Ангел оторвалась от созерцания машины и вытаращила глаза. – Вы Артобалевский?! Мужчине кивнул с таким видом, словно сожалел о том, что у него такая звучная фамилия. Илья Сергеевич ничего не понял. – Вы знакомы? – спросил он у Ангела. – С Петром Артобалевским все знакомы, – сказала та, рассматривая мужика во все глаза. – Ай, бросьте, – махнул рукой мужик. – Слушай, Илья, если тебе надо… компенсацию там или чего, ты скажи, я заплачу. Профессор Субботин молча смотрел на него. – Не надо, я так понимаю? Ну, извини ещё раз. Я не нарочно. Я вчера не в себе был малость и по сторонам на самом деле не смотрел. – В другой раз смотри, – посоветовал Илья. Артобалевский кивнул, ещё раз сунул ему руку и пошёл к эркеру. Его машина мигнула жёлтыми огнями, запирая себя на замки. Илья и Ангел проводили его глазами. – Ты чего без куртки? – спросила она наконец. – Мороз на улице. – Я закаляюсь. Кто такой Пётр Артобалевский? – А то ты не знаешь! – Я не знаю. – Да ладно. Или правда не знаешь? Профессор молчал. – Слышь, вон там чайная. Она уже открылась или нет? Который час? Илья сказал который. – Пойдём там посидим. А то сейчас Зоя Семённа явится, и ты за ней в Музей русской предприимчивости поволочёшься. Ты же у нас сочувствующий, как и все остальные. Людям помогаешь! Скорым шагом они прошли вдоль особняка. На соседнем доме и впрямь красовалась надпись «Чайная» и над крыльцом – крендель. Внутри было не так богато, как в ресторане Дома творчества, но деревянный пол чисто вымыт, на окнах весёлые занавески, а на буфете самовар. На второй этаж вела чугунная неширокая лестница. Илья Сергеевич остановился и изучил лестницу. – Нравится? – басом спросила Ангел. – Ты тоже любитель старины, да? Теперь все прикидываются любителями старины! – Литьё отличное, – проинформировал профессор. – Можно подумать, ты разбираешься!.. – Примерно так же, как ты в истории русского крестьянства, – парировал Илья Сергеевич. – Давай вон за тот столик сядем. Где посветлее. Ангел сняла свою куртку – Илья помогал, придерживая её за воротник – и отправилась прямиком к стойке, за которой копошилась девушка в белом колпачке и переднике. – Что ты будешь? – зычно спросила Ангел. Впрочем, кроме них в чайной никого не было. – Тут такая фишка, что нужно самим брать, за стол не приносят. Гурьевская каша и горка оладий из печёнки – Илья никогда такой вкусноты не едал! – сделали своё дело, думать о еде было страшно. Илья попросил минеральной воды со льдом. Ангел приволокла ему зелёную бутыль и высокий запотевший стакан. Он наблюдал с интересом. Себе она взяла чаю с лимоном и… бутерброд с салом. На глиняной тарелке плотно лежали холодное сало, ломоть ржаного хлеба, солёный огурец и горка хрена. – А водки? – осведомился профессор. – Ты хочешь водки? – живо поинтересовалась Ангел и отхлебнула чаю из стакана. Стакан был весь резной, жёлтого хрусталя, в увесистом подстаканнике. – Кто такой Пётр Артобалевский? Она выложила сало на хлеб, добавила хренку и откусила. Подцепила с тарелки огурец и тоже откусила. – Смотри, – сказала она с набитым ртом. – Пётр Артобалевский великий киношный продюсер. Его знают все нормальные люди. Он не только муть снимает для старпёров и жиртрестов, но и человеческое кино. Ты чего, фильмов не смотришь? Илья налил в лёд немного воды – она еле слышно зашипела и стала стрелять крохотными каплями, – глотнул и сказал, что нет, кино он не смотрит. – Нет, всякий примитив про любовь он тоже снимает, но ему прощают, правда. Он в Каннах недавно первую премию взял. Режиссёров всегда первоклассных приглашает, актёров неизвестных берёт. Не тех, которые в ящике всех переиграли, а настоящих, талантливых. Короче, нормальный чувак, профессионал. Ты правда кино не смотришь? – Английские