Я не могу объяснить, почему возбуждалась. То ли от коротких приказов, то ли сама неудобная поза, делающая меня уязвимой, выстраивала в голове немыслимую развратную картинку. Но это происходило, да так ощутимо, что если бы мои руки оставались свободны, я бы, наверное, прижала одну ладонь внизу, между ног. Не чтобы возбуждать себя, конечно, но желание это ощутилось очень отчетливо. Теперь он двигался медленнее, однако в голосе звучало все больше напряжения: – Ну же, Карина, прижми язык сильнее. Я ведь не делаю тебе больно, чего ты боишься? И только после вопроса я поняла, чего именно. Мне не хотелось, чтобы он кончил мне в рот. Я даже предположить не могла, как на это отреагирую, и уж точно не хотела проверять. Потому неосознанно отстранялась, хотя он и без моей помощи скользил по языку. И еще через пару секунд он вдруг остановился, член выскользнул изо рта, а лицо мужчины оказалось перед моим. Он был возбужден, немного напряженно дышал, но как будто… зол? Раздражен моим неумением? А чего он ожидал, природного профессионализма? Да я вообще о подобном даже не фантазировала, но притом не сбежала и не кричала в панике. Мог бы оценить, а не испепелять меня черным взглядом. Глава 24 Александр Дмитриевич хотел что-то сказать – я заметила эту заминку – но осекся, обхватил руками мое лицо и поцеловал. Сразу сильно, глубоко проникая языком в рот. Я даже не успела подумать, почему он вдруг это сделал, поскольку недавнее возбуждение вновь взметнулось вверх уже с новой силой. В его объятиях отвлечься оказалось намного проще. Но как только я начала постанывать, он рванул меня вверх и развернул от себя. – Упрись руками, – толкнул меня на стойку. Этому человеку надо потренировать навык нежности, он от возбуждения превращается в какого-то зверя. Мои джинсы он стянул только до колен. Неудобно, мои ноги оказались будто связанными. Но он пристроился и вошел одним толчком на всю длину. Я выгнулась от тесного давления, заскулила стонами. Почувствовала, как он задирает мою футболку, обнажает грудь, сразу сжимает до боли, мнет. И притом буквально вдалбливается в меня. От переизбытка ощущений на грани удовольствия и боли мне хотелось кричать, потому и стоны раздавались все громче. Я готова была умолять, чтобы он еще немного ускорился – мне хватит нескольких таких толчков. Он будто прочитал мои мысли – и сделал наоборот: неожиданно сбавил темп. Потому я снова застонала, теперь разочарованно. Александр Дмитриевич отпустил мою грудь, медленно наклонился и снял с моего запястья ремень, который так и остался на нем болтаться. – Закуси, – он обернул ремнем лицо. Я вцепилась зубами в кожу, но была вынуждена немного запрокинуть голову, так как он потянул назад. Другой рукой надавил на поясницу, выгибая меня. И продолжал двигаться медленно – издевательски медленно. Выходил почти полностью, затем входил, лишь чуть быстрее. Снова назад и вперед. Но мои колени сдерживались джинсами, отчего ощущения внутри чувствовались намного сильнее. Назад и, совсем немного резче, в меня. Он определенно решил меня измучить этим невыносимым темпом, я даже дышать теперь толком не могла. Мычала, сжимала зубы на ремне еще крепче, но от тягучего перенапряжения на глаза наворачивались слезы. Оргазмом я захлебнулась. Он оказался настолько мощным и неожиданным, что я просто не успела поймать его начало. – Еще немного, – услышала его сбивающийся дыханием шепот. – Попробуй устоять. Однако сам же поддержал меня за бедра, наращивая ритм. Он кончил почти сразу, за пару секунд. Потом развернул меня к себе, не позволил потянуть вниз футболку, наклонился и с удовольствием лизнул сосок. Меня, кажется, до сих пор не отпустило, поскольку спазмы внутри до конца не утихли. Потому я была только рада сильным ладоням на талии. И потом, когда прижал к себе, закрыла глаза, медленно успокаиваясь. – Карин, может, в душ вместе? Я представила: мы, оба обнаженные, изможденные произошедшим, но открытые друг перед другом. Не ограниченные во времени, но ограниченные в пространстве. И это совершенно точно закончится новым порывом страсти. Или начнется им. В моей же прояснившейся голове звенела другая мысль. Я отступила – он не удерживал. Застегивая джинсы и поправляя футболку, отвела взгляд. Мне было плевать на смущение, которое от усталости так и не проявило себя, и даже на капли