, как получилось, никогда не делала пиццу с тушёнкой и кетчупом… Максим! Ну неужели ты думаешь, я не знаю, что случилось в мире? — Ты хорошо изображала, — кисло ответил я. Мать махнула рукой и пошла на кухню, качая головой. Наська, терпеливо дожидавшаяся конца разговора, раскинула руки и облапила меня. Торжественно сказала: — Пришёл мой герой! — Победитель японской мафии, — безнадёжно согласился я. — Нет, ты предводитель тайной организации Сопротивления. Вы боретесь с теми, кого лучше не называть вслух! — она понизила голос. — Ты на самом деле древний как пень. Тебе почти двести лет, но тебя воспитывали буддийские монахи… — Буддистские… — неуверенно поправил я. — Да без разницы! Тебя поили молоком волшебных летающих яков, и ты сохранил внешнюю молодость… — В кого ты такая умная? — спросил я, пытаясь идти по коридору. Это не очень просто, когда в тебя намертво вцепилась десятилетняя девчонка. — Забыл, где я жила? Я четыре года лежала неподвижно, мне нечем было заняться, а в комнате было много книжек… — Примерно догадываюсь о их содержании, — сказал я. Мне показалось, что про четыре года Наська сказала серьёзно. — О, ты и половины не догадываешься, — ответила она загадочно. И вдруг с живейшим интересом уставилась на меня. — Чего? — спросил я. — Ничего, — Наська хихикнула. — Ничего. Тили-тили-тесто. Отцепившись наконец-то, она с визгом унеслась на кухню. Мне захотелось провалиться в пол, пронестись сквозь квартиру, пару лет как занятую каким-то казахским бизнесменом и оказаться сразу в своей. Наська что, каким-то образом почувствовала… мои отношения с Дариной? Смирившись с неизбежным, я пошёл на кухню. Уж не знаю, кто делал пиццу, но из духовки её доставал отец. Выглядела пицца странно — четырёхугольная, на весь поднос, из тушёнки с луком и кетчупом. Итальянцы бы в обморок упали. Но было вкусно.