детективы смотрю иногда, – признался Илья. – И вот этот фильм не видел, где священник приезжает в глухомань, вообще в полную жопу? Там все спились давно, а деревню цыгане держат, наркота, все дела. Он там чего-то служит, служит, а потом его подставляют, обвиняют в педофилии, ну, судят, и на зоне уголовники его убивают. Хороший фильм. – Кино про попов я не люблю. – Да это не про попов, а про философию, – объяснила Ангел, хрустя огурцом. – Про несовершенство мира. Понимаешь, он же приезжает служить. Он всем помогает, мечтает изменить жизнь, он скотов хочет сделать людьми. А скоты не хотят меняться. Им и так отлично! И они его предают, понимаешь? Илья ещё попил воды. – Предать могут друзья, – заметил он. – Союзники. Никак не скоты. Впрочем, это совершенно не важно. Пётр Артобалевский продюсер этого гениального кино, так? Она кивнула. – Он вообще не очень светится, только в жюри каких-нибудь и на красных дорожках. – Должно быть, его тоже премировали путёвкой в Министерстве культуры. – Какой путёвкой?! – В наш Дом творчества. Ангел захохотала. – А правда, как он сюда попал?! Я не подумала!.. Может, просто решил отдохнуть? – Или у него тоже денежные дела с Олегом Павловичем? – продолжал Илья. – Кто такой этот Олег Павлович, если все ему дают деньги и валом валят в село Сокольничье? – Да сейчас всех в деревню несёт, – Ангел соорудила себе ещё один бутерброд. – Вон город Плёс, жил себе, не тужил. Его ещё Левитан писал, знаешь такого? – Лично нет, не знаю, а картины видел. Ангел перестала жевать. – Хорош выделываться, а? – велела она и снова принялась за свой бутерброд. – Ну вот. Плёс как Плёс. А потом стал страшно модным местом. Туда теперь вся эта кодла прётся – светские дамы, собачки, содержанки, журналистки. И все живут в гостевых домах из брёвен, и чтоб обязательно русская печь! Без русской печи цимес не тот. И ходят на концерт казачьего хора. Это называется родину любить, я тебе говорила. – Пётр Артобалевский тоже приехал родину любить, – сказал Илья. – Остроумно. Он допил воду и посмотрел на улицу. Мимо чайной бодро прошествовал Николай Иванович в тёплом пальто и английском кепи. – Между прочим, я даже не знаю, как выглядит наш неуловимый директор, – проводив глазами Николая Ивановича, продолжал Илья. – На сайте Дома творчества его фотографий нет. Я посмотрел в Ванечкином планшете. – Да наверняка найдёшь, если поищешь! Ему в Кремле медальку вручали, из Кремля-то точно фотографии есть. – Скорее всего, – согласился Илья Сергеевич, – но всё же очень странно, что их нет на сайте. – Ты хочешь сказать, что он засекреченный? Илья смотрел в окно. Катерина, показавшаяся ему за завтраком то ли рассерженной, то ли огорчённой, пересекла площадь и направилась к колокольне. Сегодня на ней были какие-то другие меха, но тоже роскошные. – Красивая женщина, – сказал Илья задумчиво. – Обыкновенная богатая стерва, – ни с того ни с сего ощетинилась Ангел. – Очень себе на уме! И держится, как будто ей все должны! Вот ты мне скажи, с чего они взяли, что им все должны?! С того, что их любовники или мужья денег наворовали и они теперь эти денежки прогуливают? – Я бы не сказал, что Дом творчества в селе Сокольничьем такая уж гульба. – Да ладно! Можно подумать, она сама хоть копейку в жизни заработала! – А ты? – спросил профессор Субботин. – Ты заработала в жизни хоть копейку? Ангел засопела. – Я тут ни при чём. И я себя не веду, как царица Савская!.. Профессор хотел сказать, что она именно так себя и ведёт, просто представляя другую ипостась царицы, но воздержался. Ссориться с ней ему не хотелось. Вчера без неё ему моментально стало скучно. – А почему ты сайт Дома творчества смотрел с планшета этого дурачка Вани? У тебя чего, телефона нету?