засыхающей спермы на внутренней стороне бедра. – Нет. Мне нужно уйти, сделать одно дело. – Отрефлексировать теперь и сегодняшний день? – с усмешкой поинтересовался мужчина. – Отрефлексировала уже, – спокойно ответила я. – У меня, кажется, лимит переживаний еще вчера истратился. – Тогда подожди, я тебя отвезу. – Лучше вызовите такси. Прозвучало вполне решительно и предельно спокойно, никаких нервов или тревожности. Развернулась и подхватила единственное целое пирожное, закинула в рот. Поленилась смотреть на начальника, чтобы оценить его реакцию. Но попутно удивилась, что он не стал спорить или пытаться меня задержать – такси так такси. Что это, интересно, равнодушие к моей персоне? Или полная свобода выбора? Или равнодушие, связанное с тем, что сегодня он меня уже получил? Или нежелание давить хотя бы там, где может не давить? И почему мне вдруг это интересно? По барабану. Дома об этом поразмышляю, если не будет лень. Сейчас намного важнее мое срочное дело. *** Вышла из собственной ванной и глянула на часы. Еще совсем не поздно, какой насыщенный день получился, но то ли еще будет. И все же я немного тянула время, собиралась с мыслями. Однако высушила волосы феном и отправилась в путь – еще минута промедления, и я могла бы передумать. Разговор с Сережкой получился долгим и сложным. Само собой, он ничего не понял и не мог поверить. Я не заикнулась об измене или другом мужчине, не собиралась делать ему больно. Просто заявила, что наши отношения окончены, а потом по большей части отмалчивалась. А он смотрел на меня, что-то бесконечно повторял, спрашивал и никак не мог поверить в мою серьезность. Ведь мы даже не ссорились! Наши отношения были идеальны, от таких не отказываются из-за ПМС или магнитных бурь. Ушла я, оставив его в угнетенном состоянии, но больше ничего сделать не могла. Ведь сама была растоптана. Я бросила Сережку не из-за чувства вины и даже не из-за начальника, с которым мы очень скоро наиграемся и разбежимся в разные стороны. А от четкого осознания: я, наверное, всегда любила его, но никогда не любила до такой степени, чтобы с ума сходить от страсти. Секс и любовь – совсем не одно и то же, мне ли не знать. Но наши отношения развалились от того, что мне теперь всегда будет чего-то не хватать. Буйных красок, что ли, эмоций? Ощущения, что мне с Сережкой хорошо не только днем, или что женщина во мне оказалась весьма страстной – такую уже полумерами не успокоишь. И пусть так, и пусть решение было взвешенным и единственно возможным. Но я все равно очень об этом сожалела. Проклинала себя за то, что предпочла душевному комфорту какие-то временные свистопляски. И дурой я себя не считала – понимала, что когда-нибудь выйду замуж за человека, очень похожего на Сережку. Просто начну с ним иначе, потому иначе и буду воспринимать. Но я уже переварила одно чудо и спустила его в унитаз, а сколько таких шансов на одну жизнь приходится? За этими переживаниями я не могла мусолить в голове нашу последнюю встречу с Александром Дмитриевичем. Да и черт с ней. И с ним тоже. Я буду с ним спать, потому что хочу этого. И не буду, как только перестану хотеть. А все его угрозы… не знаю, он прав в одном – на самом деле я ему подчиняюсь, но всерьез не боюсь. Вероятно, на уровне подсознания начала понимать правила этой самой игры: она перестанет быть такой интересной, если я превращусь просто в жертву, а не игрового противника. Начальничек мой – невероятно сложный человек, и ловить мертвую мышь ему просто было бы скучно. На следующий день я соображала, ехать ли на работу пораньше, чтобы даже Тимура не застать, или, наоборот, попозже, чтобы уж точно столкнуться с шефом. И тот, и другой вариант были не из простых. От раздумий отвлек звонок Галины. Подруга защебетала без приветствий: – Каринка, ты совсем с радаров пропала! Твой Данилин сегодня к папе в офис заезжал. М-да, скажу я тебе, просто десять из десяти, мать. Видела бы я его вблизи раньше, на четвереньках бы на ту самую работу ползла, и никакой бы папа меня не удержал! Я мокрая сижу… в смысле от пота. Хотя не только… Единственное, что можно было ответить на такую тираду: – С какого перепуга он мой? – Ну, а кому ж я работенку на миллион долларов подкинула? – Галина смеялась. – Так я же уборщица, – зачем-то начала оправдываться я, но не слишком уверенно. – Прихожу, когда