– Ей там не место. – Что это за картина? Матвей быстро взглянул на Илью и опять уставился в пол. – Я не могу вам объяснить. – А я не ворую картин. Воцарилось молчание. – Давайте дождёмся Олега Павловича и попросим, чтоб он вам её подарил. Или продал. Так будет логичней, я думаю. – Он не отдаст. Он повесил её на стену. – Это ваша картина? Матвей молчал. – Или вы где-то её видели? Где, Матвей? Почему ей здесь не место? – Я не могу вам сказать, правда. Я бы сказал, если бы… если бы было можно. Тут Илье стало очевидно, что объяснять Матвей ничего не станет и все попытки выпытать что-то определённое обречены на провал. Пустая трата времени. – Нонсенс, – под нос себе пробормотал профессор Субботин. – Как вы планируете её украсть? – Вы позовёте дежурную к себе в номер или куда-нибудь ещё. А я сниму. – При входе наверняка есть камеры, – проинформировал Илья. – А в коридорах уж точно. Нас с вами повяжут и впаяют срок. – Что сделают? – перепугался Матвей. – Отдадут под суд. А картину отберут и вернут на прежнее место. – Нет! – Да. Матвей взялся руками за уши и стал раскачиваться туда-сюда. Илья наблюдал за ним. – Объясните мне, в чём дело, и я вам помогу, – попросил Субботин. – М-м-м, – промычал Матвей, как от боли. – Я не знал, что она есть, эта картина. Я был уверен, что её давно нет. Понимаете, она была у Лилии Петровны, Лилия Петровна обещала… – То есть это ваша картина, и вы её отдали Лилии Петровне? Когда, Матвей? – Давно. – Где вы её взяли? В музее? Матвей уставился на него. – В каком ещё музее? Нет, конечно, не в музее. Матвей ещё немного пораскачивался. Илья предпринял вторую попытку: – Вы художник? – Какой я художник! – Тогда чья картина?.. Матвей безнадёжно махнул рукой и поднялся. – Так я и знал. Я знал, что будет плохо, и вот так оно и вышло. Извините меня, я пойду. Профессор Субботин, и без того пребывающий в раздражении, окончательно вышел из себя: – Объяснитесь, – велел он злым голосом. – Я ничего не понял. Что такое с этой картиной?! Что за истерику вы устроили? – Да, да, – согласился Матвей и вышел из конференц-зала. Дверь тихо притворилась за ним. Илья в номер «Николай Романов» подниматься не стал, выскочил на улицу, где было холодно и солнечно, в два шага добежал до пруда, подобрал камешек, кинул его в толстую утку, которая неторопливо плыла довольно далеко от берега. Утка возмущённо захлопала крыльями, но не взлетела, а только поплыла быстрее. Илья поддал ногой ворох цветных листьев и сунул руки в карманы. Поблизости не было больше никого и ничего, на чём можно было бы сорвать раздражение. Он повернулся и обнаружил, что хозяин длинной машины копается в багажнике, – вот это удача. – Послушайте, – начал Илья Сергеевич издалека. Человек оглянулся. – Да, да, вы послушайте! Вы вчера меня чуть не убили! Вон там, на повороте, где лужа! Человек смотрел на него во все глаза, Илья стремительно приближался. – Вы что, ездить не умеете?! Если не умеете, научитесь или не садитесь за руль! – Ты чего, парень?.. Обалдел? – Я не обалдел! А ты не обалдел?! Ты чего, хотел меня переехать, что ли? – Да никого я не хотел переезжать, приди в себя! – Я в себе! – заорал профессор Субботин. – А ты?! Как ты ездишь?! Или у тебя мозгов нету?! Мужик захлопнул багажник и прищурился. – Ты чего нарываешься, парень? Схлопотать хочешь? Я могу устроить! – Я сам кому хочешь могу устроить! Зачем ты на меня налетел?! – Да когда?! Когда я на тебя налетел?! – Вчера утром! Я просто шёл, вон там, а ты выскочил из-за поворота! – Не выскакивал я! Они стояли на расстоянии двух шагов и орали друг на друга. Илья сжимал кулаки в карманах, а мужик упирал руки в боки. Неизвестно, до чего бы они долаялись, вполне возможно, что и до потасовки – обыкновенной уличной собачьей потасовки, но из эркера выскочила Ангел, на ходу напяливая куртку-стог. – О чём беседуем, мужики? – зычным басом гаркнула она. – О погоде? Они разом оглянулись – два ощетиненных взъерошенных пса. Илья с силой вдохнул и выдохнул. – Наверняка на углу камера есть, там пешеходный переход, – сказал он. – Даю слово, я найду запись и подам на тебя в суд. Его противник неожиданно дрогнул и как будто немного сдал назад. Он моргнул, опустил руки и повёл плечами, словно стряхивая злость. – Да ты толком можешь объяснить, что случилось? И когда?! – Вчера! Я шёл, а ты летел, как… как… – Профессор Субботин тоже несколько пришёл в себя и договаривать не стал. – Ты меня в лужу загнал, хорошо что не убил. – Вчера утром? – переспросил противник и немного посоображал. Ангел, застёгивая куртку, подошла и стала рассматривать его машину. – Я тебя не видел, это точно. – Зато я тебя видел! – И чего? Я тебя задел, что ли? Илья Сергеевич понял, что дискуссия зашла в тупик. – Я шёл, – повторил он, – собирался переходить дорогу. Вон там. Ты летел. Ты меня не ударил, но в лужу загнал. Или ты по сторонам не смотришь, когда ездишь, особенно на пешеходном переходе в населённом пункте? Этот «населённый пункт», как и упоминание о суде, ещё немного смягчило его соперника. Он упёрся руками в крышу своей машины и посмотрел в асфальт. – Вчера утром, говоришь? Да утром я… думал о другом. Мог и не заметить. Так ты меня… извини, парень. Как тебя зовут? – Илья Субботин. Мужчина сунул ему холодную жёсткую руку. – Пётр Артобалевский.