он его дома нет… – Да понимаю я, понимаю! – она словно меня подбадривала. – Только поэтому еще с тобой и разговариваю, а не захлебываюсь от зависти. Но, Каринка, ты там все равно оказалась к телу приближена, рассказывай! – Что рассказывать? – С ума сошла? Всё рассказывай! Это еще большой вопрос, кто из нас сошел, но меня ее боевой настрой конкретно рассмешил. – Ну, дом большой, шикарный… – Пропускай титры! – взвилась она. – У нас домина тоже ничего. Переходи уже к горячему! Он не женат, насколько отец знает. А девушка есть? Только не смей говорить, что он по мужикам, не разбивай мне сердце! К этому моменту я уже хохотала в голос: – Не буду разбивать. Галь, ты ему в жены, что ли, собралась? – А почему бы и нет? Ну, Карин, он дружен с моим отцом, давно сотрудничают, мы с ним вообще из одного круга. Я себя уродиной не считаю, имею шансы понравиться альфа-самцу. Так почему бы не попытаться? Так что там с девушкой, Карин? – Да кто ж мне будет о таком докладывать? Галь, выдохни уже. Давай я тебя лучше с Тимуром познакомлю, совершенно положительный парень! – хотела добавить «и с Сережкой», но вовремя осеклась. Хотя ведь тоже прекрасный парень теперь свободен… эх. Но Гале пока о расставании лучше не сообщать – все мозги выклюет, да еще и заподозрит какую-нибудь немыслимую причину для разрыва. Но Галина с мысли сбиваться и не намеревалась: – Бабушку свою с Тимуром знакомь, у меня аллергия на положительных! – То есть Александра Дмитриевича ты уже в отрицательных записала? Что ж, к этой информации и добавить нечего. – Фу на тебя, – она будто обиделась. – Карин, тебе сложно разве какие-нибудь подробности разузнать? – А, так я теперь еще и шпионка? – А че нет-то? Я тебя зря, что ли, к нему пристраивала? Хоть об этом и не знала! Но грех же не воспользоваться! – Я тебе благодарна, Галь, за услугу, но… Она снова перебила: – Все, Каринка, папа зовет. Я тебе через пару дней позвоню – выведай там что-нибудь для меня полезное! Ну, миленькая моя, прояви милосердие! Может, у меня тут любовь с первого взгляда проклюнулась, но не представляю, с какой стороны такого породистого мужика атаковать. Мне любая мелочь поможет. Век помнить буду! Я еще долго хмыкала за чашкой кофе, но незаметно настроение поднялось. Надо же, как бывает. Галя не собиралась меня обижать или что-то в этом духе, но невольно озвучила – и дом у них тоже шикарный, и к кругу одному принадлежат. В отличие от меня. Я-то не принадлежу. И не имею шансов понравиться альфа-самцу. А все равно каким-то невероятным образом оказалась ближе к нему, чем Галя. Это никакая не победа, подобным хвастать не побежишь, а настроению будто был нужен любой толчок, чтобы взметнуться вверх и позволить мне жить дальше. Глава 25 Избегать Тимура я не собиралась. Худшее, что можно сделать для порождения ненужных слухов, – начать прятаться. Он примет любую версию, какую я соизволю озвучить. Как раз по дороге и придумаю. Хотя запросто скажу правду, не все ли равно? Тимур не враг мне, по большому счету. Его осуждение, даже если таковое последует, меня не беспокоит. А еще я поняла кое-что важное – наши отношения с боссом никакой романтики не подразумевают, мы взаимно хотим друг друга, на этом все. Но мне, чисто по-женски, немного хочется, чтобы он проявлял инициативу: пусть не бегал за мной, но сам придумывал, как организовать нашу встречу. То есть я определенно не стану подгадывать время, чтобы его застать. И уж, само собой, не буду ему звонить. Ждем субботы. Или не ждем, но лишь в случае, если Александр Дмитриевич подсуетится. Для меня это, честно говоря, стало бы знаком его заинтересованности, чуть большей, чем «Карина просто под руку попалась и неожиданно оказалась ничего так». И, как обычно, прекрасные планы нарушаются непредвиденным хаосом. Особенно когда есть в моей жизни знакомец, рожденный лишь для того, чтобы сеять хаос. – Лёха?! – я забылась и воскликнула на весь автобус. – Зачем звонишь? А как же два месяца? – Какие два месяца, любимая? – угрюмо протянуло это бедствие. – У меня случился прегадостный денёк. – Прегадостное десятилетие, ты хотел сказать? Он тяжело вздохнул: – Не до сарказма мне сейчас. Карин, я звоню тебе, потому что больше не к кому обратиться. Тон его был действительно непривычным – слабым каким-то, безжизненным. Потому я не выдержала и буркнула: